– Простите, пожалуйста… – Она повернулась к Себу: – все, доказал: поэзию ты любишь. Ведь для Брока книгу брал, да?

Он укоризненно на неё посмотрел:

– Если знаешь, то зачем спрашиваешь, Вик?

– Прости. Привычка все точно знать, – улыбнулась Себу Вик – все же напарник у неё замечательный. Прикроет даже с поэзией, если будет нужно. Броку повезло с друзьями. Ему не повезло с родиной. Или… Вик прикрыла глаза – родину не выбирают, служение родине тоже. Как же все запутанно и сложно. И как хочется мира и уверенности. – Я быстро, Себ.

Она направилась на второй этаж, а Себастьян остался в холле, присаживаясь на один из диванов для посетителей. Вик оглянулась на лестнице – интересно, кто все же из библиотекарей включал ревун по просьбе Кюри, устраивая давку на площади Танцующих струй? Неужели это могла сделать какая-то нерисса, работающая тут? Вон та улыбчивая блондинка за стойкой или серьезная брюнетка, что-то загружающая в работающий и пышущий во все стороны теплом вычислитель? Брок успел вычислить, кто это был? Или Дрейк и его люди вышли на этого преступника? Надо будет спросить…

Симона нашлась в уже отремонтированном на скорую руку читальном зале. Увидев Вик, застывшую в дверях, она стремглав кинулась к ней, обнимая и утаскивая обратно в коридор. Читальный зал был неожиданно полон, словно это не Аквилита.

Встав у окна и расцеловав застывшую Вик в обе щеки, Симона тут же защебетала тихим шепотом, чтобы никому не мешать:

– Виктория, как я рада тебя видеть! Я так волновалась за тебя – тут эта эпидемия, и ты пропала, и никто ничего не знает. Я даже, где искать тебя, не знала… Я так волновалась за тебя!

Вик такого напора и потока слов совсем не ожидала – все же тальмийцы и ирлеанцы разные по темпераменту.

– Я просто чуть-чуть болела, но сейчас все в порядке, Симон. Вот, забежала проведать тебя, как только смогла.

– Тут столько всего случилось, Виктория, – это какой-то ужас и непрекращающийся кошмар! Тут был пожар. Нер Легран меня пытался упечь в тюрьму, хорошо, что попался замечательный, просто душка инспектор. А с виду я от него такого не ожидала – ты же видела Мюрая! Скажи, что он умеет нагнать страха?

Вик насторожилась:

– Он тебя обидел?

– Он меня защитил. Он так отчитал Леграна, сыпя статьями за клевету и еще что-то про преценденты, а потом попросил другого констебля, Кейджа, кажется… Он тоже душка-душкой! Кейдж меня в госпиталь отвез – у меня была высокая температура из-за инфлюэнцы… Я ничего не соображала от ужаса и жара… Я бы в чем угодно тогда призналась, надави на меня, а Мюрай и Кейдж оказались такими… Такими… Такими… Ох! Мне очень повезло… А еще, забыла сказать – я обещала тебе расспросить нера Бина о пирожках, но это уже не получится. Он умер. Так жаль… Он был такой рассеянный и хороший. Зато вместо него теперь нер Аранда. Он из Университета, он давно просил разрешения на работу с архивом, но ему не давали – места не было. Все время было расписано, а тут, пока ищут замену неру Бину, ему и выделили рабочее место Бина… Он такой красавчик – ты бы видела!

Дверь читального зала открылась – на пороге стоял молодой мужчина, рассматривая Вик и Симону.

Он приятным, бархатистым голосом сказал:

– Сиора Перелли, прошу прощения, что отвлекаю, но мне нужна ваша помощь.

– Да-да, сейчас буду, нер Аранда, – подмигивая Вик, сказала Симон. Одними губами она сказала: – Правда, он душка?

Может, для и так смуглой Симон, Аранда и был душкой, но Вик так-то привыкла к более светлым оттенкам кожи у мужчин. Аранда был карфианином. Смуглая, цвета этрецкого ореха кожа, темные, непривычно длинные волосы с мелкими кудрями, глаза цвета шоколада, жгучая щетина на щеках, и ни единой черты истинного карфианина – лицо было с дивно правильными чертами настоящего тальмийца.

Симона поцеловала Вик на прощание и помчалась назад в читальный зал. Вик нахмурилась, спускаясь по лестнице на первый этаж и вспоминая. Отец когда-то вел дело рода Аранда. Что-то связанное с похищением и шантажом. Он говорил, что это редкое родовое имя – от огромной семьи осталось всего несколько потомков. Что-то там с проклятьем связано, но это уже расследовал не отец. Точно. Торгово-промышленный дом Аранда – ему принадлежали кофейные и тростниковые плантации, урановые рудники, радиевые фабрики, выпускавшие модные в этом сезоне ночники, что-то еще. Интересно, это тот Аранда, глава торгового дома, или его какой-то дальний кузен? Вик тогда из-за малолетства не принимала участия в делах отца. Ей тогда было лет десять. Надо же, почти одиннадцать лет прошло с того времени. Хотя, какая разница, тот это Аранда или нет – её это не касается. Если только Чарльзу телефонировать – вдруг его заинтересует в свете купленных штолен Аквилиты.

В порт, точнее к побережью, они с Себом попали часам к восьми. Набережная бурлила весельем. Гуляли неры и леры, играли оркестры, на постеленных прямо на мостовую коврах выступали акробаты и танцовщицы.

Вик на миг замерла возле то ли фокусника, то ли мага – эфир огибал его, но иногда Вик готова была поклясться, что в его пальцах вспыхивали багровые искры, как у самой Вик в катакомбах. Фокусник, глотавший шпагу, достававший из ладони бесконечные ленты и раздаривавший красивым нериссам цветы, возникавшие прямо из воздуха, заметил интерес Вик и, щелкнув пальцами перед ней, громко возвестил:

– Только для вас сиятельная нерисса, любимица богов… Фокус с монеткой…

Себ хлопнул Вик по плечу:

– Развлекайся. Я быстро забегу за жаберами – это пара минут.

– Хорошо, – кивнула Вик, рассматривая фокусника. Его лицо было скрыто полумаской, не прятавшей простой факт – он был выходцем из Карфы. Такой цвет кожи ни с чем не перепутаешь.

– Моя сиятельная… Только для вас… – он протянул ей на ладони, затянутой в атласную перчатку мелкую монетку. Вик не собиралась прикасаться ни к странному фокуснику, ни к его монетке, и тот подбодрил: – ну же, сиятельная, не бойтесь, это капелька магии и только!

Фокусник чуть подался вперед, ловя взгляд Вик … Она не поняла, что произошло дальше – его глаза засияли теми самыми багровыми искрами, зачаровывая Вик и погружая её в оцепенение. Последнее, что слышала Вик, было:

– Разойдитесь, сиятельной дурно, разойдитесь! Ради богов…

Дома было тихо. Брок опять наслаждался свежим воздухом в саду. Или одиночеством. Или лелеемыми планами побега. Как-то не вязался у Эвана образ покорного, тихого, воспитанного Брока с инспектором, готовым петь серенады и воровать потенцит. Того инспектора или сломали застенки контрразведки, или он к чему-то готовился, собираясь с силами. Николас предупреждал, что откат за подземелья контрразведки может быть катастрофическим. Сам Николас уехал в госпиталь орелиток – он учился у адеры Вифании, оказавшейся кладезем незнакомых ему целительских практик. Роб еще седьмицу назад вернулся в Олфинбург с Чарльзом. Полин в своих комнатах на втором этаже под присмотром няни готовилась ко сну – девочка хотела дождаться возвращения Вик с дежурства, но няня была непреклонна. Она четко следовала традициям воспитания детей Тальмы – их не должно быть видно и слышно, они должны появляться для приветствия родителей по утрам и больше не мешать. Эван поклялся сам себе, что исправится, что будет иначе относиться к Полин, чем собственные родители к нему, но пока шли бешенные притирки к Аквилите, пока он только вникал в проблемы местной полиции, пока все время сжирала служба.

Вот и сейчас, в ожидании возвращения со службы Виктории, Эван в кабинете быстро просматривал годовой отчет полиции о преступлениях в Аквилите. В глаза бросалась странная закономерность – крайне низкая статистика по убийствам по сравнению с другими городами Тальмы. Или тут самые миролюбивые жители на свете, или кто-то старательно занижает статистику, переводя смерти людей в некриминальные, как чуть не случилось с нериссой Бин. Надо будет поднять статистику за прошлые года и сравнить… Только додумать Эван не успел – в кабинет буквально ворвался, заметно прихрамывая при этом, Брок, впервые похожий на себя прежнего: