Эван лишь понятливо кивнул – если тальмийский лер способен такое понять. Брок опустил взгляд вниз, на Полин – зря он разоткровенничался. Очень даже зря.

– Я не понимаю, Брок… – задумчиво начал Эван: – За кого ты меня держишь?

– В смысле?

– Странное удивление, что я люблю Вики, странное удивление, что я хочу сам контролировать и участвовать в расследовании…

– Тебе честно?

– Желательно, – кивнул Эван.

Брок жестко напомнил:

– Ты не защитил Викторию, когда я тебе все предельно ясно объяснил. Я просил пару дней держать её подальше от Аквилиты. И тогда бы не было силового шторма, не было бы катакомб и… – он замолчал, не став договаривать. – Ничего бы не было, в том числе и запрета на возвращение Виктории в Олфинбург.

– Меня поймали сразу на выходе из ресторанчика, Брок. Я физически бы не успел увезти Вики. Мне казалось, что ты это понял.

– Ммм… Прости, я иногда бываю непонятлив.

– Я заметил.

– С чего бы?

Эван криво усмехнулся:

– С того, что, вылезая из катакомб, тебе стоило все свалить на Кюри или, как его там, Грыза.

– Ммм… – Брок снова не нашел слов.

Эван сухо, без издевки сказал:

– И тогда бы не было подвала, Брок. Мы тебя не выдали. Ни я, ни Вики, ни Дрейк. Даже Полин… Я дал совершенно искренние показания – я даже цереброграф пройти могу, если нужно, что не видел в катакомбах ни одного вернийского заговорщика без противогаза. Я вообще по большей части ничего не видел и не помню. Дрейк – тем более ничего не видел и не помнил, как и Полин. Вик еще не давала показаний по состоянию здоровья, но вряд ли она выдаст тебя.

Брок прикрыл глаза – это было невероятное признание. В это было страшно поверить. И за такое нельзя не отплатить.

– Сглупил… – признался он. – Ты можешь полностью доверять мне, Вину, парням – они не предадут и не сдадутся, поверь. Они найдут ту тварь, которая измывалась над Викторией. Просто чуть доверься им. Так что… Завтра сам заберешь Викторию из госпиталя?

– Сам, – кивнул Эван. – Только тебе вечером все равно сидеть с Вик дома – завтра закрытый ужин в мэрии, а послезавтра и того хуже – полицейский бал.

– Партнерша нужна?

– Упаси небеса меня от такого – быстрее расквитаюсь и вернусь домой. И если раз уж так горишь желанием помочь… Смотри… – Эван протянул Броку снимки рун – те, что Вики зафиксировала на теле Ян Ми и те, что были нарисованы на самой Вики.

– Однако… – только и выдавил Брок, внимательно разглядывая снимки.

– Похожи? – все же уточнил Эван.

– Идентичны. Только хоть убивай, я не знаю таких сочетаний рун.

– Я тоже, – признался Эван.

– Найдем, – хищно улыбнулся Брок.

Утро кануна Явления всегда тихое – в этот день запрещено работать, в этот день нельзя веселиться, в этот день нельзя прогуливаться и жить обычной жизнью. Это день посвящен скорби и ожиданию конца, вопреки астрономам и физикам. Раньше даже полиции, пожарным и врачам запрещено было выполнять свой долг, сейчас требования храма были не столь категоричными. Хоть сражения останавливать никто не будет – максимум, завтра в день Явления затихнут ненадолго бои во время Общей молитвы.

Плыл в небе колокольный звон, то усиливаясь, когда просыпались колокола ближайшего храма, то стихая, когда приходило время другого храма. Так колокольный звон и летел над городом, то приближаясь, то замолкая.

Рауль канун не любил, как не любил и Явление – он был ученым, он знал, что завтрашний день отнюдь не последний для планеты. Перетерпеть бы, переждать бы эти три дня, когда в городе закрыто все и все запрещено. Пришлось отложить серию опытов в университетской лаборатории – университет Вольных наук Аквилиты три дня будет закрыт. И в библиотеке не позанимаешься – тоже закрыто. И по накопившемся за последнюю луну делам не съездишь: кроме него и его домочадцев, все чтят канун, и Явление, и день всех Святых. А в домашней лаборатории уже пятый день шло дозревание зелья – туда вход был закрыт: малейшее вмешательство чужого эфира может катастрофически повлиять на процесс.

Зола за завтраком была необычайно тиха, и Рауль уже подумывал о прогулке, чтобы поднять ей настроение, но она сама попросила, отставляя в сторону тарелку со сладким морковным пирогом:

– Милый…

Рауль грустно улыбнулся – милым для Золы он давно не был. Он сделал последний глоток уже остывшего кофе и отставил чашку в сторону:

– Зола, я весь внимание.

Она была чудо как хороша в своем закрытом утреннем платье любимого ею голубого цвета. Светлые волосы были собраны в узел, перевязанный лентой – Зола любила простоту, и ей это шло куда больше, чем все жеманные, модные в этом сезоне кудряшки.

Зола, смотря на него из-под ресниц, мягко попросила:

– …я хочу карамелек. Таких… Знаешь, в виде тросточек. Со вкусом вишни и сливок. Я спросила у Джеральда, но он сказал, что дома таких конфет нет, а все лавки сейчас закрыты из-за кануна.

Она так редко в последнее время что-то просила у него, что он готов был на любые подвиги – все равно лаборатория в доме опечатана и туда не попасть:

– Любовь моя, для тебя – хоть все луны неба.

– Луны не надо, просто карамель. Съездишь?

Он встал, бросая салфетку на стол:

– Конечно, моя фея. Уже еду. Может… Ты составишь мне компанию?

Зола прикоснулась тонкой, хрупкой ладонью ко лбу:

– Прости, я не чувствую себя способной перенести поездку.

Рауль тут же подошел к ней через всю столовую, опустился у ног, заглядывая ей в лицо снизу вверх:

– Зола? Как ты себя чувствуешь? Голова болит? Слабость?

– Нет, что ты. Просто привычная усталость, Рауль. Не бери в голову. И не забудь – карамель с вишней, хорошо?

Она провела рукой по его волосам, заправляя длинные пряди за ухо:

– Милый… Тебе давно пора подстричься…

– Зола…

– Езжай и не беспокойся – я чувствую себя хорошо. Тут Джеральд, скоро вернется Абени – ничего плохого не случится. Езжай. И… Пожалуй, захвати с собой еще зефира, пастилы и такие смешные орешки в шоколаде. И шоколадной вишни. И…

Рауль встал, впервые за долгое время смеясь – Зола всегда была сладкоежкой:

– Хорошо-хорошо-хорошо! Я скуплю всю лавку сладостей для тебя.

Он, действительно, скупил всю лавку – после того, как еле нашел хозяйку в ближайшем храме, дождался конца службы и уговорил её чуть-чуть согрешить – продать ему сладости. Ради Золы, не баловавшей его в последнее время улыбкой, он пошел бы и на большее.

Только сладости не пригодились – Рауля уже на пороге встречал встревоженный, посеревший от страха Джеральд, служивший в доме дворецким. Бросая покупки на диван в холле, Рауль обеспокоенно спросил у него:

– Что-то случилось?

– Нера… нера… В лаборатории…

Рауль понесся изо всех сил в свою лабораторию, расположенную в задней части дома:

– Я же её запер!!!

… Зола сидела на полу, среди осколков стекла и рассыпанных ингредиентов, и дико хохотала:

– Милый, и что теперь ты будешь делать?! Что ТЕПЕРЬ ты будешь делать?! – её окровавленные пальцы загребали на полу порошки и стекло. – Что ты теперь придумаешь, а?!

От лаборатории мало что осталось – Зола скинула все колбы, сатураторы и перегонные кубы со стола на пол. Туда же отправились книги с полок и все его записи – некоторые она специально порвала. Хорошо еще, не смогла воспользоваться огнем, тогда было бы совсем худо.

– Зола… Осторожно… – он пошел к ней, под ботинками хрустело стекло. – Ты можешь пораниться…

Она посмотрела на Рауля снизу вверх и прошептала:

– Милое чудовище, кого мы будем убивать следующего? Кого, скажи…

– Никого, – он подхватил вновь захохотавшую Золу на руки и понес на второй этаж в спальню.

– Никого! Никого! – орала Зола. – Ты просто еще не выбрал! Никого!!!

– Зола, прекрати, пожалуйста.

– Ты просто никого еще не выбрал!!! А давай по считалочке, а?

Он прокричал в темноту коридора: