Их прервал громкий телефонный звонок – аппарат стоял на столе и просто надрывался: Элизабет не сразу позволила Грегу прервать поцелуй.

– Прости… – он покаянно прошептал ей, даже не зная толком за что извиняется: за прерванный поцелуй или за сам факт поцелуя – все же это недостойный поступок с его стороны, он воспользовался тем, что она сама неосмотрительно пришла в его номер. – Прости…

Он спешно взял трубку:

– Да, Блек у телефона… Соединяйте!

Лиз напряглась и снова прижалась к нему, кладя голову на грудь и вслушиваясь в ритм его сердца – то до сих пор билось как заполошное, а ведь сколько уже женщин было в его жизни…

Телефонная нерисса мягко сказала:

– Олфинбург на связи. – Щелкнуло соединение, и в трубку ворвался громкий, пожалуй, даже Лиз слышала его фразы, голос отца:

– Ты! Я предупреждал тебя, Грег! Я говорил, что у тебя есть теперь только один выход. И что же я вижу?

Грег горько повторил:

– И что же ты видишь?

– То, что тебя больше нет в моем мире! Пуля в висок – единственное, что ты можешь сделать сейчас из хорошего!!! Думаешь, Тальма этого не заслужила?

Лиз вздрогнула в его объятьях и тихо позвала:

– Грег?

Отец тут же отреагировал на её голос:

– Ты!!! Я тут изо всех сил пытаюсь замять скандал, а ты развлекаешься в такой момент с любовницей?!

– Элизабет не… – договорить он не успел – вмешалась Лиз:

– Можно я? – она дернула трубку на себя, уверенная, что он сам её не защитит. Проклятье, Лиз не верит даже в его возможность защитить её перед семьей. – Недоброе утро, лер Блек. Это лера Элизабет де Бернье, любовница вашего сына – тут вы правы. Я хочу сказать вам одно: если по вашей вине хоть один волос упадет с головы вашего сына, вы и Тальма сильно пожалеете! Уже через день после волоска все ваши договора о поставках руд и угля будут пересмотрены. А через день – остановится каждый второй паромобиль и каждый первый дирижабль! Патентное право защищается магией – вам ли не знать. Я отзову все патенты, принадлежащие мне и моей семье. И семье де ла Тьерн. Подумайте, стоит ли начинать войну там, где все можно решить миром? Вы, несомненно, любите своего сына и, чудеса, я тоже его люблю!

– Шшшшто вы себе позволяете… – на той стороне не рычали – шипели от неё наглости. Кажется, лер Блек-старший хорошо разбирался в семейный связях Вернии и быстро сложил две фамилии: де Бернье и де ла Тьерн. Лиз было немного стыдно за то, что в своих угрозах она приплела Мюрая, но он обещал прийти ей на помощь – так пусть помогает!

Грег потемнел лицом – вспомнил, что целовал еще немного чужую невесту. Он протянул руку к трубке, но на том конце провода что-то громко бухнуло и… Блек-старший бросил трубку.

Лиз положила трубку на телефонный рычаг:

– Прости, кажется, твой отец вспылил и прервал звонок.

Грег кивнул и медленно сказал:

– Я телефонирую ему потом – когда перебесится. Вспышки ярости у нас семейные. И… – его взгляд, словно прощаясь, задержался на её губах, а потом уперся прямо в глаза: – Лиз, мне не нужна любовница. Прости, что допустил такую безобразную сцену… Ты не моя любовница.

Она улыбнулась и утешающе положила свою ладонь ему на щеку:

– А мне казалось, что твой отец прав – мы именно этим и занимались… И еще не поздно продолжить…

Он сделал шаг назад, упираясь спиной в столешницу:

– Мне не нужна любовница. Мне нужна жена. И не смотри так – я знаю, как это звучит.

– И как же?

– Лиз, я, может, и чудовище, что пытало Брока, но я же не только это делал. Я занимался расследованием, я собрал все доступные мне сведения о Мюрае и его невесте. Я, конечно, не сразу узнал в Малыше Элизабет де Бернье, но… Лиз, я знаю о доставшихся тебе капиталах. Я знаю, что тебя с детства защищали от брачных аферистов и учили им противостоять…

– Ошибаешься, для этого у меня был Джеймс.

– …тогда Брок должен научить тебя держаться настороже – ты, как де Бернье, будешь лакомым кусочком для брачных аферистов, особенно с твоим чувством вины за случившееся с Джеймсом. Я не хочу быть…

– Я поняла тебя. Ты имеешь в виду, что…

– Меня сегодня-завтра исключат из рода – у отца рука не дрогнет. И признаюсь честно – он прав: я не заслужил быть в роду. Это правильное решение. Только это означает еще одно – я лишусь денег и любых доходов, как лер. Для меня женитьба на тебе – благословение, лучше твоего билета в Аквилиту. Я…

Улыбка на лице Лиз мелькнула, как проглядывает солнышко в ненастный день между туч – была и тут же нет, только печальные, всматривающиеся вглубь его искалеченной души глаза.

– А мне показалось, что это звучит как: никакого конфетно-букетного периода, потому что у меня долг, расследование и временные трудности.

– Лиз…

– Знаешь, я не сумасшедшая, я отдаю себе отчет в том, что отвратительно мало знаю тебя. Я видела все фиксограммы в газете. Я знаю, как опасны люди со вспышками ярости. Я знаю, что ты разведчик, что тебя учили лгать в глаза, но я надеюсь на лучшее. Я… Мне хочется доверять себе и своему сердцу. Но предупреждаю сразу: хоть раз на меня повысишь голос – я соберу все вещи и уйду. У меня есть еще третий паспорт – лежит в далекой-далекой стране и ждет меня. Вот как-то так, не лер, не Блек, но еще майор Грег Эш. А теперь поцелуй меня, пожалуйста, снова… Можешь не верить, но мне, действительно, страшно – я три года не была де Бернье. Я боюсь – мне снова придется смотреть в глаза той же нере Аргайл, нере Ренар и другим…

Грег поцеловал ей куда-то в висок, спешно стаскивая с мизинца тонкий перстень и надевая его на безымянный палец Элизабет:

– Дела с твоей помолвкой с Броком я решу сам. Хорошо?

Она лишь кивнула и обняла его.

Он еле слышно сказал:

– Ты говорила про не обломится…

– Я передумала, – спешно возразила она.

– Лиз, я лишь хотел сказать, что до нашей свадьбы никаких планов стать моей любовницей.

Она приподняла голову вверх, в изумлении заглядывая в глаза:

– Совсем?

– Совсем. Не обломится, Лиззи. Совсем-совсем-совсем. Может, я и не лер теперь, может, как офицер я оказался тоже так себе, но одно я знаю точно: ты будешь моей только после свадьбы – я не рискну тобой, давая тебе шанс уйти от меня в любую минуту. И, прошу, не забывай: я могу стать чудовищем в любую минуту, к сожалению. Уходи, не задумываясь.

– А ты не забывай напоминать, что это ошибка, хорошо?

Он лишь прижал её к себе:

– Обещаю, Лиз, я буду стараться, я буду очень стараться измениться, потому что жить с чудовищем – так себе выбор. Я буду стараться… – Грег нахмурился и вспомнил: – надо телефонировать отцу…

– Телефонируй, но готовься к новому броску трубки от известия об обручении со мной – я так себе выбор.

– Ты лучший выбор на свете, Лиз, никогда не смей в этом сомневаться!

Грег поднял трубку:

– Телефонная нерисса, соедините, пожалуйста, с Олфинбургом!

– Прошу прощения, уже несколько минут Олфинбург не отвечает ни на один вызов – неполадки на линии. Наверное, опять буря в Серой долине задела кабель. Телефонная компания приносит свои извинения.

– Ничего страшного… – Грег положил трубку на рычаг.

К этому времени уже было разбомблено здание Парламента в Олфинбурге, а зенитные орудия ловили в перекрестье прицелов длинные хищные сигары тяжелых дирижаблей, заходящих на цель – королевскую резиденцию. Защищенные потенцитом оболочки дирижаблей пока выдерживали залп за залпом – Мюрай не зря добывал металл в штольнях Аквилиты. Дирижабли выдержали даже проход через бури Серой долины, с рассветом выйдя на столицу Тальмы. Только вряд ли известия об этом порадовали бы Брока.

Брок разъяренной рыжей кометой летел по коридору полицейского управления. Его уже в дверях общей залы, откуда доносился гулкий, серьезный голос сержанта Арбогаста, заловил Одли – просто вытянул руку, закрывая дверной проем:

– Тих-тих-тих! – Он отлип от стены, которую до этого подпирал. – Рыжий, держи себя в руках – за тобой воздух кипит…