Покри заметил настроение человека, поэтому молча направился к выходу. Ох, как же сильно хотелось Балдуру выпрыгнуть в окно и отправится прочь. Оставить всё это позади, как внезапно, он почувствовал, будто его желудок сжали в кулак. Он упал на одно колено, хватаясь за живот, и ощущая, словно кожу сжимают тисками.

Покри вышел, не заметив, или сделал вид, что не заметил. В любом случае мнение княжеского слуги, его волновало в последнюю очередь. Балдур смог встать, чувствуя, как боль уходит, но прекрасно понимал, что это было первым напоминанием о его договоре. Слишком долго они задержались, к тому же где был Сырник?

Мужчина еще секунду поморщился от боли, а затем проследив, что собрал все свои вещи, вышел из комнаты. Покри как след простыл, из-за чего Балдур облегченно выдохнул. Он направился вперёд по коридору в попытках найти выход из крепости, словно задыхался в её стенах, как завернув за первый угол, увидел Дэйну.

Она стояла облаченная в полный походный наряд. Лицо женщины было каменным, серьезным, а сама она держала руку на эфесе меча. Дэйна поджидала его и знала, что её стервятник направиться именно этой дорогой. Балдур действительно не мог дышать, он обогнул её, как внезапно раздался голос. Голос, в котором на своё удивление, сквозь давление стен, услышал нотки вины.

— Балдур.

— Дэйна, прошу не сейчас, — заговорил он, озираясь по сторонам. — Я просто хочу убраться из этого места.

— Всё уже готово, — произнесла она, слегка понизив голос. — Все тебя ждут, Сырник там же.

Мужчина промолчал и, не успев сделать и шага, услышал её слова.

— Балдур, — она не стала дожидаться его ответа и продолжила. — Я должна перед тобой извиниться, — Её голос перешел практически на шепот, от чего человек хотел обернуться. Но нечто тянуло его словно за шиворот прочь от этих стен. —Я дала клятву, защищать тебя, но в итоге тебе во второй раз пришлось рисковать жизнью и проливать кровь. Это было непрофессионально с моей стороны сидеть и смотреть, как ты сражаешься, а мой щит находится вдалеке от тебя.

— Вино и любовь всем ударило в голову, Дэйна. Я не вижу причины, почему бы тебе стоило извиняться передо мной. Как ты помнишь, мне не предоставили выбора.

— Мы на сборе, — прервала его воительница, а проходящая мимо прачка, оглянулась. — Это моя прямая обязанность. Там где мой сборщик, там и мой щит. Я подвела тебя, Красный Стервятник, уверяю, такого больше не произойдет.

— Я верю тебе, Дэйна, — его слова прозвучали, на удивление, искренне, и он даже хотел продолжить разговор, как нависла противная тишина. Он, кивнув самому себе, направился к выходу.

— Балдур.

— Я знаю, Дэйна, и мне жаль. От всей души жаль.

— Да, — коротко прошептала она, но он не услышал её слов.

Покри поклонился и удалился из помещения. Он оставил человека и князя Солнцеликого наедине, в своего рода галереи. Балдуру помещение показалось пустой тратой ресурсов, хотя об объективности его суждения после произошедшего стоит забыть. Ратомир Солнцеликий стоял в центре галереи и пристально рассматривал одну из картин.

— Государь, — поклонился сборщик.

— Здравствуй, Балдур.

Князь жестом приказал ему подойти, на что человек подчинился. Интересно, зачем он позвал его, да еще и именно сюда? Почему в помещении не было никого больше? Куда подевались все слуги, прочие лакеи?

— Интересная композиция, автор сумел запечатлеть всю эссенцию событий той эпохи, — проговорил князь, не отрывая взгляда от картины.

Балдур бросил взгляд в угол картины и, не найдя названия, произнес:

— Очень похоже на «Празднование Витязей», картину, что описывает поход вашего отца, против нечистой вспышки у трёх сосен.

— Рукоплескаю, — с улыбкой ответил князь. — Неужели ты так же хорош в искусстве, как и в бою?

— Это не так, государь, — поспешил уверить его в обратном человек. — По роду деятельности приходилось иметь дела с заказчиками разного достатка. Были среди них и ценители искусств.

— И что много ценителей готовы нанять сборщика, вместо того чтобы приобрести дух, как все остальные?

Балдур сделал паузу:

— Не совсем. Есть те, кто мало доверяет рыночному продукту, поэтому предпочитают самое свежее.

— Весьма прибыльное дело я так понимаю?

Князь прошел мимо человека, и его взгляд приковала другая картина, изображающая события куда более древние. В тоне голоса Ратомира, Балдур сразу понял, что князь задал этот вопрос лишь ради поддержки разговора. На самом деле он прекрасно был осведомлен в разных сферах, в том числе и стоимости, и ценности духа.

— Государь я…

Солнцеликий жестом приказал ему замолчать, из-за чего нависла тяжелая тишина. Новоиспеченный муж, нахмурив брови рассматривал картину, словно изучая каждую нить полотна. Его глаза медленно впитывали происходящее, а разум пытался представить, какого это было. Что можно было ощутить, находясь в тот день.

— Тебе, наверное, интересно, зачем я тебя позвал, — спокойным и ровным голосом спросил князь.

Балдур молча кивнул.

— Видишь ли, после твоего, не побоюсь этого слова феерического выступления, очень многие люди задают вопросы. Вопросы, на которые мне совсем не хочется отвечать.

Сборщик вдруг понял, что его положение уже ухудшилось. Он думал о том, как отреагирует сам Солнцеликий и его двор. Фактически Балдур своенравно нарушил правила одного из самых древнейших обычаев, вдобавок прилюдно оскорбив сына одного из князей. Балдур не удивился бы, если Ратомир после своей речи бросит его в темницу за государственную измену и выбросит ключ с Остроногого Уступа.

— Многие оскорблены твоим поступком. Ты нарушил обычай, хоть я и считаю его крайне варварским, учитывая современные нравы.

Это фраза прозвучала абсолютно неподходяще для стана и образа Ратомира

— Другие же наоборот, — продолжил он. — Кличут тебя самым милосердным и чувственным защитником за всю историю обычая. Мнения разделились, впрочем, как и всегда.

— А что вы думаете, государь?

— Тебе действительно интересно мое мнение? — ядовито ухмыльнулся Ратомир.

Балдур не стал юлить, и ответил, как на духу:

— Вы выбрали меня своим защитником, приказали служить, я и служил. Фактически, только ваше мнение мне и важно.

— Только приказ то ты и не выполнил.

— Смею не согласиться, — сказал Балдур уже в пол голоса, будто опасаясь, что его услышат стены. Он уже однажды позволил себе перечить князю, второго такого раза не должно быть.

Ратомир повернулся к человеку и окинул его вопросительным взглядом.

— Вы приказали мне отстоять вашу честь и честь вашей жены, да пускай боги целуют её волосы. Отстоять не смертоубийством, а поединком. Поединок я выиграл.

Балдур ожидал гневной тирады от правителя или холодного приказа о наказании, но никак не того, что читалось в его глазах. Солнцеликому, казалось, было абсолютно плевать на это яркое событие его свадьбы. Стервятник задумался, было ли оно ему важно изначально? Может поэтому, он послушался совета Варгина и выпустил на битву Балдура, ведь сам прекрасно понимал, каким ни был бы исход, он в любом случае останется в выигрыше.

— Знаешь ли ты, что собой представляет данное произведение искусства? — перевёл он тему, словно они только начали свой разговор.

Манера речи Солнцеликого больше походила на полисовскую, нежели на Бролискую. Князь использовал формальный политический слог, которым славилось корпоративное сообщество. Балдур знал, что выражала собой картина, но что-то ему подсказывало, что Ратомиру было плевать на его мнение.

— Вряд ли, Государь.

— Мастер с давно забытым именем изобразил этот шедевр: «Первый Дантарат». Более четырех тысяч лет назад, когда мой род носился по лесам в чём мать родила. Когда Полисы были лишь тенью своего нынешнего благополучия, а Бролиска и в помине не существовало. В ту эпоху, где полисы, будучи маленькими обособленными княжествами, вели кровопролитную войну за владение этим миром. Знаешь кто был их основным оружием?