Кудрявые волосы человека задергались, и сам он, широко раскрыв рот, тяжело дышал. Волхв отошел на несколько шагов назад, и опираясь на дубовый посох, с грустью смотрел на избу певчего. На момент показалось, что он вот-вот обронит слезу, но вместо этого он помахал в воздухе веткой можжевельника и зашептал слова. Ярик обрушил всю силу огня на скрюченный домишко.
Всепоглощающие струи тянулись широкими нитями, а местами даже канатами к избе, моментально охватывая её огнем. Ему не пришлось долго держать заклинание, так как дерево вспыхнуло, словно спичка.
Толпа ахнула. Дэйна обнажила меч и, выставив перед собой щит, оказалась впереди всех, выглядывая голубыми глазами. Она была готова ко всему возможному. Мира также не оказалась в стороне, и прикрыла собой жителей, что, широко раскрыв рты, наблюдали за пожарищем. Балдур держал руку на рукояти револьвера, однако пока остальные любовались погребальным костром, он смотрел за реакцией толпы.
Чем ярче разгоралось пламя, чем громче читал славную песнь волхв. Его глаза, как и руки были направлены к небу, а вокруг его тела резонировал живой дух. Изнутри донесся визг, хрипота, урчание и вопль, будто сотню свиней вели на забой. Волхв заговорил громче, Мира взялась за оружие, щит Дэйны красовался блестящим снежным налетом. Ярик щелкал большим и средним пальцем, выбивая искру.
Вопль, затем еще один, и еще один.
— Сырник зашатался на плече человека и схватился двумя руками за голову Балдура. Он чувствовал, как маленькому аури становится не по себе, и это его еще больше злило. Он потянулся к ножу, затем резко передумав, сорвал с кобуры револьвер и прицелился на воздымающуюся тень посреди пламени.
«Кем бы ты ни была тварь, я всажу в тебя пулю первым», — пронеслось молнией в его голове.
Внезапно визг прекратился и перешел на хриплый бас, а из огня на всеобщее удивление выпрыгнул маленький зверек, хлопая себя рукой по опаленной шерстке. Он злобно оскалился и достав из-за пазухи маленький нож, похожий на самодельный клинок или скорее на заточку разразился яростным потоком:
— Вы что творите, скоты? Халупу мне спалили к чертям? Вы кто такие?
— Балдур, это… — прошептал Сырник с удивлением.
Большие подранные уши, словно кто-то драл их день за днем, скомканная чёрная шерстка с редкими серыми пятнами. Тоненькие и острые зубы, больше похожие на кошачьи, и сбитые в мозолях и застарелых ранах лапки. Последним штрихом меж ушей была редеющая макушка, с заметной лысиной и глубокий шрам на всю морду.
— Аури, — закончил Сырник.
— Вы нахрена мне избу спалили? Халупу мою! Пропало всё в огне… пропало!
Дэйна, как и все остальные, смотрелась крайне нелепо, перед маленьким зверьком, что размахивал заточкой размером с зубочистку. Она хотела опустить щит, однако узнав в нём аури, приготовилась к битве с намного более крупным противником.
— Кто, паскуда? Кто, паскуда, такой рукастый, что решил, будто можно людям халупы палить? А?
Ярик поднял руку.
Аури осмотрел измотанного человека, который явно не соответствовал внешне своим способностям, и зло ухмыльнулся:
— Ты! — показал он заточкой на Балдура и Сырника! Ты спалил мою избу, мою халупу! Как звать, тебя труп ходячий?
— Балдур, — ответил тот, сам того не понимая зачем, все еще ошарашенный появлением их главной проблемы.
— Ну вот и убалдуривай отсюда, а твои дружки пусть бегут перед тобой! Чем я вам мешал? Всех порежу, все село перережу!
— Проверьте певчего! — крикнул Волхв, удивленно наблюдая за зверем.
Аури услышал его слова и зашипел, однако намного громче и злобнее, чем это делал Сырник.
— Балдур, если он это делал, если он контролировал певчего, убил домового, и смог скрыться даже от Миры, он…
— Ответит за свои слова, безжалостный ублюдок.
— Силен, — перебил его Сырник. — Он должен быть очень силен, обычные аури на такое не способны. Для этого годы, нет, десятки лет тренировок нужны. Нужно быть осторожными.
— Значит ты так не умеешь? — съехидничал Балдур.
— Нет, конечно, морда ты холопская! — возмутился тот. — Это извращенный способ, против нашей природы, я даже не хочу думать, что его заставило пойти на такой поступок.
— Порежу всех, зарежу! — продолжал вопить тот.
— Ты зачем певчих опаивал? Зачем пытал? Зачем домового убил?
— Не твоё, паскуда, дело, баба, вот почему. Я к тебе лез? Диктовал как жить? Как есть, паскуда, спать и трахаться? Халупу твою сжигал? Нет! Вот и иди…
— Хватит! — Балдур снял с плеча Сырника и поставил его на землю. Он быстрым шагом направился вперед, огибая Дэйну. — Давай сученыш, обращайся в кого хочешь, хоть в китвраса, хоть в аспида, мне глубоко плевать. Из-за тебя у меня башка трещала как колокол, а сама мысль, что такое ничтожество как ты у меня в душе копалось, выворачивает наизнанку.
— Да это, потому что ты самый слабый из всех, душонка хиленькая. Что, высерок, смахнуться хочешь? Так это всегда пожалуйста, бери дрын какой да приготовься сдохнуть, щас те дяденька навешает.
Балдур ощетинился:
— У меня душонка хиленькая? Я тебе покажу, что я обычно делаю с такими как ты.
— Убегаешь, сверкая юбкой? — Аури продолжал раззадоривать Балдура. — Тогда почему ты еще здесь?
Стервятник достал револьвер и отбросил его в сторону, отстегнул ножны вместе с ножом и снял плащ. Он чувствовал, как сгорает от ненависти изнутри, хоть и прекрасно понимал, что противник, стоящий перед ним, этого и хочет. Ему было плевать, все чего он хотел это выпотрошить маленького наглеца, пока тот еще живой. Без особой причины, просто, просто потому что хотелось, и это было приятно.
— Обращайся! Не тяни.
— Балдур, болван, возьми оружие! — рявкнул Сырник.
— Заткнись шестерка людская! — закричал на Сырника аури. — Ты позоришь всех нас, рыская в питомцах у этих извергов!
— Я передумал, когда закончишь, я заберу его нож и освежую все еще теплую тушу, а потом брошу сушиться на солнцепеке.
Дэйна слегка улыбнулась, пряча свое лицо за щитом. Это был не первый раз, когда она узнавала черты Стервятника в маленьком аури, или наоборот. Она посмотрела на Балдура, что был полный решимости, и противореча своим же убеждениям, отступила в сторону. Ярик уселся на землю возле толпы, а Мира осталась на месте, готовая к бою.
Аури посмотрел по сторонам, анализируя обстановку, не теряя маниакальной улыбки, а затем совершил свою самую большую ошибку. Перед человеком появилась точная копия Балдура, с глубоким шрамом на лице, который придавал ему еще более грозный вид.
— Вот это ты зря, — раздался за спиной голос Сырника.
Стервятник не стал терять времени.
Он разбежался, и в прыжке нанёс удар. Аури увернулся, и они оба кубарем покатились по грязи. Балдур сразу оказался сверху и занес руку для еще одного удара, но тот оказался ловчее. Аури схватил его за бока, прижимая одной рукой к себе, а второй бил по ребрам, словно заточкой. Стервятник зарычал и подтянул колени к телу, закрывая уязвимый бок.
Тогда противник резко отпустил свою жертву и попытался перекатиться в сторону, чтобы избавиться от опасного положения. Балдур прыгнул за ним, нанося тяжелый удар локтем в затылок. Послышался хруст и аури плюхнулся головой в грязь. Один, другой, пока тело не обмякло и Балдур не повернул его лицом к себе.
Он пару раз саданул по челюсти и носу, брызнула кровь. Аури все еще улыбался и потянулся человеческими руками, что вцепились в волосы, однако Балдур даже не дрогнул. Он подался вперед, ослабляя хватку, и ударил головой в подбородок.
Его копия что-то бурчала и хлюпала кровью, но человека это мало заботило, он продолжал наносить удары один за другим, пока наконец не вцепился в шею. Лицо обращенного, налилось розовым оттенком и затем покраснело. Балдуру не приходилось ранее душить свою копию, как бы и не хотелось в случае с Сырником, но в этот момент его посещали двоякие чувства.
Аури бил его по телу и лицу наотмашь, но удары были слишком слабые, поэтому Стервятник даже не пошевелился. Когда тот потянулся к глазам и нацелился на кадык, сборщик вложил весь свой вес в удар локтем в нос, который уже превратился в кашу. Он продолжал его душить, и чувствовал, как ярость распирает его изнутри, а мир вокруг начинает потихоньку увядать и темнеть. Пальцы, скользкие от крови оцепенели в мертвой хватке, настолько, что он нащупал шейные позвонки своей копии. Одно движение и конец.
