Он не был уверен полностью, но для себя сделал короткое заключение. «Паразитическая форма жизни. Заражает. Высасывает. Меняет хозяина. Удобно». Если он был прав, а Балдур хоть и ошибался, но был прав он чаще, то вот-вот к его глотке ринется, поток рвоты. Стоило скорее придумать способ расправиться с отродьем, ведь неизвестно, сколько таких бродило во тьме, а путь назад ему отрезали.

— Ты ведь понял, что это Оно? — внезапно раздался голос Сырника. — Что так смотришь, ты думал, я не замечу? Я видел, как ты годы готовился к чему-то. Это Оно?

Годы… именно. Слишком долго Балдур жил, отгородившись ото всех. Слишком долго он хранил свою маленькую тайну, в сути которой и сам не до конца был уверен. Он и сам не знал, оно ли это. Действительно ли настал тот самый день, которого он так пытался избежать. Единственное, что он решил для себя в тот момент — тайны, недоговоренности, станут их погибелью, поэтому он решил поделиться.

— Сырник, послушай…

Не успел Балдур и произнести и слова, как тучная куча плоти подавилась потоком собственных рвотных масс и издав забавное урчание пало. Стервятник на мгновение позволил себе опустить голову, и тут его словно пронзило, но было уже поздно. Человек попытался занести револьвер, целясь куда-то во тьму, однако он был слишком медлен. Он потерял контроль. Как же глупо. Ловушка сработала. На всей скорости в него влетел зверь и, протащив его, прижал к полу.

«Началось», — коротко просвистело в разуме стервятника. Сырника отбросило в сторону, как и револьвер, что предательски выбился с руки. Над ним нависла мускулистая туша, что всем своим видом когда-то напоминала человека. На лбу и по всему телу, были вырезаны неизвестные ему символы, а из-под кожи местами торчали окаменелые в застывшей крови сухожилья.

«Отверженный вернется в кол…» Балдур не дал ему продолжить, вывернув плечо, что есть сил саданул в челюсть кулаком, прямиком туда, где у отродья находилась еще одна пара зубов. Пару клыков всё же ему удалось выбить, прежде чем нападающий достал нож из-за спины и занес над головой человека. Он широко улыбался, будто вот-вот совершит величайшую жертву или преподнесет подарок для Той, чьё имя Балдуру так и не довелось узнать.

Помешанные. Именно так Балдур будет называть их. Они практически с верностью фанатика восславляли неизвестную и бросались на противника, словно дикие звери, в надежде угодить госпоже. После того как Балдур смог выбраться из лап одного, вставив ему клинок в артерию, и хорошенько провернув, увидел перед собой гротеск.

Подобные первому, из тьмы они выбегали один за другим, издавая несвязные вопли. Балдур вскочил, моментально находя свой револьвер. К счастью, он находился недалеко от владельца, и тут же оказался в его руках. Он увидел, как Сырник буквально танцует под музыку убийства и кровавой резни. Его шерстка переливалась, а сам аури каждую секунду менялся и превращался из одного зверя в другого. Видимо не только Балдур имел свои секреты, и ему оставалось только гадать, когда это его верный компаньон, обзавелся подобным арсеналом.

Сырник же вновь, на удивление, не принимал одну из форм, а метался между несколькими, преобразовывая в основном свои конечности. Он закручивался в прыжке, рассекая плоть, падал, и отталкивался, вновь приобретенными мощными лапами.

Запасы аури быстро истощались, и уже очень скоро Сырник тяжело дышал, скользил по лужам крови, теряя скорость. В один из таких моментов, разорвав на части очередного помешанного, Сырник потерял равновесие и угодил в смертельную ловушку. Его окружили трое, что, бормоча молитвы, приготовились убить аури.

Балдур ни секунды не колебался. Он сделал пару шагов вправо, направив револьвер, нажал на курок. Раздался грохот. Верное оружие человека, служившее ему на протяжении нескольких лет, не подвело. Головы взорвались, словно переспелые арбузы, под пятой его гнева.

***

Неплохо, а теперь влево. Обернись. Смотри на плечи, смотри на бёдра. Читай. Предсказывай. Один выстрел, три трупа. Сойдет. Запомни, Балдур, только самые трусливые сборщики будут убивать свою добычу, но если придётся, то только самые искусные одним выстрелом убьют пятерых. Твой револьвер — это не орудие ненависти, а орудие защиты. Для тебя и твоего отряда.

Держи его крепче, чувствуй рукоять. Мы — прокаженные, не можем сливаться с духом, не чувствуем его благо. У нас есть только револьвер, отряд и новая цель. Это всё что ты будешь должен делать до конца своих дней. Твой дух — это твоё оружие, как и твоё оружие — твой дух. Выстрел! Еще один! Каждый, это чья-то жизнь. Каждый выстрел стоит, как чья-то жизнь, так что, если решил нажать на курок, не промахнись. Изучай, учись, адаптируйся, расти. У всего есть свой танец, у всего есть ритм.

Неплохо, малыш! Весьма неплохо, никогда не забывай считать …

***

Пять. Балдур ринулся в сторону Сырника. После обезглавливания трёх помешанных одним выстрелом, остальные оскалились на человека, это дало время Сырнику, и он не намеревался тратить его почём зря. Аури за четыре коротких прыжка оказался на плече у человека, что с кровавым оскалом рвался в битву. Да, у него осталось всего пять выстрелов, но даже загнанный в угол стервятник, не имея возможности взлететь, раскроет свои окровавленные крылья и будет убивать.

Помешанные двигались быстрее любого человека. Они с легкостью застали бы врасплох любого другого, но Балдуру всё же удалось прочесть ритм, и имя этому ритму — хаос. Помешанные падали на землю, и даже потеряв конечности, упрямо ползли на стервятника. Балдур направил дуло револьвера, но на мушку попала всего одна голова. Рано.

Отродье тьмы, проревело мимо его правого уха, прежде чем с мокрым чавканьем ударилось о стену. Помешанные концентрировали дух у когтистых ступней и, отталкиваясь что есть сил, буквально прыгали на человека. Практически обнаженные, со ржавыми клинками в руках, они жертвовали собой в смертоносном прыжке. Однако даже после сломанных костей, растекшимся пятнами крови мозгов на стенах, они всё равно поднимались и пытались вновь.

Самоубийственная карусель бесконечной преданности, всё больше подкрепляла их прозвища. Балдур едва успевал уворачиваться, но иногда всё же ему приходилось принимать удары на себя. Помешанные действовали хаотично, однако благодаря количеству и отсутствии реакции на какую-либо боль, они методично наносили человеку повреждения.

Правое предплечье окропилось кровью. На спине выглядывая из-под плаща, показывались кровавые борозды, что больше напоминали реки. Одному даже удалось полосонуть Балдура по бедру, к счастью, не задев артерию. Стервятник отплатил в манере, которую заслуживало одержимое создание — размозжив его череп, своим тяжелым ботинком. Долго бы человек не продержался, и все это знали. Вдруг глубоко из тьмы, раздался знакомый голос. Он не чавкал гнилью, не скрежетал шестернями клыков. Он больше походил на голос отчаявшегося и полного ненависти.

— Да сдохни ты уже наконец!! А-а-а-а-а!!

Четыре. Прежде чем Балдур произвел выстрел, именно в ту точку, откуда, по его мнению, шел голос, он перехватил нож покрепче, отвесил тяжелую встречную очередному самоубийце и рванул с места. Человек понимал, что бесконечно уворачиваться у него не выйдет, да и одним богам известно, сколько подобных отродий обитало в неизвестной тьме. Возможно, и всего запаса трех остальных великих стервятников не хватило бы.

Голос затих, и сквозь вопли помешанных, ему удалось разобрать глухое мычание. «Жив. Паскудно. Может хоть заткнётся на минуту». К сожалению, времени на размышления не было, а линяя его жизни стремительно рвалась к финишной прямой. Навстречу ему выскочил очередной, однако тот был крупнее и имел более широкий оскал.