– Значит, для моего брата Бао-юя лекарства не нужны?
– Второй господин Бао-юй ничем не болен, – отвечал доктор Ван. – Ему просто нужно немного прогуляться, и он будет чувствовать себя совсем хорошо.
С этими словами он сел в коляску и уехал.
Между тем Цзя Лянь велел приготовить лекарство, а сам, вернувшись домой, рассказал Фын-цзе о болезни Дай-юй и лекарстве, прописанном ей врачом.
Вскоре пришла жена Чжоу Жуя с докладом о разных делах. Выслушав ее до половины, Цзя Лянь прервал:
– Остальное докладывайте второй госпоже, я занят, – и тут же ушел.
Жена Чжоу Жуя, окончив докладывать, сказала Фын-цзе:
– Я только что была у барышни Линь Дай-юй, она чувствует себя совсем плохо. В лице ни кровинки, сильно похудела, на ней остались кожа да кости. Когда я стала ее расспрашивать о самочувствии, она ничего не отвечала, только плакала. Потом Цзы-цзюань сказала мне: «Барышня чувствует себя очень плохо, и если даже ей чего-нибудь хочется, она не осмеливается просить, поэтому я хотела бы попросить у второй госпожи Фын-цзе свое жалованье за два месяца вперед. Хотя стоимость лекарств, которые она пьет, оплачивается за счет общей казны, но на расходы по разным мелочам все же требуется несколько лян серебра». Я пообещала помочь ей, поэтому прошу вас доложить об этом госпоже Ван.
– Хорошо, сделаем так, – после некоторого раздумья решила Фын-цзе. – Я подарю Цзы-цзюань несколько лян серебра на расходы. Но только не нужно, чтобы об этом знала барышня Линь Дай-юй. Что же касается месячного жалованья, то выдать его сейчас нельзя. Если выдать жалованье одной служанке, это послужит дурным примером для других, и все начнут требовать. Помнишь, как наложница Чжао ругалась с третьей барышней Тань-чунь? Ведь все из-за того же месячного жалованья! Да и тебе самой известно, как много у нас расходов и как сократились наши доходы. Положение у нас затруднительное, не знаю, как из него вывернуться. Ничего не смыслящие люди еще говорят, что я нерасчетливо веду хозяйство, а те, кому просто хочется почесать языком, болтают, будто я все деньги пересылаю семье своей матери. Но ты, тетушка Чжоу, сама ведешь хозяйство, и тебе известно, что делается у нас в доме!
– Да, вас обижают незаслуженно! – подтвердила жена Чжоу Жуя. – В такой большой семье, кроме вас, расчетливой и экономной, никто не мог бы вести хозяйство. Я уж не говорю о женщинах, но даже мужчины, будь у них по три головы и по шесть рук, все равно не справились бы! И после этого люди о вас осмеливаются распускать сплетни! – Она усмехнулась и добавила: – Ах, вторая госпожа, чужие люди глупее наших! Недавно Чжоу Жуй вернулся домой из одной поездки и рассказывал, что люди говорят, будто у нас во дворце денег куры не клюют. Некоторые даже заявляют: «Во дворце рода Цзя есть несколько кладовых серебра и несколько кладовых золота, а посуда, которой у них в доме пользуются, отделана золотом и украшена яшмой». Другие утверждают: «Когда старшая барышня удостоилась чести стать супругой государя, она половину вещей из императорского дворца отослала в дом своей матери. Недавно, когда Гуй-фэй навещала родителей, мы собственными глазами видели, как она привезла несколько повозок золота и серебра, поэтому убранство и обстановка в доме напоминают хрустальный дворец царя Драконов. В тот же день, когда совершались жертвоприношения в храме, было истрачено несколько десятков тысяч лян серебра! Понести подобные расходы для семьи Цзя значит не больше, чем у быка вырвать одну шерстинку». Есть еще люди, которые болтают: «Львы, что стоят у ворот дворцов Нинго и Жунго, сделаны из яшмы! А в саду у них есть золотые цилини. Сначала их было два, но потом одного украли. Не только госпожи и барышни, даже девушки-служанки не работают, постоянно пьют вино, слушают музыку, играют в шахматы да занимаются рисованием – за них все делают младшие девочки-служанки. Простой человек даже не знает названий шелков, в которые они одеваются, и блюд, которые они едят. Для молодых господ и барышень у них ни в чем нет отказа: захотят они луну с неба, найдутся люди, которые ее достанут и отдадут им играть». Даже песенку по этому поводу сочинили:
В семействе Жунго знаменитом,
В семействе Нинго знаменитом
Богатствами – золотом и серебром —
земля, как навозом, покрыта.
Одежды у них не считают,
И яства у них не считают…
Тут жена Чжоу Жуя поперхнулась и замолчала. А дело все в том, что следующая строка песенки гласила:
И можно сказать: все, что видишь у них,
лишь суетность мира пустая.
Жена Чжоу Жуя так увлеклась рассказом, что, сама того не замечая, сболтнула лишнее. Она мгновенно осеклась и замолчала.
Фын-цзе догадалась, почему она замолчала, и не стала требовать, чтобы женщина продолжала рассказ.
– Все это глупости, – только и сказала она. – Но меня интересует, откуда исходят слухи о «золотых цилинях».
– Тут речь идет о маленьком золотом цилине, которого старый даос когда-то подарил в храме второму господину Бао-юю, – пояснила жена Чжоу Жуя. – Второй господин его потерял, а барышня Ши Сян-юнь нашла и вернула ему, поэтому, я думаю, в основе сплетен лежит именно этот случай. Ну скажите, госпожа, не смешны ли те, кто верит всем этим выдумкам?!
– Смешного здесь ничего нет, напротив, все это грустно! – возразила Фын-цзе. – Понимаешь, что это значит, если нам с каждым днем становится жить все труднее и труднее, а люди о нас распускают такие слухи?! Недаром пословица гласит: «Для свиньи опасно быть слишком жирной, для человека – чересчур прославленным». И слава о нас идет пустая! Ума не приложу, что делать!
– Ваше беспокойство вполне естественно, – согласилась жена Чжоу Жуя. – Такие разговоры уже не один год можно услышать в городе в любой чайной, в винной лавке и даже просто на улице. Разве можно заставить людей держать язык за зубами?
Фын-цзе кивнула. Затем позвала Пин-эр, приказала ей отвесить несколько лян серебра и вручила их жене Чжоу Жуя со словами:
– Передай серебро Цзы-цзюань, но предупреди ее, что это на дополнительные расходы. Если ей еще потребуются деньги, пусть берет из общей казны, а о своем месячном жалованье больше не заикается. Она умная девушка и, разумеется, поймет, почему я это говорю. Как только у меня появится свободное время, я зайду навестить барышню Линь Дай-юй.
Жена Чжоу Жуя взяла серебро, поклонилась Фын-цзе и вышла. И больше мы о ней пока рассказывать не будем.
Когда Цзя Лянь выходил из дому, навстречу ему бросился мальчик-слуга:
– Батюшка зовет вас! Он хочет о чем-то с вами поговорить.
Цзя Лянь поспешил к отцу. Увидев его, Цзя Шэ сказал:
– До меня только что дошли слухи, что в императорский дворец из лекарского приказа вызвали одного старшего врача и двух младших. Судя по всему, заболела какая-то женщина, но не из простых придворных, а повыше. От нашей государыни были какие-нибудь вести?
– Нет, – ответил Цзя Лянь.
– Расспроси Цзя Чжэна и Цзя Чжэня, – сказал Цзя Шэ. – Если и они ничего не знают, придется посылать кого-то в лекарский приказ.
Выйдя от отца, Цзя Лянь первым долгом послал слугу в лекарский приказ, а затем отправился повидаться с Цзя Чжэном и Цзя Чжэнем.
– Откуда исходят такие слухи? – выслушав Цзя Ляня, спросил Цзя Чжэн.
– Об этом мне только что сообщил отец, – ответил Цзя Лянь.
– В таком случае придется вам вместе с Цзя Чжэнем поехать и все подробно разузнать, – заключил Цзя Чжэн.
– Я уже послал человека в лекарский приказ, – сообщил Цзя Лянь.
Покинув Цзя Чжэна, он отправился к Цзя Чжэню. Но тот попался ему по пути, и Цзя Лянь рассказал ему обо всем.
– Я тоже об этом слышал и как раз иду рассказать твоему отцу и господину Цзя Чжэну, – сказал в ответ Цзя Чжэнь.
