– А ведь и там было нечто подобное, – сказала матушка Цзя госпоже Ван.

В этот момент вошла Фын-цзе. Она приветствовала матушку Цзя и госпожу Ван, затем спросила:

– О чем вы хотели спросить меня, бабушка?

– Ты помнишь, как в позапрошлом году подвергалась наваждению? – обратилась к ней матушка Цзя.

– Не очень хорошо, – ответила Фын-цзе. – Помню только, что я перестала владеть собой, меня словно кто-то подталкивал и требовал, чтобы я убивала людей. Я хватала все, что мне попадалось под руки, и пыталась убить всех, кого видела перед собой. Я выбилась из сил, но остановиться никак не могла.

– А что ты чувствовала, когда начала поправляться? – снова спросила матушка Цзя.

– Когда начала поправляться, мне почудилось, что откуда-то из пространства чей-то голос обращается ко мне, – ответила Фын-цзе, – но что именно мне было сказано, я не запомнила.

– Судя по всему, это наделала она, – сказала матушка Цзя. – С ними произошло то же, что с женой хозяина ломбарда. Какая негодяйка та женщина! А наш Бао-юй считал ее своей приемной матерью! Слава богу, что монах и даос спасли мальчику жизнь. А мы так и не наградили их.

– Что это вы, бабушка, вспомнили о нашей болезни? – поинтересовалась Фын-цзе.

– Спроси мою невестку, – ответила матушка Цзя, – мне лень рассказывать.

– Только что приходил мой муж и рассказывал, что приемная мать Бао-юя оказалась негодяйкой и колдуньей, – рассказала госпожа Ван. – Сейчас ее разоблачили и забрали в «приказ парчовых одежд»[28], а оттуда передали в ведомство наказаний, где присудили к смертной казни. Несколько дней назад один человек донес на нее. Человека этого звали как-то вроде Пань Сань-бао. Он продал свой дом владельцу ломбарда. Тот и так заплатил за дом в несколько раз больше, чем он стоил, а Пань Сань-бао требовал еще денег. Хозяин ломбарда отказался дать их. Тогда Пань Сань-бао подкупил эту негодяйку. Надо сказать, что она часто бывала в ломбарде, и все женщины из семьи хозяина ломбарда были с ней в хороших отношениях. Она сотворила заклинание, напустила бесов на жену хозяина, и та перевернула вверх ногами весь дом. После этого старуха явилась к хозяину ломбарда и сказала, что может излечить его жену. Она сожгла немного бумажных денег, фигурки лошадей, и больная действительно поправилась. За это негодяйка взяла с родственников той женщины несколько лян серебра. Но она не подумала, что Будда всевидящ и все ее деяния раскроются. В тот день она очень торопилась и обронила платок, связанный узелком, а слуги хозяина ломбарда подобрали его. В этом узелке оказалось множество человеческих фигурок, вырезанных из бумаги, и четыре каких-то необычайно пахучих пилюли. Пока слуги с удивлением рассматривали находку, старуха пришла искать свой узелок. Ее задержали. При обыске у нее обнаружили коробочку, в которой оказались две фигурки голых демонов, вырезанные из слоновой кости, и семь покрытых киноварью иголок для вышиванья. Старуху отправили в «приказ парчовых одежд», где на допросе выяснилось, что к ее услугам прибегали многие женщины и барышни из знатных семей. Было вынесено решение конфисковать все имущество этой старухи. У нее было найдено несколько деревянных идолов, изображавших злых демонов, и несколько коробочек с благовониями, понюхав которые человек начинал тосковать. Кроме того, в потайной комнате за каном был найден фонарь с изображением семи звезд. Под фонарем стояло несколько человеческих фигурок, сделанных из травы. У одних были стянуты обручами головы, у других в груди торчали гвозди, у третьих на шее висели замки. В шкафу тоже было обнаружено множество бумажных фигурок, а под ними несколько счетов, в которых подробно было указано, какой семье старуха оказывала услуги и какую плату за это получала. Трудно даже сосчитать, сколько денег передавали ей люди на масло и благовония.

– Конечно, это она навлекла на нас болезнь! – воскликнула Фын-цзе. – После выздоровления я несколько раз видела, как эта колдунья приходила к наложнице Чжао за деньгами. Но стоило ей повстречаться со мной, как она сразу бледнела и глаза ее начинали бегать, будто она что-то украла. Сколько я ни думала, никак не могла догадаться, в чем дело. Сейчас, после вашего рассказа, я поняла, почему она себя так вела. Ведь я ведаю в доме хозяйственными делами, а это не может не вызвать кое у кого зависть и недовольство, и я не удивляюсь, что меня хотели извести. Но за что хотели погубить Бао-юя? И как только можно было дойти до такой жестокости!

– Как знать! – заметила матушка Цзя. – Может быть, все это устроено потому, что я люблю Бао-юя, а не Цзя Хуаня.

– Ту негодяйку уже осудили, – заметила госпожа Ван, – поэтому вызвать ее сюда невозможно. А раз доказательств нет, наложница Чжао не признается. Дело это очень серьезное, и если подымется скандал, нам же будет неудобно перед людьми. Когда-нибудь наложница Чжао пострадает за то, что натворила, и тогда сама все расскажет.

– Ты права, – согласилась матушка Цзя. – В таком деле без доказательств никаких решений выносить нельзя. Но милосердный Будда все видит, разве не он помог Фын-цзе и Бао-юю и даровал им счастье?! Ладно, дело прошлое, пусть Фын-цзе о нем не упоминает. Поужинайте сегодня у меня, а потом вместе идите домой!

Матушка Цзя приказала Юань-ян и Ху-по распорядиться, чтобы накрывали на стол.

– Зачем вы, бабушка, о нас беспокоитесь? – улыбнулась Фын-цзе.

Госпожа Ван тоже улыбнулась. Тут все заметили, что у дверей наготове стоят служанки. Фын-цзе приказала девочке-служанке передать им, чтобы несли ужин.

– Я буду ужинать вместе с госпожой и со старой госпожой, – предупредила она.

В это время вошла Юй-чуань и доложила госпоже Ван:

– Господин Цзя Чжэн ищет какую-то вещь и просит вас, госпожа, сразу же после ужина прийти помочь ему в поисках.

– Иди, – сказала матушка Цзя госпоже Ван. – Может быть, у твоего мужа какое-нибудь важное дело.

Оставив Фын-цзе прислуживать матушке Цзя, госпожа Ван отправилась к себе и нашла нужную вещь. Цзя Чжэн завел с ней разговор о разных пустяках.

– Ин-чунь уже уехала? – между прочим осведомился он.

– Ин-чунь все время плачет, – ответила госпожа Ван. – Она говорит, что господин Сунь жесток и невыносим.

Затем она рассказала мужу все, что слышала от самой Ин-чунь.

– Я давно знал, что они друг другу не пара, – вздохнул Цзя Чжэн. – К сожалению, мой старший брат просватал Ин-чунь давно, и я ничего не мог поделать! Вот и приходится девушке терпеть обиды!

– Она замужем недавно. Надеюсь, со временем все уладится. – Госпожа Ван засмеялась.

– Ты чего? – спросил Цзя Чжэн.

– Мне вспомнилось, как Бао-юй рассуждал насчет Ин-чунь, – ответила госпожа Ван. – Он словно глупое дитя!

– Что же он тебе говорил? – заинтересовался Цзя Чжэн.

Госпожа Ван рассказала мужу о том, что предлагал Бао-юй. Цзя Чжэн тоже не мог удержаться от улыбки.

– Кстати, ты напомнила мне об одном деле, – произнес он. – Плохо, что мальчик целые дни проводит в саду. О дочери меньше приходится беспокоиться, так как все равно она уйдет в чужую семью, а вот если не заниматься воспитанием сына и не учить его, дело может окончиться плохо. Недавно мне рекомендовали учителя, уроженца юга, человека огромной учености и высокой нравственности. Но я подумал, что южане всегда отличаются слишком мягким характером, а наши городские дети – сорванцы, да и чересчур хитры, и если захотят кого-нибудь одурачить, наверняка одурачат. Учитель, чтобы не потерять репутации, не признается, что его обманули, и будет им все спускать. Поэтому старшие нашего рода решили не приглашать учителей, а выбрать пожилого и наиболее ученого человека из своей семьи и назначить его учителем в домашнюю школу. Нынешний наш учитель господин Цзя Дай-жу хотя и не отличается большой ученостью, зато умеет держать в руках учеников и не допускает баловства. Нехорошо, если Бао-юй будет проводить время в праздности – пусть лучше ходит заниматься в нашу домашнюю школу.