Матушка Цзя невольно вздохнула и приказала наполнить для нее большой кубок подогретым вином.

– Нынче матери с детьми вместе, а это хорошо, – ответила ей госпожа Ван. – В прошлые годы за столом бывало много гостей, зато в нынешнем году собрались все наши кровные родственники.

– Это меня радует, – улыбнулась матушка Цзя, – вот почему я и хочу пить из большого кубка. Пусть все заменят свои кубки на большие!

Госпоже Син и всем остальным не оставалось ничего иного, как заменить свои кубки.

Поскольку уже было поздно, все устали и, будучи не в силах бороться с опьянением, чувствовали себя вялыми. Но матушка Цзя держалась бодро, поэтому всем приходилось пить вместе с нею.

Затем матушка Цзя распорядилась постелить на крыльце матрац, принести туда лунные лепешки, арбузы, фрукты и разрешила служанкам тоже любоваться луной. К этому времени луна достигла зенита и казалась еще ярче и красивее.

– Какая изумительная луна! – воскликнула матушка Цзя. – Сейчас бы послушать флейту!

Она приказала позвать девочек-музыканток.

– Если музыка чересчур громкая, она теряет всякую прелесть, – заметила она. – Мы издали послушаем одну флейту!

Отправили служанок за музыкантами. Неожиданно матушка Цзя увидела, как служанка госпожи Син что-то говорит своей хозяйке.

– В чем дело? – осведомилась матушка Цзя.

– Только что старший господин Цзя Шэ, выходя отсюда, споткнулся о камень и вывихнул ногу, – поспешно ответила госпожа Син.

Матушка Цзя тотчас же приказала двум служанкам пойти разузнать, как себя чувствует Цзя Шэ, а госпожу Син отпустила домой. Госпожа Син встала и попрощалась.

– Пусть жена Цзя Чжэня проводит ее, – выразила желание матушка Цзя, – я тоже скоро пойду спать.

– Я не поеду домой, – улыбнулась госпожа Ю, приподымаясь с места, – мне хотелось бы всю ночь побыть с вами!

– Нет, – заметила матушка Цзя. – Вы с Цзя Чжэнем еще молоды и в нынешнюю ночь должны быть вместе. Зачем я буду разлучать вас?

– Вы меня смущаете, бабушка, – краснея, ответила госпожа Ю. – Хотя мы, по вашим словам, и молоды, но уже около двадцати лет женаты, и нам почти по сорок лет. Да и у нас еще не окончился траур. Так что лучше всего провести эту ночь у вас.

– Это верно, – согласилась матушка Цзя. – Я и позабыла, что у вас траур. Ведь уже почти два года прошло, как твой свекор умер! И как это у меня выпало из памяти?! За такую забывчивость меня следует оштрафовать на один большой кубок! Ладно, оставайся со мной! Пусть жена Цзя Жуна проводит ее, а потом может ехать домой!

Госпожа Ю рассказала жене Цзя Жуна, что и как делать, та вместе с госпожой Син дошла до ворот, где они сели в свои коляски и уехали. Но об этом здесь речи не будет.

Между тем оставшиеся за столом полюбовались немного цветами корицы, а затем снова выпили подогретого вина. Завязалась беседа. Внезапно у стены, под коричным деревом, протяжно, словно всхлипывая, заиграла флейта. Ночь была ясная, сияла луна, дул слабый ветерок, на небе не было ни облачка; вокруг царила тишина, и нежная музыка заставила всех замереть и позабыть о печалях и заботах. Долгое время все сидели в задумчивости, любовались луной и молча слушали музыку; а когда музыка умолкла, все словно пробудились и стали восхищаться игрой. Кубки снова были наполнены.

– Вы действительно испытали удовольствие? – с улыбкой спросила матушка Цзя.

– Конечно! – хором ответили ей. – Музыка была очень приятна… Только вы могли доставить нам такое удовольствие!

– А мне кажется, получилось не очень хорошо, – заметила матушка Цзя. – Музыка могла быть еще приятнее, если б выбрали более протяжную мелодию.

Она приказала налить большой кубок вина и отнести его тому, кто играл на флейте.

Служанки взяли вино и унесли.

В это время появились служанки, которые ходили справляться о состоянии Цзя Шэ, и доложили матушке Цзя:

– Мы все разузнали. Правая нога у старшего господина распухла. Ему приложили лекарство, боль понемногу утихла, так что ничего серьезного нет.

Матушка Цзя кивнула головой и вздохнула:

– Я всегда слишком беспокоюсь по всяким пустякам! Говорят, будто я одним благоволю, других недолюбливаю! А выходит наоборот!

В это время появилась Юань-ян. В руках у нее был капор и плащ.

– Уже поздно, госпожа! – сказала она. – Выпала роса, и вы можете простудиться. Посидите еще немного, и пора идти отдыхать.

– Веселье в полном разгаре, а ты меня торопишь! – отмахнулась от нее матушка Цзя. – Неужели я пьяна? Вот назло буду сидеть здесь до рассвета!

Она приказала налить еще кубок, надела капор, на плечи накинула плащ и принялась пить. Вместе с нею выпили и остальные. Смех и шутки продолжались.

Вдруг в тени коричных деревьев снова раздались звуки флейты, но теперь они были скорбными и протяжными. Все притихли. Безмолвие ночи и яркая луна невольно вызвали грусть у матушки Цзя.

Все обернулись к ней, принялись смеяться и шутить с ней, чтобы как-нибудь развеселить ее, приказали подать еще вина и прекратить музыку.

– Я тоже недавно слышала одну шутку, – заявила госпожа Ю. – Если можно, я расскажу для бабушки!

– Хорошо, рассказывай, – разрешила матушка Цзя, натянуто улыбнувшись.

– В одной семье было четыре сына, – начала госпожа Ю. – Старший сын был одноглазый, у второго было только одно ухо, у третьего – одна ноздря, а четвертый сын имел и глаза, и уши, и ноздри, но был немым.

Пока госпожа Ю рассказывала, матушка Цзя закрыла глаза и словно задремала. Госпожа Ю умолкла, и они с госпожой Ван потихоньку окликнули матушку Цзя.

Та тотчас же открыла глаза и, улыбаясь, сказала:

– Продолжай, продолжай! Я не уснула, а просто закрыла глаза, чтобы немного передохнуть.

– Ветер усилился, – заметила госпожа Ван. – Может быть, вы пойдете отдыхать, а завтра снова полюбуемся луной. Шестнадцатого числа луна тоже красивая.

– Сколько времени? – поинтересовалась матушка Цзя.

– Четвертая стража, – ответила госпожа Ван. – Наши девочки не выдержали и ушли спать.

Матушка Цзя огляделась. За столами действительно почти никого не осталось. Только одна Тань-чунь сидела на своем месте.

– На этом хватит, – улыбнулась матушка Цзя. – Не привыкли вы засиживаться допоздна. Да и одни из вас слабы здоровьем, другие вовсе больны, так что лучше разойтись! Мне жаль Тань-чунь, она так терпеливо сидит и дожидается… Пусть идет домой, и мы разойдемся!

Матушка Цзя встала, выпила чашку чаю, затем села в паланкин, и служанки понесли ее к выходу из сада. Но о том, как она возвращалась домой, мы рассказывать не будем.

Между тем оставшиеся на месте празднества служанки убрали со столов посуду. Выяснилось, что не хватает чайной чашки. Стали искать, но не нашли.

– Может быть, кто-то разбил? – с недоумением спрашивали они друг у друга. – Но куда в таком случае девались черепки? Нужно найти их, чтобы хоть отчитаться, иначе скажут, что мы украли.

Но у кого бы они ни спрашивали, все отвечали:

– Мы не били чашки. Может быть, это служанки барышень? Постарайтесь вспомнить, кто брал чашку, или спросите у служанок.

– Совершенно верно! – обрадовались женщины, которых эти слова словно осенили. – Цуй-люй брала чашку, надо спросить у нее!

Одна из женщин отправилась искать Цуй-люй. Едва она вошла в аллею, как повстречалась с Цзы-цзюань и Цуй-люй.

– Старая госпожа уже ушла? – спросила женщину Цуй-люй. – А где наша барышня?

– Я хочу тебя спросить о чашке, а ты говоришь о барышне! – недовольно произнесла женщина.

– Я как раз наливала для барышни чай, – ответила Цуй-люй, – но на мгновение отвернулась, а когда повернулась к ней, барышня исчезла.

– Госпожа сказала, чтобы барышни шли спать, – проговорила женщина. – Ты где-то бегала, а теперь не знаешь, где твоя барышня!

– Не может быть, чтобы барышни украдкой ушли, – возразили Цуй-люй и Цзы-цзюань. – Они, наверное, где-нибудь гуляют! Возможно, они пошли провожать старую госпожу! Мы поищем. Если барышня найдется, то и чашка найдется. Чего ты торопишься?