– Я заблудился! – крикнул девушкам Бао-юй. – Помогите!

В это же мгновение Бао-юй заметил, что богатыри-служители настигают его, и пустился бежать. Девушки обратились в злых демонов и накинулись на него.

Бао-юя охватил ужас, но тут он увидел перед собой того самого хэшана, который принес ему яшму. Хэшан держал в руке зеркало, которое на мгновение поднес к лицу Бао-юя, и проговорил:

– По высочайшему повелению государыни Юань-чунь я пришел, чтобы спасти тебя!

Все видения мгновенно исчезли, и Бао-юй очутился совершенно один среди пустынной равнины.

– Я помню, что вы привели меня сюда, а сами исчезли! – воскликнул Бао-юй, хватая хэшана за руку. – Я встретил здесь нескольких близких мне людей, но они не захотели говорить со мной, а потом вдруг превратились в демонов! Скажите, снилось мне все это или происходило наяву?

– Ты читал что-либо украдкой, когда попал сюда? – спросил его хэшан.

«Если он привел меня в страну бессмертных, значит он и сам бессмертный, – подумал Бао-юй. – Разве можно от него что-либо скрыть? К тому же мне надо кое о чем его расспросить».

– Я читал реестры, – признался Бао-юй.

– Выходит, ты ни в чем не изменился! – со вздохом произнес хэшан. – Если ты читал реестры, неужели ты опять ничего не понял? Все мирские страсти – это наваждение! Постарайся запомнить это, и если все же тебе что-то останется непонятным, я объясню! А сейчас иди домой!

С этими словами он так толкнул Бао-юя, что тот не устоял на ногах и упал.

– Ай-я-я-я! – вырвался у него крик…

…Все находившиеся в комнате, глядя на Бао-юя, плакали, но, когда он закричал, они поняли, что он приходит в себя, и стали окликать его. Бао-юй открыл глаза – он по-прежнему лежал на кане, а возле него стояли госпожа Ван, Бао-чай и другие близкие с покрасневшими и вспухшими от слез глазами.

«Я вырвался из объятий смерти!..» – подумал Бао-юй, вспоминая, что ему пришлось пережить. Все события отчетливо сохранились в его памяти, и он невольно расхохотался:

– Да, да! Так и есть!..

Госпожа Ван решила, что он снова впадает в безумие, и поспешила позвать врача, а затем послала девочку-служанку доложить Цзя Чжэну:

– Бао-юй пришел в себя и заговорил, так что приготовления к похоронам можно отменить!

Тогда Цзя Чжэн пришел поглядеть на сына. Убедившись, что Бао-юй действительно в полном сознании, он вскричал:

– Несчастный! Как ты нас напугал!

Из глаз Цзя Чжэна покатились слезы, он несколько раз тяжело вздохнул, а затем вышел, чтобы распорядиться насчет врача, который должен был осмотреть Бао-юя и прописать ему лекарство.

Шэ-юэ, которая незадолго перед этим подумывала, как бы покончить с собой, сейчас успокоилась. Госпожа Ван приказала подать коричный отвар и заставила Бао-юя выпить несколько глотков, после чего силы стали понемногу возвращаться к юноше. Госпожа Ван даже повеселела и на радостях простила Шэ-юэ, затем распорядилась передать Бао-чай принесенную монахом яшму, наказав молодой женщине следить за тем, чтобы Бао-юй носил яшму на шее.

«Где он нашел эту яшму? – думала госпожа Ван, вспоминая о хэшане. – И почему он сначала требовал деньги, а потом исчез? Может быть, это какой-нибудь святой?»

– Судя по намекам хэшана, можно предположить, что эту яшму он нигде не нашел, – сказала Бао-чай, – видимо, он просто потихоньку утащил ее у нас из дому, когда ее где-то затеряли.

– Но как он мог ее взять, если яшма была в доме? – удивилась госпожа Ван.

– Если смог принести, значит мог и утащить, – уверенно сказала Бао-чай.

– В тот год, когда потерялась яшма, старший господин Линь Чжи-сяо ходил гадать, – вмешались Си-жэнь и Шэ-юэ, – и потом, после свадьбы нашей второй госпожи Бао-чай, мы говорили ей, что в предсказании было слово «шан» – «вознаграждать», и нам показалось, что речь идет о деньгах. Вы помните об этом, вторая госпожа?

– Да, вы говорили мне, что в предсказании было написано, будто яшму нужно искать в ломбардах, – немного подумав, подтвердила Бао-чай. – Но только сейчас я поняла, что знак «шан», о котором вы слышали, означает вовсе не «вознаграждение» и не деньги, а слог, который входит в состав слова «хэшан». Разве после этого можно сомневаться, что яшму унес хэшан?!

– Этот хэшан поистине какой-то странный! – согласилась госпожа Ван. – Когда Бао-юй был болен, монах говорил, что у нас в доме есть драгоценность, которая может вылечить Бао-юя, и указал при этом на яшму. Значит, он знал, что у яшмы необычное происхождение. Она была найдена во рту твоего мужа, когда он родился. С древнейших времен и поныне не было ничего подобного, но все же, что это за яшма, мы себе даже не представляем! Болеет Бао-юй – яшма, выздоравливает – яшма, даже когда родился – опять яшма…

Госпожа Ван внезапно умолкла и заплакала.

Все, о чем говорила мать, Бао-юю было давно известно, но он никому не говорил об этом, а только вспоминал, что видела его душа во время странствий на небесах. В это время в разговор вмешалась Си-чунь.

– В тот год, когда была потеряна яшма, – сказала она, – мы попросили Мяо-юй посоветоваться с духами и получили ответ, что яшма находится «под этой высокой вершиной Цингэн у сосен стволов вековых…» Далее следовали слова, которых я не запомнила, но под конец там говорилось: «В мой дом заходя, улыбнись – и увидишь, как только успеешь войти». Суть кроется в словах «в мой дом». Я уверена, что под домом подразумевалась обитель, где процветает учение Будды, но только сомневаюсь, чтобы брат Бао-юй смог войти в нее.

Бао-юй усмехнулся, а Бао-чай недовольно нахмурила брови.

– Опять ты о Будде! – рассердилась на Си-чунь госпожа Ю. – Неужели ты до сих пор не оставила мысли уйти в монастырь?!

– Да! – подтвердила Си-чунь. – И признаюсь вам откровенно – я уже давно перестала есть мясную пищу!

– Дитя мое, опомнись! – воскликнула госпожа Ван, обращаясь к Си-чунь. – И не смей даже думать об этом!

Си-чунь замолчала. Зато Бао-юю слова девушки напомнили строки из стихов в реестре судеб, где было сказано: «Возле древнего Будды, где тусклой лампады свет», и он несколько раз вздохнул. Потом он вспомнил стихи, где говорилось о циновке «си» и цветке «хуа», бросил взгляд на Си-жэнь и невольно заплакал.

Бао-юй то печалился, то смеялся, и все были уверены, что у него снова начался приступ безумия. Они ведь не знали, что Бао-юю удалось прочесть книги судеб и ему были известны судьбы обитателей дворца Жунго.

Но мы пока об этом рассказывать не будем.

Сейчас речь пойдет о том, как Бао-юй, возвратившись к жизни, несколько дней подряд принимал лекарство и постепенно окреп.

Цзя Чжэн, убедившись, что сыну становится лучше, перестал беспокоиться о нем, зато стал все чаще и чаще думать о Цзя Шэ, которому еще неизвестно сколько предстояло находиться в изгнании. Кроме того, гроб с телом матушки Цзя все еще стоял в кумирне, и это не давало Цзя Чжэну покоя. И вот как-то раз Цзя Чжэн позвал Цзя Ляня и заявил, что хочет отвезти гроб с телом матушки Цзя на юг, чтобы похоронить.

– Вы совершенно правы, господин, – выслушав его, сказал Цзя Лянь. – Сделайте это, пока вы в отпуске по случаю траура – потом времени не будет. Только я без отца ничего не смею вам советовать. Ваш план хорош, но для его осуществления потребуется несколько тысяч лян серебра. Хотя власти разыскивают воров, боюсь, что украденное нам не вернуть!

– Собственно говоря, я уже все решил, – признался Цзя Чжэн, – и хочу тебе только кое-что сказать. Тебе никуда нельзя отлучаться, так как дома мужчин нет. Меня беспокоит, смогу ли я управиться, – ведь мне придется везти несколько гробов! Я думаю взять с собой Цзя Жуна, так как гроб его жены тоже надо отвезти. Придется захватить и гроб Линь Дай-юй, ибо старая госпожа завещала вместе с нею непременно отвезти останки девочки на родину. Деньги на это удастся собрать лишь в том случае, если нам одолжат.

– Разве на кого-нибудь можно надеяться?! – проговорил Цзя Лянь. – Вы сейчас в трауре, мой отец – в дальних краях. Много денег я сразу достать не смогу – придется заложить строения и землю.