– Амитофо! – захлопала в ладоши Сян-юнь и засмеялась. – Вот замечательная пластинка!

Так как с одной стороны от нее сидела Дай-юй, а с другой – Бао-юй, им обоим наполнили кубки и заставили выпить.

Бао-юй выпил полкубка и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, передал кубок Фан-гуань, которая мгновенно допила оставшееся вино. Что же касается Дай-юй, то она, продолжая беседовать, сделала вид, что пьет, а сама незаметно вылила вино в полоскательницу.

Между тем Сян-юнь снова бросила кости. Выпало девять очков. Девятой по счету оказалась Шэ-юэ. Шэ-юэ вытащила пластинку. На одной стороне ее был изображен цветок чайной розы, сопровождаемый надписью: «Как изящен прекрасный цветок», а на другой стороне – строка из древнего стихотворения: «Цветами чайной розы настала пора, готовы раскрыться они».

И за нею пояснение: «Каждый из сидящих за столом пьет по три кубка вина в честь уходящей весны».

– Как это понимать? – с недоумением спросила Шэ-юэ.

Бао-юй нахмурил брови, поспешно спрятал пластинку и сказал:

– Давай лучше выпьем!

Все сделали по три глотка, вместо того чтобы пить по три кубка, что было бы слишком много. После этого кости бросала Шэ-юэ. Выпало десять очков. Десятой оказалась Сян-лин. Она вытащила из стакана пластинку, на которой был изображен цветок лотоса на двух сросшихся стеблях и следовала надпись: «Два стебля сплелись вместе, предвещая счастье», а на другой стороне пластинки была начертана строка из старинного стихотворения: «На ветвях, сплетенных тесно, расцвели цветы». Пояснение гласило: «Тот, кто вытащил эту пластинку, должен осушить три кубка, остальные – по одному».

Затем кости бросила Сян-лин. Получилось шесть очков; теперь должна была тащить пластинку Дай-юй.

– Что бы мне такое вытащить! – задумчиво промолвила она.

Поколебавшись немного, она вытащила из стакана пластинку, на которой был изображен цветок мальвы и следовала надпись: «Одиноко грустишь под ветром и росой». Перевернув пластинку, она увидела строку из древнего стихотворения: «Не ветер восточный приносит печаль, сама ты тоскою полна», и пояснение к приказу: «Один кубок выпей сам, один кубок пусть выпьет тот, кто вытащил пластинку с пионом».

– Вот это замечательно! – засмеялись все. – Кроме Дай-юй, никого нельзя сравнить с мальвой!

Дай-юй тоже рассмеялась. Она выпила вино и бросила кости. Получилось двадцать очков, и теперь должна была тащить пластинку Си-жэнь… Си-жэнь вытащила веточку с цветами персика, за которой следовала надпись: «Чудесные виды Улина» и стихи: «Краснеет персик; снова здесь весь год стоит весна…» После этого шло пояснение: «Вместе с тем, кто вытащил эту пластинку, пьют по одному кубку все однолетки и однофамильцы, а также тот, кто вытащил пластинку с цветком абрикоса».

– Это еще интереснее! – засмеялись все.

Затем стали считать, сколько кому лет. Оказалось, что Сян-лин, Цин-вэнь и Бао-чай родились в один и тот же год, а Дай-юй родилась в один час с Си-жэнь, но не нашлось ни одного, кто носил бы одинаковую фамилию с Си-жэнь.

– Моя фамилия тоже Хуа, и я выпью вместе с Си-жэнь! – воскликнула тогда Фан-гуань.

Снова осушили по кубку.

– О ты, которой судьба предназначила благородного мужа, – проговорила Дай-юй, обращаясь к Тань-чунь. – Ведь ты вытащила цветок абрикоса, так пей же скорее и не задерживай нас!

– Замолчи! – вспыхнула Тань-чунь. – Сестра Ли Вань, дай ей пощечину, тебе это с руки!

– Ну что ты, мне жалко ее! – возразила со смехом Ли Вань. – И так судьба оказалась безжалостной к ней, не дав благородного мужа, а тут еще бить ее.

Раздался взрыв смеха. Когда все успокоились, Си-жэнь снова собралась бросить кости, но в этот момент кто-то постучал в дверь. Одна из старух вышла осведомиться, в чем дело, – оказалось, тетушка Сюэ прислала своих служанок за Дай-юй.

– Который час? – удивленно спросили их.

– Третья стража, – послышался ответ, – уже пробило одиннадцать.

Бао-юй не поверил и потребовал, чтобы ему подали часы. Оказалось, время действительно близится к полночи.

– Я больше не могу задерживаться, – заявила Дай-юй, вставая. – Мне нужно принимать лекарство.

– Нам тоже пора, – поддержали ее другие.

Однако Си-жэнь и Бао-юй запротестовали, не желая никого отпускать, кроме Дай-юй.

– Так нельзя, – возразили Ли Вань и Тань-чунь. – Время позднее. Засидеться – значит нарушить правила.

– Тогда выпьем еще по кубку и разойдемся, – решила Си-жэнь.

Цин-вэнь и другие разлили вино. Все выпили и приказали зажечь фонари. Си-жэнь проводила уходящих до «беседки Струящихся ароматов», которая была расположена на берегу речки. Когда она вернулась домой, ворота заперли и игра продолжалась.

Си-жэнь наполнила вином несколько больших кубков, поставила их на поднос вместе с фруктами и закусками и поднесла старым нянькам, находившимся тут же.

Все были навеселе, с увлечением играли в цайцюань, а проигравшие пели песни.

Уже наступило время четвертой стражи, а пир все продолжался. Старые няньки в открытую ели и пили, при всяком удобном случае стараясь стащить что-нибудь со стола. Когда наконец вино иссякло, служанки убрали со стола, подали чай для полоскания рта, и все разошлись.

Фан-гуань так напилась, что щеки ее раскраснелись, словно их густо покрыли румянами, брови были сдвинуты, глаза сузились. Она выглядела еще более очаровательной, чем обычно. Не в силах двигаться, Фан-гуань спала, бессильно повиснув на плече Си-жэнь.

– Сестра, – бормотала она сквозь сон, – послушай, как сильно бьется мое сердце!

– А кто тебе велел столько пить? – спросила ее Си-жэнь.

Чунь-янь и Сы-эр опьянели больше всех и давно уже спали. Цин-вэнь хотела разбудить их, но Бао-юй остановил ее:

– Не надо! Давайте и мы соснем!

Он опустил голову на подушку и моментально погрузился в глубокий сон…

Си-жэнь не хотела тревожить Фан-гуань, так как девочка была сильно пьяна и ее могло стошнить, поэтому она потихоньку приподняла ее и положила рядом с Бао-юем, а сама улеглась на тахту напротив. Все спали так крепко, что не слышали, что творится кругом.

Как только забрезжил рассвет, Си-жэнь открыла глаза и, увидев в окно ясное голубое небо, воскликнула:

– Ах, как поздно!

Она осмотрелась и увидела Фан-гуань, которая спала, положив голову на край кана. Си-жэнь встала и начала будить ее. Потревоженный Бао-юй повернулся на бок и проснулся.

– Уже утро? – с улыбкой произнес он и стал помогать Си-жэнь будить Фан-гуань.

Наконец Фан-гуань немного пришла в себя, села и, ничего не понимая, принялась протирать глаза.

– Как тебе не стыдно! – упрекнула ее Си-жэнь. – Ты вчера напилась до потери сознания и повалилась прямо здесь!

Оглядевшись, Фан-гуань поняла, что спала рядом с Бао-юем. Она соскочила на пол и смущенно улыбнулась:

– Как же я…

Больше она ничего не смогла произнести и умолкла.

– А мне и не снилось, что ты рядом! – с улыбкой воскликнул Бао-юй. – Если бы я знал, непременно раскрасил бы тебе лицо тушью!

Между тем в комнату вошла девочка-служанка и подала таз для умывания.

– Вчера я доставил беспокойство другим, – с улыбкой говорил Бао-юй. – Сегодня вечером придется отплатить за угощение угощением.

– Ладно тебе! – запротестовала Си-жэнь. – Если снова будем шуметь, пойдут толки и пересуды.

– Ничего! – воскликнул Бао-юй. – Мы повеселимся всего два раза… А пить мы умеем! И как это умудрились так быстро прикончить целый кувшин? Как назло, вино кончилось в самый разгар веселья.

– Вот и хорошо! Если б мы в один день закончили праздник, потом было бы скучно, – заметила Си-жэнь. – Вчера все были хороши. Цин-вэнь, позабыв всякий стыд, даже песни пела.

– Неужели, сестра, ты не помнишь, что и сама пела? – улыбнулась Сы-эр. – Да и не только ты, все пели!

Услышав это, все покраснели от стыда, закрыв лицо руками, потом рассмеялись. В этот момент вошла Пин-эр.

– Я приглашаю к себе всех, кто вчера присутствовал на угощении, – сказала она. – Сегодня я устраиваю ответное угощение. Кто не придет – не прощу!