– А по-моему, лучше играть в кости, – предложила Шэ-юэ.
– Нет, – махнул рукой Бао-юй. – Лучше угадывать названия цветов.
– Верно! Я давно думала об этом! – поддержала его Цин-вэнь.
– Эта игра, конечно, интересная, – согласилась Си-жэнь, – но людей мало.
– Послушайте меня! – вмешалась Чунь-янь. – Давайте пригласим барышню Бао-чай, барышню Линь Дай-юй да барышню Сян-юнь. А когда настанет время второй стражи, отпустим их спать!
– Это вызовет шум, придется открывать ворота, – возразила Си-жэнь. – А вдруг нагрянет ночной дозор…
– Ничего! – возразил Бао-юй. – Третья сестра Тань-чунь тоже любительница вина, и если мы ее пригласим, нам ничего не страшно! Да и барышня Бао-цинь…
– Барышню Бао-цинь пригласить можно, но она ведь живет у старшей госпожи Ли Вань, и если пойти за нею, подымется переполох, – ответили ему.
– Пустяки! – заявил Бао-юй. – Сейчас же пригласите ее!
Чунь-янь и Сы-эр не решились возражать и, отперев ворота, в сопровождении других служанок побежали исполнять его приказание.
– Эти девчонки ничего не добьются, – заметили Цин-вэнь и Си-жэнь, когда служанки вышли. – Придется пойти нам самим, мы доставим всех сюда живыми или мертвыми!
Цин-вэнь и Си-жэнь приказали женщинам зажечь фонари и тоже отправились. И действительно, когда они пришли к Бао-чай, та отказалась пойти, ссылаясь на позднее время. Что касается Дай-юй, то она заявила:
– Я себя плохо чувствую!
Однако Си-жэнь и Цин-вэнь не отступали и продолжали их упрашивать:
– Ну окажите нам хоть немного уважения, посидите чуть-чуть, а потом уйдете…
Дай-юй и Бао-чай наконец уступили, чему Си-жень и Цин-вэнь обрадовались. Потом они подумали, что, если Ли Вань узнает о пиршестве, получится неудобно. Поэтому они позвали Цуй-мо и велели ей вместе с Чунь-янь пойти к Ли-Вань и Бао-цинь и привести их во «двор Наслаждения розами», что те и сделали.
Затем Си-жэнь чуть не силой притащила Сян-лин. На кане поставили еще один столик, и все наконец расселись.
– Сестрица Линь Дай-юй боится холода, пусть она сядет у стены! – воскликнул вдруг Бао-юй, подсовывая девушке под спину подушку.
Что касается Си-жэнь и других служанок, то они поставили для себя стулья перед каном.
Дай-юй сидела поодаль от стола, прислонившись спиной к подушке, и оживленно разговаривала с Бао-чай, Ли Вань и Тань-чунь.
– Вы всегда осуждаете тех, кто по ночам пьет и играет в кости, – говорила она. – Как же мы будем делать им замечания, если сами занимаемся тем же?
– А что здесь плохого? – с улыбкой возразила ей Ли Вань. – Мы ведь веселимся не каждый день, а только по праздникам.
Между тем Цин-вэнь принесла бамбуковый стакан с гадательными пластинками из слоновой кости, на которых были изображены цветы, потрясла его и поставила на середину стола. После этого она вынула игральные кости, положила их в коробочку, потрясла ее, затем открыла и объявила, что получилось шесть очков. Шестой с края оказалась Бао-чай.
– Хорошо, я буду первой, – улыбнулась Бао-чай, – но только не знаю, что вытащу!
Она потрясла стакан и вытащила из него одну пластинку. На пластинке был изображен пион и следовала надпись: «Красотой превосходит все цветы», за которой шла строка из стихотворения, написанного в Танскую эпоху: «Пускай бесчувственны цветы, но трогают людей». К этой строке имелось пояснение: «Все сидящие за столом должны выпить по кубку вина! Это самый красивый цветок – он приказывает любому прочесть стихотворение или станс либо спеть песенку».
– Как удачно! – засмеялись все. – Ведь ты сама достойная пара цветку пиона!
Все подняли кубки. Бао-чай тоже выпила, а затем сказала:
– Теперь пусть Фан-гуань споет!
– Если хотите, чтоб я пела, пусть все снова выпьют, тогда мое пение покажется более красивым, – поставила условие Фан-гуань.
Никто не возражал, все выпили, и Фан-гуань запела:
Чудесен вид тех мест, где мы
собрались в день рожденья…
– Не надо! – закричали ей. – От тебя не требуют никаких поздравлений. Спой то, что умеешь!
Фан-гуань ничего не оставалось, как спеть арию «Когда любуюсь я цветами», начинающуюся со слов:
Собрав изумрудные феникса перья,
связала в метелки-пучки
И, неба врата обходя, подметаю
опавших цветов лепестки.
Пока она пела, Бао-юй взял со стола пластинку и несколько раз прочел на ней строку: «Пускай бесчувственны цветы, но трогают людей». Когда же Фан-гуань умолкла, он задумчиво посмотрел на нее. Сян-юнь тотчас отняла у него пластинку и отдала ее Бао-чай.
Бао-чай бросила кости – оказалось шестнадцать очков, а шестнадцатой по счету была Тань-чунь.
– Что мне выпало? – смущенно улыбаясь, спросила она.
Протянув руку, она взяла из стакана первую попавшуюся пластинку, прочла надпись на ней, потом бросила ее на стол и вся зарделась.
– Здесь много неприличных слов! В такую игру можно играть мужчинам, и то не дома!
Никто ничего не понял, и Си-жэнь с любопытством поглядела на пластинку. На ней был изображен цветок абрикоса и следовала подпись: «Божественный цветок Яшмового пруда». Затем шли стихи:
«Вот возле солнца абрикос у самых облаков…»
Потом следовало пояснение: «Девушка, которая вытащит эту пластинку, обретет благородного мужа; все должны поздравить ее и выпить по кубку вина, а после этого выпить вместе с ней».
– Оказывается, вот что! – засмеялись все. – В этой пластинке заключена насмешка над женщинами! Ну и что такого? Подобные надписи имеются лишь на одной-двух пластинках. Одна из наших родственниц стала женой государя, неужели ты не можешь уподобиться ей?
Все стали поздравлять Тань-чунь. Но она не соглашалась пить вино. Однако Сян-юнь, Ли-Вань и Сян-лин успокоились только тогда, когда насильно заставили Тань-чунь выпить. Тань-чунь просила прекратить эту игру, но никто и слышать не хотел.
Наконец, Сян-юнь вложила в руку Тань-чунь кости, потрясла ее руку и выбросила кости на стол. Получилось девятнадцать очков; таким образом, пластинку из стакана должна была тащить Ли Вань.
Вытащив пластинку, Ли Вань прочла надпись на ней и воскликнула:
– Замечательно! Вы только поглядите, как интересно!
Все посмотрели на пластинку. На ней был нарисован цветок сливы, за которым следовали иероглифы: «Холодная красота в морозное утро», и дальше шли стихи:
Дом камышовый в ограде бамбуковой —
это отрада твоя.
За надписью следовало пояснение: «Выпей кубок, и пусть следующий бросает кости».
– Действительно, интересно! – воскликнула Ли Вань. – Пусть бросает кости следующий! Я осушу кубок, хотя это вызовет ваше разочарование.
Она выпила вино и передала кости Дай-юй. Дай-юй бросила кости – оказалось восемнадцать очков. Тянуть пластинку из стакана должна была Сян-юнь.
Сян-юнь засучила рукава и, играя пальцами, вытащила из стакана пластинку. На ней была изображена ветка яблони-китайки и возле нее надпись: «Приятен и сладок глубокой ночью сон», а далее строки из стихотворения, гласившие:
Только боюсь я в ночи непроглядной
крепко заснуть меж цветов.
– Лучше бы вместо «в ночи непроглядной» было «на камне холодном», – засмеялась Дай-юй.
Грянул общий смех – все поняли, что она намекает на тот случай, когда Сян-юнь пьяная спала на каменной скамье. Однако Сян-юнь не растерялась и, показав пальцем на лодку, стоявшую на шкафу, вскричала:
– А ты не болтай, а садись в лодку да поезжай домой!
Все так и покатились со смеху.
Наконец, немного успокоившись, решили прочесть пояснение к приказу: «Приятен и сладок глубокой ночью сон». Оно гласило: «Вытащивший эту пластинку велит выпить по кубку тем, кто сидит по обе стороны от него».
