Госпожа Син и госпожа Ван смеялись, прикрывая рот рукой.

– А мне кажется, что это предзнаменование радостного события! – заметила Фын-цзе.

– Какого события? – не выдержав, спросил Бао-юй.

– Рано тебе об этом знать, – проговорила матушка Цзя. – Сегодня весь день ты был на ногах, так что лучше иди отдыхать и не болтай глупостей!

Бао-юй немного постоял в нерешительности и удалился к себе в сад.

Между тем матушка Цзя обратилась к невесткам:

– Вы ведь часто бываете у тетушки Сюэ – сказали вы ей о сватовстве?

– Собственно говоря, пойти к ней следовало уже давно, – заметила госпожа Ван, – но, так как заболела Цяо-цзе, Фын-цзе на несколько дней задержалась дома, поэтому к тетушке ходили только сегодня. Мы ей все рассказали, и она осталась очень довольной, но только сказала, что, поскольку у Бао-чай нет отца, придется посоветоваться с ее старшим братом, прежде чем что-то предпринимать.

– Это вполне естественно, – согласилась матушка Цзя. – Пока не будем упоминать об этом деле, а когда тетушка посоветуется с сыном, обсудим все подробно.

Мы не будем передавать содержание разговоров матушки Цзя о предстоящей свадьбе Бао-юя, а поговорим о нем самом. Вернувшись домой, Бао-юй сказал Си-жэнь:

– Бабушка и Фын-цзе только что разговаривали какими-то намеками, и я ничего из их слов не понял.

– Я тоже никак не могу догадаться, о чем шла речь, – немного подумав, сказала Си-жэнь. – А барышня Линь Дай-юй присутствовала во время этого разговора?

– Как она могла присутствовать, если она больна? – удивился Бао-юй.

В это время в передней начали ссориться Шэ-юэ и Цю-вэнь.

– Вы чего расшумелись? – крикнула им Си-жэнь.

– Мы играем в кости, – отвечала Шэ-юэ. – Когда она выиграла у меня, я ей сразу отдала деньги, а теперь, когда выиграла я, она не хочет отдавать… Это еще ничего! Но она отняла у меня и мои деньги!

– Подумаешь, что значат несколько медных монет? – засмеялся Бао-юй. – Дурочки вы, не шумите!

Девушки поворчали и умолкли, а Си-жэнь стала укладывать Бао-юя спать.

Но это уже не столь существенно.

Сейчас речь пойдет о том, как Си-жэнь, услышав слова Бао-юя, сразу догадалась, что речь шла о его женитьбе, но она не осмелилась ничего ему говорить, ибо знала о несбыточных мечтах юноши и очень опасалась, как бы он не наделал глупостей. Поэтому она притворилась, будто ничего не понимает. Но это дело имело непосредственное отношение и к ней самой, потому ночью, лежа в постели, она подумала: «Нужно пойти к Цзы-цзюань и посмотреть, что у них там делается, тогда все станет ясно».

На следующее утро, отправив Бао-юя в школу, она причесалась, умылась и не торопясь отправилась в «павильон реки Сяосян». Здесь она увидела Цзы-цзюань, которая рвала цветы.

Заметив Си-жэнь, девушка сказала:

– Пройди в комнату и посиди немного, сестра!

– Ладно, – отвечала Си-жэнь. – А ты будешь рвать цветы? Ну как твоя барышня?

– Барышня только что встала и ожидает, пока согреется лекарство, – ответила Цзы-цзюань.

Си-жэнь вошла в дом, а следом за нею вошла Цзы-цзюань. Увидев Дай-юй с книгой в руках, Си-жэнь улыбнулась.

– Неудивительно, что вы утомляетесь, барышня, – только встали с постели, и уже читать! Вот было б хорошо, если б наш второй господин так усердно читал книги, как вы!

Дай-юй, смеясь, отложила книгу. Сюэ-янь на чайном подносе подала ей чашку с лекарством и чашку воды, а другая служанка, стоявшая у нее за спиной, держала наготове плевательницу и полоскательную чашку.

Си-жэнь шла сюда с намерением что-либо выведать, но никак не могла придумать, с чего начать разговор. К тому же она знала, что Дай-юй слишком подозрительна, узнать от нее ничего не удастся, а расстроить ее очень просто. Поэтому она еще немножко посидела, поболтала, а затем ушла.

Подходя к воротам «двора Наслаждения розами», она увидела двух юношей и в нерешительности остановилась. Один из юношей заметил Си-жэнь и быстро подбежал к ней. Это был Чу-яо.

– Ты зачем пришел? – спросила Си-жэнь.

– Меня прислал второй господин Цзя Юнь, – отвечал юноша. – Он принес второму господину Бао-юю письмо, велел мне передать его и ждать ответа.

– Неужели ты не знаешь, что господин Бао-юй каждый день с утра уходит в школу? Какой тебе может быть ответ?

– Я говорил ему то же самое, – отвечал Чу-яо. – Но он надеется получить ответ от вас.

Только Си-жэнь собиралась ответить, как неторопливо, вразвалку приблизился к ней второй юноша. Си-жэнь пригляделась и узнала Цзя Юня.

Тогда она поспешно сказала Чу-яо:

– Скажи второму господину, что ты передал мне его просьбу. Когда господин Бао-юй вернется из школы, я вручу ему письмо!

Все дело было в том, что Цзя Юню хотелось поговорить с Си-жэнь, так как у него было намерение подружиться с ней, но он боялся действовать открыто и сейчас приближался к ней очень осторожно. Когда Си-жэнь произнесла последние слова, он был уже неподалеку и услышал их, поэтому ему было неудобно идти дальше и он остановился. Си-жэнь быстро повернулась к нему спиной и скрылась за воротами. Цзя Юню ничего не оставалось, как удалиться разочарованным. И он вышел из сада вместе с Чу-яо.

Вечером, когда Бао-юй вернулся из школы, Си-жэнь сказала ему:

– Приходил второй господин Цзя Юнь.

– Зачем? – поинтересовался Бао-юй.

– Не знаю, он оставил записку.

– Где она? Дай сюда!

Шэ-юэ, услышав это, вошла в комнату, взяла с книжного шкафа письмо и отдала Бао-юю. Сверху Бао-юй увидел три слова: «Почтительно вручаю дяде».

– Почему он больше не называет меня своим приемным отцом? – удивился Бао-юй.

– О чем ты? – спросила Си-жэнь.

– Когда он подарил мне бегонию, он признал меня отцом, – сказал Бао-юй. – А поскольку сейчас он называет меня дядей, разве это не значит, что он от меня отказывается?!

– Он такой же бесстыжий, как и ты! – ответила Си-жэнь. – Можно ли ему, такому взрослому, называть тебя отцом? В самом деле, ты даже…

Едва она произнесла последнее слово, как покраснела от смущения и засмеялась.

Бао-юй великолепно понял, что она имеет в виду, и улыбнулся:

– Тут трудно что-либо сказать, но как гласит пословица: «У монаха нет своих сыновей, зато много почтительных детей»! Я согласился называть его своим сыном только потому, что он умен и внушает симпатию. Если он больше не желает считать меня отцом, я не стану возражать.

С этими словами он развернул записку.

– Этот Цзя Юнь дьявольски хитер, – сказала между тем Си-жэнь. – То он является, то прячется! Ясно, что у него недобрые намерения!

Бао-юй, вскрывая записку, не обратил внимания на слова Си-жэнь. Сначала он нахмурился, потом усмехнулся, покачал головой, и на лице его появилось недовольное выражение. Как только Бао-юй окончил читать, Си-жэнь, наблюдавшая за ним, спросила, в чем дело.

Бао-юй ничего не ответил и разорвал письмо на клочки.

Си-жэнь не стала допытываться и только спросила, будет ли он сегодня еще заниматься.

– Мне прямо смешно, что этот мальчишка Цзя Юнь мог оказаться таким наглецом! – заметил Бао-юй.

Си-жэнь осторожно повторила вопрос:

– Скажи мне, в конце концов, в чем дело?

– Что ты спрашиваешь! – ответил Бао-юй. – Давай лучше есть, а потом будем спать. У меня что-то тревожно на душе.

Он велел девочке-служанке зажечь лампу и сжег на ней клочки, оставшиеся от записки.

Вскоре служанки накрыли на стол, и расстроенный Бао-юй сел ужинать. Аппетита у него не было, и лишь благодаря уговорам Си-жэнь он немного поел, а затем печальный лег спать и даже заплакал.

Си-жэнь и Шэ-юэ не понимали, что его так огорчило.

– Почему он расстроился? – недоумевала Шэ-юэ. – Наверное, этот Цзя Юнь виноват! Не пойму, в чем дело! Бао-юй, получив эту глупую записку, будто с ума сошел – то плачет, то смеется. Если он и дальше будет безумствовать – не вытерпишь!

Шэ-юэ совершенно расстроилась. Глядя на нее, Си-жэнь едва удержалась от смеха.