Вртанес сообщал все, что узнал об Асканазе, просил не беспокоиться за него и писать на фронт обо всех домашних новостях.

— Умереть мне за солнце, светящее вам обоим… за солнце, светящее всем нашим… — целуя Давида и Цовинар, со слезами на глазах произнесла Шогакат-майрик. — Напиши, напиши моему Вртанесу, чтобы не беспокоился за нас. Вот только эта передовая…

Шогакат-майрик не договорила. Седа молча прибирала комнату, потом задумчиво подошла к книжному шкафу, взяла том сочинений Шекспира. На полях были карандашные пометки Вртанеса. Против строчки «Совесть у нас чиста и плечи у нас крепкие…» написано было на полях карандашом: «Да!» В связи с чем, по какому поводу написал Вртанес — этого Седа не знала. Она подошла к письменному столу, достала из ящика оставшуюся незаконченной рукопись, и глаза ее наполнились слезами. Прошло несколько минут.

Какой-то звук заставил Седу очнуться. Она бережно сложила рукопись, положила обратно в ящик и, обернувшись, ахнула:

— Что ты делаешь, Давид?! Это ведь доля Цовик!..

Давид запихал в рот несколько кусочков сахара, оставленных для Цовинар, и с хрустом жевал их. Услышав упрек матери, он покраснел и опустил голову. Шогакат-майрик вздохнула, и ей невольно вспомнился Ара: «Как-то теперь  т а м  мой сынок, как переносит военную жизнь? Ведь каждый день на передовой!..»

В дверь постучали, в комнату вошли Парандзем и Маргарит.

— Сестрица Шогакат, не вытерпела я — только что принесли письмо, решила забежать…

Видно было, что и Маргарит хочется что-то сказать, но она не успела, потому что Шогакат радостно выхватила письмо, прижала к лицу и, протягивая Маргарит, нетерпеливо проговорила:

— Читай-ка, милая… но скажи сперва — от кого?

— От Гарсевана, Шогакат-майрик.

— Ах, умереть мне за него! Читай, читай…

Маргарит, которая предполагала, что это письмо от Ара (хотя сама очень часто получала от него письма), с легким чувством разочарования вскрыла конверт, но, заметив, что лицо Шогакат-майрик горит нетерпением, начала читать вслух.

Гарсеван также сообщал о том, что Асканаз назначен командиром дивизии. Но особую радость доставили Шогакат-майрик те строки письма, тайный смысл которых был понятен ей одной:

Когда Маргарит прочла письмо до конца, Шогакат-майрик попросила:

— Еще раз прочти про Ара, Маргарит-джан!

Маргарит читала, испытывая безграничную радость при словах «бесстрашный боец». Она задумалась, забыв об окружающих.

В эту минуту Парандзем, заметив опечаленное и смущенное лицо Давида, достала из кармана горсть изюма и высыпала на блюдечко перед ним.

— Кушай, родной мой!

— Пусть останется для Цовик, не надо мне…

— Ой, хороший мой, как он любит сестричку!

Давид испуганно взглянул на мать: а вдруг она скажет?..

Седа подтвердила:

— Конечно, мой сынок очень любит сестричку.

Давид аккуратно разделил изюм на две равные кучки, взял свою горсточку и выбежал из комнаты. Шогакат с гордостью рассказала Парандзем, что и Вртанес в своем письме сообщает о новом назначении Асканаза.

— Какие времена мы переживаем, сестрица Шогакат, — задумчиво покачала головой Парандзем. — Помнишь, как мы воду грели, чтобы он голову себе вымыл? А ты еще сердилась на него, когда он по ночам долго засиживался. И ведь никогда-то из твоей воли не выходил! Ах, и мой Мхитар такой же хороший сын…

Маргарит очнулась от задумчивости и вспомнила, что привело ее в этот день к Седе.

— Ходила я сегодня на рынок, — заговорила она, — и заглянула в ларек Двинского колхоза. Увидела там знакомого колхозника, спросила, как поживает Наапет-айрик. А он мне говорит: «Вот хорошо, что встретил тебя. Ведь Наапет-айрик живет теперь у Гарсевана. Заболел он, больной лежит, и районный доктор ему новое лекарство прописал — сульфидин называется. Если можешь, достань, нехорошо ему». Я взяла рецепт, обещала занести завтра.

— Вот умница, хорошо сделала, доченька. Стыдно ведь, забыли мы их. А насчет лекарства этого скажи Ашхен, она достанет. А завтра давай поедем в село: навестим Наапета и Пеброне — жену Гарсевана. Что ж это получается — Гарсеван так заботится о нашем Ара, а мы даже не заглядываем к ним! Поедем, посмотрим, что там у них, а потом вернемся. Маргарит-джан, ты напишешь письма и Гарсевану, и Ара, и Вртанесу. Ах, если б и от Зохраба моего добрую весточку получить!

Шогакат-майрик и Маргарит сошли на станции Арташат. Оттуда грузовая машина ходила в село. Немолодой шофер, прихрамывавший на левую ногу, усадил Шогакат-майрик с собой в кабинке. Маргарит с несколькими колхозницами устроилась в кузове. Погода была облачная, чуть накрапывал дождь.

— Что ж, майрик, ты едешь в такую холодную погоду…

— Когда человек твердо решил что-либо, он уже не смотрит на дождь и холод, — ответила, улыбаясь, Шогакат-майрик.

— У тебя сын на фронте?

— А как же иначе?

— Вот так и отвечают все, кого ни спросишь. Эх, не оставили меня в армии, когда ранило в ногу, теперь в колхозе работаю. А в армии сейчас старший сын.

— Письма получаешь?

— Да, только далеко он у меня, на Финляндском фронте.

— Да, далеконько.

— А твой?

— И далеко, и близко. Да все равно, все одной дорогой домой должны вернуться!

— Вот это слово мне по душе пришлось, майрик-джан! Верно, одной дорогой…

— Скажи, а Наапета ты знаешь, он у вас в селе живет?

— Ну как же не знать Наапета-айрика! Уважаемый у нас человек в селе.

— Говорят, болен он?

— Три дня назад был у них, он лежал.

— Повези нас к нему.

— А что ж, повезу, такого человека повидать стоит. Так рассуждает о фронтовых делах, словно с генералами в совете заседал. Вот на днях от Асканаза Араратяна письмо получил. Слыхала о нем?

— Да, слыхала, — улыбнулась Шогакат-майрик.

— А видала его? Он в нашем селе прежде жил.

— И крестьяне Двина его знают?

— Все знают. Значит, знакома с ним?

— Знаю, как родного сына.

— Вот это хорошо. Говорят, ребенком еще родителей потерял, бедняга.

— Нет, мать у него есть.

— А как же в бытность в селе говорил он, что у него мать умерла?

— Асканаз — мой приемный сын.

— А-а, так значит вы — Шогакат-майрик? Наапет и про вас рассказывал. Очень рад, что довелось с вами встретиться!

…Шогакат поднималась по ступенькам дома Гарсевана с тревогой: не очень ли плохо Наапету, вовремя ли доставили они лекарство? Маргарит бережно поддерживала ее под руку, Едва поднялись они на балкон, как дверь комнаты распахнулась и навстречу им выбежала Пеброне.

— Майрик-джан, ты ли это?! Если б я знала, сама бы за тобой приехала, привезла бы к нам… — С этими словами Пеброне нагнулась, поцеловала руку Шогакат, а затем ласково обняла Маргарит.

— Как обрадуется Гарсеван, когда узнает, что вы побывали у нас!

— Да не увидит плохого дня наш Гарсеван, Пеброне-джан! Письмо вчера от него получила, очень он меня порадовал. Я ведь с ним долго говорила на вокзале перед отъездом.

— Да, да, помню я… Ах, когда же настанет день, чтобы так же торжественно встречать их! — с волнением воскликнула Пеброне.

Они вошли в комнату. Пеброне подвела Шогакат-майрик к тахте, усадила ее, подсунув подушки за спину и под локоть.

— А Наапет? — с тревогой произнесла Шогакат, вопросительно глядя на Пеброне.

— Еще вчера болен был, — неопределенно ответила Пеброне.

— Значит, лучше ему? Где же он? Ведь мы к нему… Маргарит-джан, где лекарство?

Маргарит достала пакетик с сульфидином из своей сумки.

— Да, да, мы ведь просили продавца ларька обратиться к вам, если он сам не найдет лекарства. Да разве может кто-нибудь удержать Наапета-айрика? Утром встал и пошел обходить сады…