После ужина Асканаз при слабом свете затемненной лампочки оглядел комнату и подошел к карте, висевшей на стене. Став рядом с ним, Шогакат спросила, правильно ли расположены у нее на карте красные и черные флажки.

Асканаз улыбнулся, увидев красный флажок там, где стояла надпись «Киев», и мягко сказал:

— Ну что ж, если Цовинар хочется, чтобы мы дошли уже до Киева, пускай так и останется: мы все равно дойдем до него и пойдем дальше на запад!

— Три дня уже не приходила ко мне Цовинар, — объяснила Шогакат. — Это я передвинула флажки.

— Вот и хорошо! — воскликнул Асканаз и, повернувшись к Нине, сказал ей: — Вот видите, и моя Шогакат-майрик принимает участие в войне.

Нина засмеялась, бросив ласковый взгляд на Шогакат. Та объяснила:

— Родной мой, ведь вас четверо, а от Зохраба моего все нет и нет вестей… Вот и не терпится мне, хочется, чтобы скорей кончилась эта проклятая война!

С помощью Нины Шогакат-майрик разгородила комнату занавесью. На постели Ара улегся Асканаз. Свою кровать Шогакат уступила Нине, а сама улеглась на тахте. Решив, что Асканаз с завтрашнего дня перейдет в свою собственную комнату, Шогакат-майрик через него передала Нине, что не отпустит ее и, пока Нина в Ереване, она будет жить у Шогакат-майрик.

…К восьми часам утра все уже были на ногах. После легкого завтрака Асканаз и Нина стали прощаться.

— Вртанес и Седа, конечно, захотят, чтобы мы обедали у них, — сказала Шогакат-майрик, провожая их до лестницы. — Я сейчас же пойду к ним. Быть может, и Ара отпустят на часок-другой? Собрались бы опять всей семьей.

— Ладно, ладно, — улыбнулся Асканаз, — будет у нас еще время собраться вместе! Так, говоришь, у Вртанеса? Хорошо, посмотрим…

Шогакат сильно задел этот неопределенный ответ. Она присела на тахту и задумалась о том, когда же встретятся братья. А ведь Асканаз не сказал ей ничего толком насчет войны! Материнская горечь на миг одержала верх над обычной сдержанностью. Шогакат-майрик молча заплакала, но тотчас же вытерла слезы, услышав стук в дверь.

В комнату вошла Ашхен, крепко обняла Шогакат-майрик и, повторяя:

— С радостью тебя, с радостью, желаю тебе вскоре и Зохраба встретить! — расцеловала ее.

— Ашхен-джан, всего полчаса как ушли! — с сожалением сообщила Шогакат-майрик, не дожидаясь вопроса Ашхен.

— Ушли? Кто же был с Асканазом?

— А разве Маргарит не рассказала тебе? С ним приехала девушка, Ниной ее зовут.

Ашхен внешне спокойно отозвалась:

— Ему сейчас, наверное, не до знакомых…

Но ушла она очень взволнованная.

Оставив Нину в штабе дивизии (где ее приняли очень сердечно и тотчас же поручили всю переписку), Асканаз пошел представляться командиру дивизии. Дивизия только начинала формироваться, и полки ее каждый день получали новое пополнение. Полк Асканаза, расквартированный в Мхубе, был пока самым малочисленным по составу.

Обернувшись к адъютанту, командир дивизии отдал какое-то распоряжение. Минут через двадцать в комнату вошел молодой военный и, неумело отдав честь, доложил:

— Товарищ полковник, явился по вашему приказанию…

— А, вот и хорошо. Подойдите-ка, познакомьтесь! Вот командир вашего полка, а это, товарищ Араратян, комиссар вашего полка Берберян, работал в ЦК.

Быстро поднявшись, Асканаз обнял и расцеловал Берберяна.

— Так вы знакомы? Ну, тем лучше, — улыбнулся командир.

— Учились вместе. Только вчера у матери вспоминали о нем.

— Виделся уже с Шогакат? — обрадовался Мхитар.

— Ну, а как же!..

Командир дивизии был крупного сложения, лет сорока, с широким лицом и коротко подстриженными усами. Грудь его украшали ордена и медаль за двадцатилетнюю службу в армии. Он был участником гражданской войны в Армении и одним из воспитанников школы командиров имени Мясникяна. С самого начала войны Вардан Тиросян командовал стрелковой дивизией, и в ноябре 1941 года принимал участие в освобождении Ростова. Он не жалел усилий для того, чтобы поскорей сформировать дивизию. Асканазу Араратяну он обрадовался, зная о нем как о боевом командире.

— Надеюсь, что ваша дружба заставит вас быть еще требовательнее друг к другу! — произнес Тиросян, обращаясь к Асканазу и Мхитару. — Товарищ Араратян уже хорошо знает цену такой требовательности, и вам, товарищ Берберян, остается лишь перенять его опыт.

— Мы понимаем, чего требует от нас наш народ, — отозвался Асканаз.

Попрощавшись с комдивом, они вышли из штаба, сели в ожидающую их автомашину и поспешили в Мхуб.

Несмотря на давнишнюю дружбу, Мхитар Берберян сейчас с уважением поглядывал на своего командира: испытания войны наложили печать суровости на лицо Асканаза; он был постоянно сосредоточен, говорил сдержанно. Эту перемену раньше всего почувствовали его родные…

Приняв полк, Асканаз и Мхитар проехали полигон. Одна из рот проводила занятия у подножия холма. С рапортом вышел командир роты, лейтенант Аваг Гаспарян.

— Сколько времени занимаетесь? — спросил Асканаз одного из бойцов.

— Уже больше двух недель.

— А сегодня? — и Асканаз взглянул на часы, которые показывали двенадцать.

— Да еще солнце не вставало, когда начали заниматься.

— Ваше имя и фамилия? — резко спросил Асканаз.

— Левон Мирабян! — встрепенувшись, вытянулся боец.

— Красноармеец Левон Мирабян, в котором часу вы начали сегодня заниматься?

— В семь ноль ноль, товарищ командир полка!

— Так почему же сразу не отвечаете так, как положено?

— Виноват, товарищ командир полка…

— Не видно, что занимались пять часов. Вызовите командира!

Мирабян вышел из строя. Но не успел он сделать двух шагов, как Асканаз резко приказал:

— Назад, на место!

Мирабян стал на свое место в строю.

— Это еще что за шаг, на балу вы, что ли? Выходите из строя по уставу!

Чеканя шаг, Мирабян вышел вперед, повернулся через левое плечо и замаршировал к командиру роты.

…Уже по тону Асканаза Аваг Гаспарян почувствовал, что командир полка недоволен. Недовольство командира полка не уменьшилось от того, что командир роты не смог точно указать, какое задание получила рота.

— А ну, прикажите вашим бойцам занять эту высоту, — указывая на ближайшую гору, распорядился Асканаз.

Лейтенант Гаспарян отдал команду, и через минуту бойцы роты с криками «ура» уже карабкались по склону горы. Гаспарян то пристально следил за подъемом, то искоса поглядывал на командира полка. На лице Асканаза трудно было что-либо прочесть. Он лишь спросил:

— Участвовали в боях?

— Никак нет, товарищ командир полка! — слегка виновато ответил Гаспарян.

Наконец один из взводов добрался до вершины горы.

— Прикажите возвращаться.

Гаспарян приказал дать условленный сигнал. Когда рота вернулась и построилась, многие из бойцов дышали с трудом. Асканаз повернулся к командиру роты:

— Сколько раз делали восхождение на эту гору?

— На этой неделе — третий раз.

— И вы думаете, что такими темпами вам удастся закалить ваших бойцов? Нет выучки, бойцы у вас ведут себя по-домашнему. Научите их коротко и ясно отвечать на вопросы. Бережете вы их. Забыли суворовское правило: «Тяжело в учении — легко в бою».

Асканаз снова вызвал бойца Мирабяна.

— Отдышался?

— Нет еще.

— А называешься сыном гор!.. Да ты должен был бы козлом скакать по горам. Приходилось видеть танк?

— Только издали, товарищ командир.

Опросив еще нескольких бойцов, Асканаз обратился к Гаспаряну:

— Такие занятия результатов не дадут. Каждый день, попутно с изучением оружия и учениями, будете выполнять особое боевое задание. Восхождение на горы и преодоление препятствия не являются еще выполнением боевого задания. Необходимо создать — и мы создадим — настоящие военные условия. Боец должен узнать, что значит, когда перед ним враг. Он должен проявить находчивость, а он ее может проявить только тогда, когда увидит перед собой реальные трудности… Я требую, — сказал в заключение Асканаз, — строжайшей дисциплины, целесообразного использования времени! Боевые задания для вашей роты будете получать из батальона.