Где-то внутри уже поселяется приятное чувство скорой победы.

Несмотря на тупость двух иностранок, не могу отказать себе в удовольствии бросить взгляд в сторону длинного коридора - скорее всего, именно по нему меня поведут навстречу к Нике. Каким будет ее лицо, когда она меня увидит? Растерянным? Испуганным?

Сжимаю ладонь в кулак, воображая, что между пальцами - ее белоснежные волосы.

— Сеньор Калашников. - Медсестра с именем «Роза» на бирке медленно, очевидно, чтобы не задеть меня своим ломанным произношением, снова вчитывается в имя на строчках документа. - Прошу прощения, но… я не могу выполнить то, о чем вы просите.

Я медленно, тратя последнее терпение на попытку затушить внутренний огонь, снова поворачиваю к ним головы.

— Что? - Не хочу даже думать о том, что сейчас на меня выльют грёбаную кучу формальностей. - Я два месяца искал свою жену, это стоило мне сил, нервов и денег. И вот теперь, когда я точно знаю, где она, вы говорите, что не можете отвести меня к ней?

Она открывает рот, но я уверенно тычу указательным пальцем в самый центр ее лица, надеясь, что, если услышу еще хотя бы одно слово поперек – смогу, по крайней мере, ткнуть и сделать дырку в том месте, где у нее находится незаполненная полость для мозга.

— Я ничего не хочу слышать, понятно?! Немедленно отведите меня к ней или, клянусь, я подниму на ноги посольство, полицию и самого господа бога, чтобы устроить этой паршивой больничке самые огромные неприятности, которые только можно вообразить. И не вообразить тоже!

Видимо, вторая все-таки успевает, незаметно для меня, вызвать охрану, потому что со стороны холла ко мне уже топает пара крепких ребят в полицейский форме.

Отлично, блядь! Просто полный пиздец на блюдечке!

«Ника, моя непослушная девочка, когда я заберу тебя домой и посажу под замок, у тебя будет все время мира, чтобы компенсировать мне каждую секунду сегодняшнего унижения!»

— Пожалуйста! - Я снова миролюбиво поднимаю руки. - Я просто хочу увидеться с женой. Отведите меня к ней, и вы сами увидите, что я говорю правду.

— Какие-то проблемы? - интересуется один из охранников, становясь по правую руку от меня, пока второй заходит слева.

Это все так по-киношному, что хочется просто громко хохотать, но, если я это сделаю - вряд ли «весельчаки» поймут это правильно.

Спокойно достаю документы, еще раз, стараясь использовать весь максимум своего английского, объясняю причину своего «взволнованного» поведения. С этими придурками нельзя делать резких движений, потому что они сначала засовывают человека за решетку, а уже потом начинают разбираться, кто, почему и за что.

— Мне просто нужно увидеться с женой. - Корчу скорбную рожу. - Прошу вас, пять минут с ней наедине - и вы поймете, что я не вру.

Даже моя маленькая поломанная девочка не сможет так откровенно врать всем вокруг. Хотя после ее хитрого побега я пообещал себе больше никогда не недооценивать беглянку.

— Я не могу ничем вам помочь, - наконец, говорит девушка с именем Роза. - Сеньора Калашникова выписалась неделю назад.

— Что? - Чувствую себя тупым Буратино, который узнал, что его золотой ключик на самом деле простая крашенная деревяшка. - Как выписалась?

— Пожалуйста, - Роза тоже корчит огорченную вежливость, - мы больше ничем не можем вам помочь.

— Куда выписалась, блядь?! - Я с силой ударяю ладонями по стойке, но через секунду чувствую руки, которые резво хватают меня под локти и, словно какого-то бомжа, тянут за дверь.

Я не сопротивляюсь, чтобы не усугублять свое и без того смешное положение.

За дверями, куда меня вышвыривают словно надоедливое насекомое, отступаю подальше.

— Я понял. - Пытаюсь показать себя умницей. - Все, спасибо большое!

Один из охранников, тот, что побольше и с пузом через ремень, окидывает меня подозрительным взглядом - и я поскорее сваливаю на хрен.

Блядь.

Сука!

Мои вещи остались в гостинице рядом - я снял единственный свободный номер, маленький и гадкий, но от него до больницы ровно десять минут пешком. Я планировал сразу забрать Нику домой, так, чтобы она поменьше находилась на виду и не вздумала утроить какие-то театральные фокусы.

Но мне и в голову не приходило, что я могу вернуться в этот клоповник… один.

Куда она могла выписаться?!

Сбежала в какую-то другую страну?! Или осталась здесь, в Риме? Или вернулась домой?

Я громко хлопаю дверью, останавливаюсь посреди комнаты, обставленной чуть лучше типовых копеечных хостелов, и пытаюсь выдохнуть, чтобы привести в порядок мысли. Истерика не поможет. Наоборот, будет как в тот раз, когда я узнал, как лихо мелкая дрянь обвела меня вокруг пальца: я позволил себе непозволительную слабость - набрался как свинья и потерял драгоценное время. Сейчас я силой останавливаю тянущийся к шкафчику бара взгляд. Знаю, что там, как обычно, есть маленькие бутылочки бухла, и если замешать из них забористый коктейль - этого хватит, чтобы ненадолго снять напряжение. Но тогда я заодно потеряю и остроту мысли, а сейчас мне это нужно как никогда.

Спортивная дорожная сумка так и лежит на кровати.

Закидываю ее на плечо.

Спускаюсь вниз, жду, пока ошалелый администратор выставляет счет за пару часов моего прибывания.

Ловлю такси.

Еду в аэропорт, по пути набираю ебучего детского доктора. Есть только один способ выманить мою непослушную девочку из ее укрытия.

— Отключай мальчишку от всего дерьма, которым ты его пичкаешь за мой счет, - говорю коротко и жестко, чтобы придурку хватило ума помалкивать.

— Уже? - после короткой заминки спрашивает докторишка, и я слышу, как где-то там он трусливо сглатывает.

— Прямо сейчас. Пусть подыхает.

Заканчиваю разговор и снова набираю Сабурова, хотя уже вообще ни на что не надеюсь.

Но он, конечно, не отвечает и в этот раз. Хотя кое-что все-таки изменилось - теперь его телефон просто выключен. Или все гораздо проще - «дружище» отправил меня в блок.

Все это очень похоже на попытку голубков чирикать за моей спиной, но теперь я готов пойти абсолютно на все, чтобы обломать им крылья и выдрать перья.

Сразу из аэропорта я еду к мартышке.

Впервые за все время нашего «сотрудничества» мысль о ней вызывает в моей голове немного положительных эмоций - я хочу посмотреть, как она будет корчиться, когда буду грубо и жестко ее трахать, как будет просить пощады и как потом будет тихо скулить в углу, когда я выброшу ее, словно использованную тряпку.

Мысль о сексе с ней меня абсолютно не возбуждает, но я так зол очередной потерей Ники и предательством Меркурия, что готов выебать кого угодно, лишь бы сбросить напряжение.

Она снова обмела меня вокруг пальца.

Из-за нее меня, как какого-то вонючего щенка, проклятые итальянцы выкинули за порог.

Мои руки и ноги дрожат все время, пока еду в такси. Уговариваю себя сдерживаться и не терять самообладание, но мысли, как закольцованные, все время вертятся вокруг прошедших событий: мой приезд, тупые рожи медсестре, свиноподобные охранники и, конечно, «Сеньора выписалась неделю назад».

Уже целую неделю она где-то там, где я пока не могу ее достать - живет и насмехается надо мной. Или, может, уже завела себе подружек, чтобы делать это в компании?

Или…

Перед глазами всплывает каменная рожа Сабурова - там, на полигоне, когда мы виделись в последний раз, когда он пустил меня по ложному (теперь я это точно знаю) следу. Он знал, что дает неправильную наводку. Знал - и врал мне в лицо, изображая преданного друга.

Эй, Субаров, ты сейчас тоже рядом с моей собственностью?

Суешь в нее свой грязный член?

Я вытягиваю ладони вдоль коленей, вспоминая младшую школу, где я с трудом успевал по всем предметам, и моя первая учительница любила превращать меня в посмешище перед всем классом, тратя половину урока на разбор моих тетрадей, моей внешности и моих попыток хотя бы изредка огрызаться. Уже тогда я был самым высоким в классе, но из-за худобы и идиотской прически казался просто долговязым шнурком, над которым насмехались все без исключения. А я просто сидел на задней парте, прятал ладони под стол и «отвлекался» тем, что выкладывал руки на коленях, чтобы они лежали максимально ровно.