— Понимаю, — кивнула жрица, притянула небольшую сумочку, которая лежала подле неё, и достала нефритовую бирку.

Она кинула её на песок, прямо в сапоги императора.

Ву Шен посмотрел на значёк с удивлением.

— Моё разрешение, ваше величество. Я получила его десять лет назад.

И вновь, уже в который раз повисла мертвенная тишина...

Кролики растеряно наблюдали за происходящей картиной, и постепенно странное чувство стало зарождаться в их сердцах.

Они смотрели на то, как император предъявляет всё новые и новые претензии культу Вечных Перемен и конкретно Великой Жрицы, смотрели на то, как она соглашается на все его требования, не проявляя при этом даже намёка на гнев или гордыню, словно смиренный раб, который слушает приказания своего господина и, таинственным образом, всё это им виделось наоборот. Кроликам казалось, что это не император обладает безграничной властью, но жрица. Все его приказы, сделанные горделивым, напыщенным тоном казались смешными. И сам он походил на ребёнка, который размахивает деревянным мечом и сражается против ветра.

Забавный образ, если бы он при этом не был таким странным.

— Я запрещаю культу заниматься пропагандой своего учения. В империи есть место только для одной правды.

— Пускай.

— Если вы или ваши ученики скажите хоть слово, я вырву ваши языки.

— Мы согласны, ваше Величество...

— Ты уже наговорила слишком много… Твой язык будет вырван в любом случае.

Среди собравшихся пронёсся ропот.

— Пускай, — ответила Гармония.

Император сделал глубокий вдох. Всё это время он старался звучать спокойно, невозмутимо, однако с каждой минутой внутри него нарастала фрустрация. А вместе с ней зарождалось другое, почти позабытое чувство. Что это было такое? Кажется, пронеслось в голове Ву Шена, это был страх.

...Ву Шен ненавидел страх. Кролик рродился в обычной крестьянской семье. Деревню, в которой он вырос, уничтожила армия на марше. Он помнил, как прятался от неё в деревянном бочонке, и как боялся, как дрожал от ужаса, всем своим телом, даже ушками, наблюдая за тем, как вырезают его друзей и родных.

Он боялся, когда его нашли, и когда один из офицеров сделал его своим рабом.

Он боялся, когда его впервые отправили на поле боя.

Он боялся, когда планировал убийство своего мучителя.

И он перестал бояться, когда его убил.

Тогда же Ву Шен загорелся своей идеей. Он мечтал создать мир без страха. Где никто не будет бояться, где не будет страданий, где всё будет чинно, правильно, логично. Он решил сотворить утопию, о которой много лет назад мечтал Бессмертный император. И он это сделал. Он думал, что поборол страх и создал если не совсем идеальный мир, то сделал первый шаг на пути к этому идеалу.

Но вот иллюзия треснула. Страх вернулся.

И как только он это понял, понял, что боится, боится эту старуху, которая сидит перед ним на коленях, боится несмотря на её раболепие, слабость и смирение... Он принял единственное возможное решение.

— За все твои прегрешения, за всё то, что ты сделала против империи и её народов, за смуту в сердцах, которую ты посеяла, ты, жрица Гармония, по моей воле приговариваешься к смертной казни… На колени.

В этот раз не было ропота. Все молчали. Тысячи глаз посмотрели сперва на императора, а затем на старую крольчиху. Они видели, что ни один волосок не дрогнул на её мордочке после объявления этого страшного приговора.

— Пусть, — сказала она тем же тоном, а затем опустила перед императором голову. Кролик обнажил длинный клинок с блестящим обсидиановым лезвием, острым, как бритва, и занёс его над головой смиренной жрицы.

Волны шумно настилались на песчаный берег.

В голубом небе неторопливо тянулись утренние облака.

На секунду у Ву Шена закружилась голова. Он закрыл глаза, поморщился, а затем услышал шёпот:

— Это не поможет, — сказала Гармония.

— О чём ты говоришь?

— Это не поможет тебе побороть твой страх. Если ты…

Он опустил лезвие.

Обсидиановый клинок треснул и разлетелся на тысячи осколков. Но перед этим он пронзил шерсть, пронзил кожу, пронзил кости и перерубил шею крольчихи. Её голова, с опущенными ушками, рухнула на усеянный ракушками песок. Затем упало её тельце, разливая кровь.

На секунду среди собравшихся кроликов повисла тишина.

— Всё… — прошептал Ву Шен. Он прикрыл веки, стараясь прочувствовать, как его страх улетучивается, и на смену ему приходит свобода, — та свобода, которой может обладать только единоличный владыка всего мира...

...Но, стоило этому чувству приподняться из его подсознания, как раздался крик.

Один из кроликов, аскетов, которые были наиболее рьяными приверженцами жрицы Гармонии, упал и заревел от горя. Ву Шену поморщился:

— Заткните его, — сказал он.

Гвардейцы набросились на него и вдавили в песок. Тогда закричал ещё один кролик, его тоже хотели задержать, но прямо в голову стражнику прилетел камушек. Гвардеец повернулся и одним ударом срубил нарушителю голову. Полетели новые камни. В ход пошли вилы, копья, ножи и секунду спустя перед Ву Шенем разверзлась алая бездна...

Сотни, тысячи простых крестьян, аскетов, учёных мужей и меценатов в едином порыве бросались на его гвардейцев и сыпались под ударами клинков. Они казались безумными. Они были светлячками, летящими на огонь. Кровь орошала песок и бежала бурными и пенистыми ручейками. Толпа превратилась в красное месиво, как будто не кролики, но самая плоть пыталась поглотить Ву Шена.

Даже потеряв руки, ноги, плечи, уши, морды, почитатели культа, а потом и простой народ прорывался к телу погибшей жрицы.

Ву Шен наблюдал за ними холодными глазами. И в то же время его сердце стучало с бешеной скоростью. Не раз ему приходилось наблюдать кровопролитные битвы, и всё же теперь всё было не так... Всё было совсем не так.

Он повернулся и приподнял за уши отрубленную голову жрицы.

А затем вздрогнул и отбросил её в сторону.

Её глаза смотрели прямо на него.

В них не было гнева.

Не было страха.

Не было триумфа.

Только глубокое, безмерное сочувствие и безграничная скорбь…

Сам того не ведая, своим решением Ву Шен навлёк на себя страшное проклятие.

Когда бойня закончилась, и стражи подавили бунт, перед ним лежали горы трупов. Чёрная броня его стражников казалась красной. Алые ручейки разливались по песку и струились в океан, придавая прибрежным водам рубиновый отблеск.

Долгое время Ву Шен был не в состоянии даже пошевелиться.

— Ваше величество… Ваше величество… — через пелену его замутнённого сознания пробивался голос. — С вами всё в порядке? Вас не ранили, ваше величество?

— Всё… В порядке, — с хрипом проговорил Ву Шэн и снова покосился на отрубленную голову на земле. И тут же дунул ветер, голова повернулась, и ему показалось, что она смотрит прямо на него.

— Разведите костёр… Разведите костёр и сожгите их… Сожгите их всех, — прохрипел Ву Шен.

— Ваша воля — наша воля, ваше величество, — кивнул бронированный кролик и начал раздавать приказы.

Не прошло и десяти минут, как стражники притащили лодочки, которые сохли на берегу, разбили их в щепки, развели огромный костёр и стали один за другим швырять в него трупы. Когда в пылающих языках исчезла великая жрица, Ву Шен с облегчением подумал о том, что никто не знает её мордочки, а значит не имеет смысла сохранять её тело, чтобы затем продемонстрировать народу...

Когда жрица совсем истлела, он подобрал её белую маску. Этого, подумал Ву Шэн, проводя лапкой по её фарфоровой поверхности, хватит, чтобы убедить народ.

Затем он приказал своим воинам собираться, и вскоре они стали маршем удаляться из совершенно притихшего города.

А костёр всё продолжал гореть, наполняя воздух, и без того пронизанный кровавым смрадом, запахом палёной шерсти и горелого мяса. Среди дыма, если хорошенько присмотреться, — и обладать особенным зрением, разумеется, — можно было разобраться сотни маленьких зелёных сфер, изумрудной рекой поднимающихся в небесную высь.