— Ты думаешь, что подкармливаешь зверя, но на деле просто наращиваешь ему жир, который потом срежет охотник.

Мин Ляо была потрясена. Глаза девушки округлились, и долгое время она не могла промолвить ни единого слова.

— Нет, — сказала она наконец. — Это всё разбойники, это они виноваты, я их найду... Я...

— Может и найдёшь... А что потом? Убьёшь их? Но ведь они и сами — жертвы. У них тоже были деревни, они их потеряли, и после этого у них уже не было выбора, кроме как нападать на чужие. Если они перестанут этим заниматься, то умрут с голоду. Ты собираешься убить их просто за то, что они боролись за свою жизнь? О, какая немыслимая, чудесная жестокость! Достойно самого Чёрного императора.

— Ах ты!.. — наконец Мин Ляо нашла себя и вспылила. Её собственные идеалы были разбиты, она была растеряна, но когда старик упомянул Бессмертного Императора, её идола, девушка как будто бы нашла, за что зацепиться, и выпустила на него последние искры своего гнева:

— Не смей говорить дурное про Бессмертного императора Ву Лина! Он хотел спасти нас... Спасти нас всех! — крикнула она, совершенно не опасаясь, что её крик посчитали бы святотатством.

— Спасти от жизни, не так ли? — продолжал глумиться серый кролик. — Скольких он убил своей войной?! Скольких обрёк на страдания, он монстр, величайший монстр! И ты — его достойная наследница...

— Он хотел остановить великое зверство!

— И устроил своё собственное, чудесно! Знаешь, скольких он убил? Миллионы!

— И что!? Они бы всё равно погибли! — надрывая голос крикнула Мин Ляо.

И воцарилась тишина.

Серый кролик медленно кивнул.

— Верно... Они бы всё равно погибли. Все всё равно погибнут... — заметил он, разглядывая гусеницу, которая медленно спустилась с дерева ему на плечо и зарылась в грязный мех.

Девушка молчала. Секунду назад её сердце гремело яростно и быстро, казалось, оно сейчас вырвется из пушистой грудки, но, стоило голосу серого кролика сделаться тихим и размеренным, и он подействовал на неё странным успокаивающим образом.

Она выпрямила спину и стала слушать.

— Все умрут... И всё умрёт. Это настолько же неминуемо, как и та простая истина, что всё родится снова... Ничто не умирает насовсем, ничто не уходит навеки. Жизнь подобна колесу, бесконечному кругу, который время от времени совершает свои обороты. Без тьмы нельзя познать радость света.

Без тишины — сладость мелодии.

Без смерти невозможно узнать рождения.

А без рождения, без бурной жизни, не понять усладу успокоения...

И только гнев, привязанность, гордыня и глупость, страшная, страшная глупость мешают нам насладиться этим чудом бытия, — произнес кролик и осторожным, нежным движением снял гусеницу со своего плеча. И тут же она превратилась в бабочку и упорхала в сочную зелёную рябь колышущейся на ветру древесной кроны.

— Ты... Кто ты такой... — прошептала поражённая Мин Лян.

— У меня много имён, — сказал кролик. Казалось, он ещё немного постарел и сгорбился, но при этом его образ обрёл величественную святость. — Конкретно вам, юная дама, я могу быть известен как Цикл Мироздания...

В Лимбо уже была одна вера, корни которой уходили в незапамятную древность. Ещё прежде чем появился Осколок Небесной Мудрости кролики верили в «Цикличность Бытия». В их понимании время было не линейным, но как бы закруглённым. Царства рождались, процветали, а затем чахли и умирали, когда наступало очередное Великое Зверство. Мир очищался, и всё начиналось с самого начала.

Вера эта была необыкновенная. У неё было великое множество видов, подвидов и вариаций. Некоторые кролики думали, что Циклы были разумными и даже обладали своей собственной волей. На фресках их изображали в качестве кролика, который сперва взрослеет, затем стареет, потом умирает и снова превращается в маленького крольчонка. Другие говорили, что каждый новый цикл был реинкарнацией себя предыдущего...

Многие молились и проносили жертвы нынешнему Циклу.

Впрочем, подобное поверие было распространено только среди так называемых плебеев, которые не знали боевых искусств. Воины же, которые являли собой интеллектуальную и аристократическую элиту, хотя и верили в циклы, презирали тех, кто считал последние разумными. Они считали концепцию Циклов понятием философским, своеобразным олицетворением неизбежной репетативность бытия. В руках образованных людей религия довольно часто становится философией.

Относились воины к Циклам тоже иначе, нежели простые кролики. В них не было раболепия. Наоборот, они старались вырваться из неизбежного круга мироздания. Недаром многие годы на воротах великого города, в котором хранился Осколок Небесной Мудрости, был нарисован кролик, который возвышается над сломанным кольцом. Воины стремились на волю...

— Глупцы... — прошептал старый кролик, разглядывая цветочный ковёр под своими лапками. Он появился только что. Секунду назад перед ним была обычная зелёная трава; затем старик опустил голову, и на ней распустились прекрасные цветы.

У Мин Ляо захватило дыхание, когда она это увидела.

— Вы думаете, что сбежали из цикла... Смешно. Очень смешно. Вы убиваете, вы голодаете, вы умираете и вы рождаетесь точно также, как и простой народ, как звери, травы и муравьи...

— Но... Как же великие мудрецы? Они бессмертны, — заявила девушка.

— Ты знаешь хоть одного Мудреца? — спросил кролик.

Девушка промолчала. Нет, она не знала. Мудрецы обитали только в легендах.

— Они есть, это правда... Но и они не бессмертны. Никто не обладает вечной жизнью. Все рождаются, и все умирают, — на этих словах цветы в ногах кролика завяли, а потом рассыпались в прах от порыва знойного ветра. Сама не зная почему, Мин Ляо поёжилась. Колечки в её ушках нежно зазвенели.

— Это закон, непреложный, как сама жизнь.

— Тогда... Тогда ничто не может остановить страдания? — тихо спросила девушка и опустила голову. Перед ней снова промелькнули образы, которые продемонстрировал старый кролик: разрушенная деревня, пламя... Крики...

— Нет, — ответил старик. — Как ничто не может остановить радость.

— Ах?

— Без страданий она невозможна. Как невозможно рождение без смерти и начало без конца. Разве ты не понимаешь? Вы пытаетесь сбежать, вы не можете смириться, но ведь в смирении будет ваше успокоение. Когда в небе сияет солнце — радуйтесь, когда дует ветер — содрогайтесь от холода. Когда вам больно — кричите. Когда радостно — смейтесь... Всё бежит, — сказал кролик и начертил на земле кольцо. — И всё бежит по кругу... В этом и есть высшее счастье, в том, чтобы отдаться на волю потоков круглой и познать Великий путь. Истинную гармонию.

— Истинную... гармонию, — прошептала Мин Ляо. Девушка была потрясена. Казалось, перед нею приотворилась великая дверь, за которой сиял ослепительный свет.

Меж тем в лесу зазвучали крики.

— Госпожа... Вы где?! Отзовитесь! Госпожа!

— Прочешите местность и найдите её! Иначе герцог нас убьёт!

Слуги отправились на поиски наследницы.

Мин Ляо вздохнула.

— Тебе пора, — сказал старый кролик, не поднимая головы.

Девушка тут же захотела возразить, сказать, что у неё столько вопросов... Она сдержала себя и спросила тольк один:

— Мы ещё встретимся?

Некоторое время кролик молчал. Затем ответил:

— Всё течёт, и всё течёт по кругу... Что произошло один раз, произойдёт и второй. Иди.

Мин Ляо кивнула и побежала в сторону чащи. Пробежав десять метров она обернулась и увидела, что таинственный старый кролик исчез, и там, где он раньше сидел, теперь расцветала пышная цветочная клумба...

К себе домой девушка вернулась в смятении, и после этого целую неделю провела в своих покоях. Прислуга волновалась за юную наследницу, но та отказывалась их принимать. Её мысли были заняты таинственной встречей и словами старого кролика. В них, думала Мин Ляо, таилась великая мудрость... Девушка размышляла, писала, смотрела на звёзды... Наконец, на восьмой день своей медитации, она вышла к озеру, расположенному у подножия дворца, и стала наблюдать, как солнце сперва восходит на горизонте, затем поднимается в небесный зенит, падает, уступает луне, и снова забирается наверх.