Александр ещё немного подкорректировал время, мотая его то вперёд, то назад, а затем резко остановил, когда увидел, как над островом сияет яркая золотистая сфера. Он подобрал её, положил на ладонь и стал внимательно рассматривать. Внутри сферы парил юноша. Лицо его было ровное, овальное и светлое. Его взъерошенные волосы напоминали мох, только золотистый. Глаза его были закрыты, но Александр знал, что, если они откроются, то засияют ярким серебристыми светом.

Александр направился к своему черновику, где уже была готова, а вернее сказать «воспроизведена» прекрасная сценка, поставил золотистую душу на заранее подготовленное место и применил Аватар...

...

...

Солнце.

Песок.

Волны, перемалывая отблески небесного светила, настилаются на берег и касаются его ног.

Он стоит на песке и смотрит на озеро. Как он здесь оказался? Он не помнит. Последние его воспоминания поддёрнуты дымкой серого тумана. Кажется, ещё секунду назад он сидел в своей пещеры и делал записи, планировал новую экспедицию, затем у него вдруг защемило в груди, он схватился за сердце и... Всё

Это было последнее, что он помнил, и в то же время эти образы ощущались настолько отдалёнными, как будто с тех пор прошла целая вечность.

Он приподнял голову и поморщился на яркое солнце.

Затем он посмотрел на свои ноги и на руки, и удивился, когда не обнаружил на них морщин... У него же должны быть морщины, верно? Да, он стар... Или нет? Он уже и не помнит. Не помнит сколько ему лет, сколько времени прошло... Его терзают эти вопросы, он пытается, силится вспомнить...

И снова нежная волна настилается на пальцы его ног и уносит все вопросы и тревоги в сияющий омут...

И вот он снова стоит и смотрит на сверкающую рябь и на отдалённый островок, зеленеющий в лучах солнца посреди голубой пучины.

Наконец его что-то отвлекает, не мысли, но ветер, который ударяет в спину и приносит такой знакомый аромат.

Он поворачивается и видит лес. А в лесу лагерь — россыпь примитивных, накрытых листьями лачужек. Он прохаживается среди них, изучает, наблюдает, но ничего не касается. Затем он выходит из поселения и углубляется в лес. Ноги сами несут его. Куда? Сюда. Сюда, да, сюда... Он останавливается. Перед ним — высокое дерево. Он касается его, затем приподнимает ногу и начинает привычными движениями забираться наверх. Через несколько секунд он уже сидит на веточке и смотрит на безграничный зелёный горизонт.

Дует ветер.

Хлопают крылья.

Рядом с ним на веточку опускается небольшая белая птичка. Она вертит головой, затем чешет клювом крылья, поправляет перья и вот уже собирается улететь, но... Не улетает. Она поворачивает голову, смотрит на него и говорит:

— Здравствуй, Нара.

...

...

...

— Здравствуй, Нара, — сказала птица.

Нара промолчал.

Он приподнял глаза и посмотрел в ясное голубое небо. В этот самый момент у него над головой проплывало полупрозрачное облако, пронизанное лучами солнца, точно белёсая медуза.

— Я умер, — произнёс эльф.

— Верно; много, много лет назад, и я вернул тебя к жизни.

Нара кивнул. Ветер прижал его кучерявые золотистые волосы.

— Зачем?

— Тебе решать, — многозначительно ответила птица.

Ты послужил мне и всему своему народу верную службу, и за это ты заслужил награду. В чём она будет состоять... Выберешь ты сам.

Нара прикрыл глаза и наклонил голову, показывая, что слушает.

— Я даю тебе четыре варианта на выбор...

Во-первых, я могу даровать тебе великую силу... Тебе придётся потрудиться, и всё же уже сейчас в тебе зреет зерно Божественной мощи. Ты сможешь повелевать миллионами жизней. Сами законы мироздания будут подчиняться твоей воли. Но помни: вместе с великой силой придёт великая ответственность. Если ты примешь небесный венец и вырастишь себе белые крылья, в будущем тебе придётся схлестнуться в великой битве, от которой содрогнётся весь мир, и в то же время однажды твоих сил будет достаточно, чтобы сотворить свой собственный...

Либо, если ты пожелаешь, я могу вернуть тебе жизнь и при этом сохранить твои воспоминания. С тех пор, как твоя душа оставила тело, прошли многие, многие годы. Мир изменился, стал больше. Он полон неизвестного, загадочного, непостижимого... Ты сможешь стать первым, кто составит его карту... Если же твои амбиции на этом не иссякнут, я могу отравить тебя и в другие миры, где ты встретишь ещё больше удивительного. Ты увидишь такое, о чём не мог даже помыслить, чего не мог вообразить... Ты станешь вечным странником в бесконечной вселенной.

Либо я могу стереть твои воспоминания, омыть твою душу и возвратить её в цикл бытия. Тогда ты снова родишься, но не будешь ничего помнить. Ты вновь станешь ребёнком, повзрослеешь и состаришься. Затем ты умрёшь, и всё начнётся снова... Ты превратишься в одну из мириадов душ, которые перемалывает колесо жизни и смерти.

И наконец, если тебе и это будет не по нраву... Я могу тебя уничтожить. Стереть твою душу и память. Растворить её в безмерном ничто. Это будет смерть, небытие, то самое, в котором ты находился последние пять сотен лет...

Решать тебе, Нара, — заявила Белая птица.

Златовласый юноша медленно кивнул. Повисла тишина. Только ветер шелестел древесной листвой.

Наконец Нара приоткрыл глаза. В их серебристом свете не было ни тени сомнения:

— Я выбираю третий вариант.

Птица, даже без намёка на удивление, спросила:

— Почему?

Нара ответил:

— Первый исход нравится мне меньше всего; он обещает безграничную власть, власть над всем земным и небесным, — на этих словах юноша протянул руку, сорвал с веточки трепещущий зелёный листочек и сдавил его в своей белоснежной ладони.

— ...Но всякая власть несёт страшное бремя. Я знал эту силу, может не всю, но лишь её отблеск, но я был царём — владыкой целого мира, — слова юноши звучали очень спокойно, без единого намёка на высокомерие.

— Мне это было не по нраву. Тысячи слуг, тысячеликое бремя... Разве это свобода? — он посмотрел на свою руку, сжимающую листок. — Рука, сжатая в тиски, свободна даже меньше, нежели то, что она сжимает, — его пальцы разомкнулись, и мятый листочек улетел в порыве ветра, который затем погладил нежную раскрытую ладонь.

— Второй вариант, — продолжал Нара после некоторое паузы. — Звучит заманчиво, и в то же время грозит пресыщением. Я многое повидал за свою жизнь. Я видел прекрасные долины, бурные реки и гигантов... Я узрел алые позёмные озёра и кристальные чёрные своды, и в то же время все эти образы блекнут на фоне сладостного трепета, который я ощутил, когда впервые ступил на запретный остров, который находился всего в нескольких сотнях метрах от моего дома... Когда впервые вышел в чащу, когда впервые залез на дерево, когда впервые увидел дальний горизонт... — мужчина смотрел вперёд, и в то же время взгляд его был направлен в прошлое.

— Всё время я гнался за этим чувством: иногда я даже находил его отголоски, но не более того... С каждым годом новые пейзажи сливались воедино, превращаясь в тень самих себя. Я всё ещё наслаждался, когда видел что-то новое, необыкновенное, неизвестное, но затем я понял... — его голос притих. Повисла тишина. Когда же Нара снова заговорил, его слова были тише, но звучали чётче и сильнее.

— ...Третий вариант позволит мне прожить тысячи жизней. Это сравни тому, чтобы увидеть тысячи миров. Каждая жизнь — есть такой новый мир. Жизнь, как она выглядит из глаз царя, настолько же разнится от неё же в рабских очах, как чащи моей родины отличаются от зарослей зелёных островов... Может быть, эта разница будет даже больше.

Птица выслушала Нара и медленно кивнула:

— А что насчёт четвёртого варианта? Про него ты ничего не сказал.

— ...Я уже познал абсолютную смерть, — Нара прикрыл веки. — В ней нет ничего, о чём можно говорить.

Белая птица кивнула, снова почесала свои перья клювом и сказала: