Флавий поджал губы. В каждом нобиле есть толика божественной силы. Солнце щедро делится ею со своими детьми. Он, значит, для Раухи чудовище. И колдун его называл тварью. Но Флавий никогда не чувствовал неудобства, связанного с силой. Наоборот, чувствовал себя больше человеком, чем кто угодно из отребья. Впрочем, Растус, в которого силу загнали с помощью черного кинжала, без благословения в храме, жаловался, что не может с ней справиться. Однако колдун исцелил его. Нет, Рауха что-то врет. Оно, в общем, и неудивительно для отребья — бояться избранных, сочинять про них небылицы.

— Так, так! — сказал Флавий. — Значит, божество — это сосуд?

— Кто знает, что такое божество? Человек — сосуд. Много лет назад жил колдун. Он был из рода Хеймо. В Старом народе его называли Арво. Так вот у этого Арво помутился разум после того, как он поговорил с лесными. Он решил, что создаст новую Матушку. Найдет подходящую девицу, загонит в нее силу — и еще лесные поделятся своей. Девицу он нашел, но когда стал накачивать ее силой, она рехнулась и убежала в лес. А перед этим много народу погибло, потому что новоявленная богинюшка вела себя как бешеная собака. Арво за такие дела сожгли. А потом он стал являться своей родне. То одному, то другому. Всех измучил. Провели изгоняющие обряды — и он затих. Только та деревня, где он являлся, потом быстро опустела.

— Люди умерли?

— Кто умер, кто уехал. Сейчас там даже проплешины не осталось. Давно дело было. Дед мой видел, как жгли этого Арво. Говорит, он не был похож на человека.

— А я — похож на человека? — спросил Флавий.

— Ты-то? — Рауха рассмеялся. Он уже успел порядочно наклюкаться. — Ты похож на бестолковое дитя. Любишь сказки. Веришь сказкам. Тебе любой голову задурит.

Он опрокинул в себя еще кружку крепкого меда и вскоре уже пел на языке Старого народа, тоненько и противно, перевирая простенькую заунывную мелодию.

Таких историй Флавий от Раухи наслушался много, и честно пытался понять, всё ли там вранье, есть ли хоть немного правды. Он расспрашивал у других, и хозяин его, Гисли, подтвердил: был такой колдун, Арво, в свое время сделал много зла. Рассказывать ничего не стал, но посоветовал с людьми из Старого народа об этом Арво не говорить. Почему, Флавий так и не понял, но историю решил запомнить, и место, где была деревня, отметил на карте.

Флавий купался во внимании, рассказывая варварам об империи и о нобилях. Империю создали ее легионы, и долгое время она опиралась прежде всего на военную мощь. Потом точка опоры сменилась, магия вышла на первое место, пропитала все сферы жизни.

Скогарцы, конечно, охотнее всего слушали про магию, связанную с войной. Поразить их воображение было нетрудно.

Имперские нобили за месяц исцеляются от раны, смертельной для скогарца. Им не нужны вестовые, они могут говорить друг с другом на расстоянии. Для этого служат специальные шары из закаленного стекла и серьги. С такой сережкой в ухе ты будешь не только слышать своего командира хоть на другом конце леса, но и говорить с ним. Скогарцы поражались таким свойствам магических сережек, но замечали, что вообще леса нигде не кончаются.

Гест был в восторге от таких рассказов, и Флавий всё никак не мог понять, притворяется он или нет. Ни в Гесте, ни в Кьяртане не было ничего, что наверняка выдавало бы нобилей. Флавий думал, что, может быть, и подозревает их потому, что хочется общаться с равными. Без них остается только Магда, а говорить с ней всё равно что с самим собой.

Погода изменилась. Однажды, когда Флавий возвращался домой от лагмана, впервые за много дней хмарь разошлась, и на синем ночном небе обозначились границы тяжелых туч. Флавия это поразило: он привык к ровным тусклым сумеркам. Захотелось разделить с Магдой эту красоту, эту радость. Он вытащил ее из дома, и они смотрели на белый луг, на черно-синее небо, и обоим казалось, что они попали в волшебную страну из местных сказок — ту, куда так и не смогла увести людей богиня жизни.

А наутро началась метель — не первая за зиму, но какая-то особенно густая. Крутила три дня. Домашние не ходили теперь дальше ближайшей поленницы. Воду добывали, зачерпнув снега с крыльца — ковшом или миской.

Флавий с Магдой сидели у очага и смотрели в огонь. Флавий вслух мечтал о доме с просторными светлыми комнатами. Он уже знал, у кого закажет изящную мебель и зеркала от пола до потолка, в какие тона велит расписать стены. Сочетание персикового, яблочно-зеленого и сливочного хорошо для маленькой гостиной, где собираются близкие друзья. Сочетание белого, темно-серого и золотого — для парадных зал. Из комнат можно спуститься в сад у моря по широким мраморным лестницам среди цветущих террас.

Магда соглашалась, что это замечательно.

Странное дело: у них всё еще бывали разные мнения по многим вопросам, однако вкусы выровнялись друг под друга и совпадали абсолютно. Магда могла не соглашаться с тем, когда и на каких условиях они отправятся в домик на море, но сам домик был ей приятен.

Так они беседовали о приятном для обоих. Флавий пытался заткнуть внутренний голос, говоривший, что не будет у них ни домика, ни спокойной жизни. Не бросит Магда Растуса, а если Растус погибнет, найдет себе новую заботу.

Когда снаружи утихло, Флавий с трудом выбрался за ворота, заваленные снегом. Под его покрывалом холмы стали глаже и как будто больше. Пахло так, словно разрезали сладкое яблоко.

Флавий пошел по снежной целине и на склоне холма провалился по грудь. Подергался: самому не выбраться. Лег навзничь, раскинул руки и заголосил во всю силу легких. Орал отрывки песен — и местных, и тех, что слышал на родине. Ругался беззлобно. Вопил восторженно. Небо сквозь метель сияло нежно-розовое, как огромный турмалин. Луга искрились, каждая снежинка выдавала крохотную яркую радугу. Солнца не было видно, но, пожалуй, никогда еще Флавий не думал о нем с таким благоговением.

Охотники Гисли выдернули его из снежной ловушки и, посмеиваясь, отволокли домой. Напоили горячим пряным пивом, объяснили опасности снежной целины. Потом они все вместе разгребали снег на дворе и перед воротами, и с Флавия сошло семь потов.

Вечером он созерцал самый настоящий закат. Косматое рыжее солнце низко висело над заснеженными холмами, а на западе нежно-зеленое небо украсилось яркими розовыми лентами. Год пришел наконец к повороту, и хотя зима по-прежнему казалась бесконечной, мир оживал.

А еще через пару дней потеплело, и сугробы подтаяли, просели. Прибыли вестовые от Растуса — отряд в пять человек. Растус сообщал, что к Гисли не вернется, и приказывал Флавию и Магде ехать к нему.

Флавий купил у хозяйки двух лошадей, раздал женщинам подарки: серебряные сережки (приобретенные в Ольми как раз для таких случаев) старшей дочке, притирания для лица — средней, а хозяйке несколько мешочков южных пряностей.

Ему было о чем доложить патрону. Каждый вечер, приходя от лагмана, он записывал все, что узнал о колдунах: если кто-то на празднике у лагмана рассказывал о встрече с ними, Флавий отмечал место встречи на карте. Потом воины Растуса проверят — может быть, найдут логово. Конечно, отбирать силу у колдунов опаснее, чем собирать ее по лесам. Но действеннее. Оставалось найти Ансельма. На этот счет у Флавия были соображения, и он хотел их проверить.

В этот день у лагмана устроили прощальную охоту, и Флавий хотел участвовать. Он предложил Магде ехать к Растусу с одним из гонцов, а остальных спрятал в лесу, в приметном месте.

Когда он выбрался из леса, повалил снег. Усадьба лежала среди белых полей как берестяная коробочка в ладонях. Леса за ней не было видно — только бледная полоса у горизонта, там, где нити снегопада сшивали небо и землю.

Флавий боялся, что из-за непогоды охоту отменят, но снегопад закончился так же внезапно, как и начался. Из ворот усадьбы в поля повалила пестрая толпа.

Флавий нашел Кьяртана и Геста и предложил соревноваться: кто набьет к вечеру больше дичи. Кьяртан согласился со своей обычной добродушной улыбкой — он не сомневался в победе. Гест просто кивнул и побежал в лес, и Флавий, чуть подождав, отправился за ним. Он не упускал Геста из виду, но на глаза старался не попадаться. Такая игра его порядком вымотала: Гест носился по лесу как спущенный с поводка щенок и тратил стрелы с беспечностью избалованного богача. Он добыл несколько куропаток, еще больше упустил и, кажется, был вполне доволен собой. Флавий же в своей охоте на дичь внимания не обращал. Убедившись, что Гест растерял все стрелы, он вышел ему навстречу: