Каждый ученик положил перед собой деревянную дощечку с углублениями, в которые насыпал чернила: красные из охры, чёрные из сажи. Рядом с дощечкой поставил маленький сосуд с водой смачивать кисточку. Затем достал из футляров стебельки болотного растения, разжёвывал их кончики. Получились хорошие кисточки. Теперь можно было писать.
Прохаживаясь босиком по прохладным каменным плитам храма в белой льняной набедренной повязке, похожей на гофрированную юбку, учитель серьёзно и немного торжественно начал диктовать поучение одного из мудрецов, чья жизнь давно растворилась во мраке столетий, гробница развеялась в прах песчаными бурями, но слово повторялось с благодарностью потомками по сей день. Первая истина, которую должны запомнить дети: «Воистину книги полезнее, чем дом строителя, чем часовня на западе. Они лучше, чем воздвигнутый дворец и даже чем поминальная стела». Учитель с улыбкой наблюдал, как ребятня старательно вырисовывает, высунув языки от усердия, иероглифы на плоских камнях известняка и больших обломках разбитых глиняных сосудов, остраконах, школьных тетрадях древности.
Поодаль от малышей сидели их старшие товарищи. Это были ученики старших классов. Они уже усвоили трудные азы древнеегипетского письма, перепортив груды известняковых плиток и черепков сосудов и хорошо выучив семьсот основных иероглифов[30]. Теперь они с гордостью стелили перед собой белый упругий лист папируса. Сейчас они начнут выводить свой первый законченный текст. Красными чернилами напишут заглавие и начальные строки, остальной текст — чёрными. Пишут справа налево. Кисточки скользят быстро и уверенно. Иероглифы уже почти полностью потеряли свою картинность и превратились в курсив, называемый иератическим письмом[31], при помощи которого составляются все документы в стране и пишется великая литература древности. Малышам надо много стараться, чтобы через несколько лет их кисточки вот так же легко и свободно скользили по белому листу папируса.
Риб-адди снисходительно смотрел на малышей и на старшеклассников. Сам он, благодаря феноменальной памяти, уже закончил полный курс школы с отличием, затратив на это раза в два меньше времени, чем обыкновенные ученики. Сейчас он сидел в тени под колоннами храма, лениво разворачивая новенький рассыпчато поскрипывающий в руках белоснежный свиток папируса. Это было выпускное задание: переписать древний свиток, повествующий о строительстве поминальных храмов и подземных усыпальниц на западном берегу для фараонов, членов их семей и вельмож. Риб-адди увлёкся работой, добавил в рукопись свой комментарий, внеся в него таким образом дополнения, ведь наука за прошедшие столетия не стояла на месте и многого автор старинного папируса ещё не знал из новейших сведений по математике, геометрии и строительному делу. Тут к юноше не спеша подошёл учитель Сетимес. Риб-адди был его любимым учеником.
— Послушай, Рибби, — проговорил учитель торжественно и ясно, словно он продолжал диктовать малышам, но только с большей теплотой в голосе. — Пенунхеб, хранитель казны и второй жрец Амона, хочет тебя видеть. Когда он узнал, что ты переписал старинный труд по архитектуре заупокойных храмов и усыпальниц, да ещё его откомментировал, то захотел посмотреть твою работу и поговорить с тобой. Преподнеси ему свой труд почтительно и воздержись от своих шуточек, чтобы не испортить о себе впечатления, ведь Пенунхеб может стать первым жрецом Амона, когда Несиамон, наш верховный жрец и повелитель, удалится на западный берег. К сожалению, его здоровье всё ухудшается. Не забудь, что я тебе сказал, — повторил наставительно учитель, — сразу же после занятий, в середине дня пойди к нему. И не смотри на него так в упор своими хитрыми и дерзкими глазами, юноше пристало быть скромным и почтительно опускать взгляд долу, — Сетимес, улыбаясь ласково потрепал юношу рукой по голове, поросшей коротким чёрным ёжиком волос. — Желаю тебе счастья и успехов. Может быть, от того, понравишься ли ты Пенунхебу, зависит твоя дальнейшая судьба. А я хочу, чтобы у тебя всё сложилось хорошо, мой мальчик, — и учитель не спеша отошёл.
Риб-адди вздохнул, он понял, что детская жизнь закончилась. Школа осталась позади, что его ожидает во взрослой жизни?
Урок на галерее храма продолжался. Солнце поднималось по небосклону всё выше. Становилось жарко. Учитель всё чаще вытирал пот со лба. Дети тоже устали. Но как только какой-нибудь малыш отвлекался на ползущего мимо жука-скарабея, катящего перед собой шарик, засматривался на пролетающую между огромными колоннами ласточку или порхающую бабочку, тонкий и упругий жезл в руках учителя взмывал вверх и под сводами храма слышался хлёсткий удар по спине зазевавшегося ученика. Недаром говорилось в древнем поучении: «Уши юноши на спине его, и он внемлет, когда бьют его».
После перемены, во время которой дети съели свои лепёшки, запивая слабеньким и жиденьким светлым ячменным пивом из кувшинчиков, принесённых из дома, начались новые занятия. Теперь ученики постигали науку счёта, измерения и черчения. Это было очень важно для будущего писца. По воле фараона он должен руководить рытьём каналов и прудов, доставкой обелисков в столицу, военной экспедицией в страну Пунт на юге в глубинах африканского континента или в Финикию и Палестину на восточном побережье Средиземного моря. А для этого нужно уметь вычислить объём пруда, подсчитать, сколько человек понадобится для перевозки только что высеченного на каменоломнях обелиска, высчитать рацион военного отряда на марше и многое другое. И в древнеегипетской школе учили всем этим премудростям. Ученикам приходилось изрядно попотеть и получить по своим спинам немало ударов учительской палки, чтобы достигнуть уровня разносторонне образованного чиновника. Но эти усилия в будущем окупались во сто крат. Ведь хорошо обученный и грамотный писец занимал высокое положение в стране фараонов. О нём говорилось в древних текстах: «Он руководит работой всякой в этой стране, и не обложена налогом работа в письме».
Наиболее способные ученики продолжали учёбу в «Домах жизни». Здесь создавались и переписывались тексты религиозного, медицинского, астрономического, исторического содержания. Каждый молодой человек, попадая в этот творческий скрипторий, получал отдельного учителя, знатока в определённой области знаний, и становился специалистом: врачом, астрономом, архитектором, художником.
К сожалению, не все молодые люди шли таким путём к знаниям и успешной карьере. Находились и те, кто предпочитал путь безделья и пьяных утех. Так к концу дня среди учеников на галерее храма вдруг возник весёлый гвалт. Учитель бросил строгий взгляд на галдящих. Оказывается, городские стражники привели великовозрастного школяра с опухшей физиономией. Они рассказали, что молодой человек был найден утром на улице мертвецки пьяным. Как выяснилось, его вышвырнули из увеселительного заведения, где ошалевших от пьяного чада юношей нагло обирают распутные женщины и сговорившиеся с ними трактирщики. Выслушав стражников, рассерженный учитель обратился к притихшим ученикам:
— Знайте же, как отвратно вино, вот что оно делает с человеком, поместившим кружку в сердце своё! А всё началось с того, что он бросил писание и закружился в удовольствиях. Поэтому повторяю вам: не проводи ни одного дня в безделье и склоняй уши свои к словам старших. Не ленись! Пиши! И найдёшь ты это полезным для себя на всю жизнь.
После этой гневной и мудрой тирады учитель отпустил учеников и величественно удалился. За ним прислуга унесла кресло, мухобойку и сандалии. Ученики же, схватив свои корзинки, высыпали на улицу, оглашая её радостными воплями и поднимая тучи пыли. Услышав приближение этого неизбежного, как заход солнца, смерча, торговцы овощей и фруктов поспешно повскакали со своих складных стульчиков и схватили палки, готовясь отразить очередную атаку весёлых разбойников. А мирно дремавшие в тени священные жёлто-рыжие кошки, олицетворявшие богиню Бает[32], шипя и выгибая спины, кинулись в разные стороны, спасаясь от малолетних святотатцев, не упускающих соблазнительную возможность швырнуть в них камень или схватить за хвост.
