— Они покончили с Абэ… потеряли троих.

Айша в ответ лишь фыркнула, набрасывая на плечи мужскую сорочку, а после и пиджак. Заплела рыжие волосы, нахлобучила шляпу, а после преобразилась. Вмиг став точной копией советника Димитрия.

— Демон… даже умереть тихо не может. Ее голос тоже преобразился, полностью моделируя интонации и тембр покойного советника.

Маркус покосился на нее, а потом включил свою маску, скопировав Ирраиля. Голос не изменил.

— Он мог уложить всех. Я говорил, что против этой ловушки.

— Да ладно… И что? Держал бы его в тылу Фёрди до последнего? — зло усмехнулась она. — Думаешь, он бы предал твоего брата ради тебя? Провел бы во дворец, простелив красную дорожку? Как бы не так… Опасных противников надо устранять, а не играть с ними в салочки. Смерть Дэйлы тебя ничему не научила…

Маркус пересек комнату слишком быстро, схватил ее за горло и с силой прижал к стене. Айша даже не вскрикнула, лишь скривилась да впилась когтями в сжимающую ее горло руку:

— Скажи, что я неправа, Биби… — прохрипела она. — Думаешь, я стерва? Думаешь… мне не больно… за тех троих…

Маркус скривился, а потом отпустил ее. Схватившись за горло, Айша закашлялась.

— Пневмопоезд через двадцать минут… — пробурчал мужчина и вышел за дверь. Девушка поправила одежду, последний раз оглянула помещение в поисках ненужных следов и вышла следом за ним. Ее взгляд даже на миг не остановился на скрытой камере.

— Цель утеряна, — прозвучал из динамиков спокойный голос Сороковой, — задаю поиск.

— Накладываю предположительный маршрут, — вторил ей оператор за спиной императора.

— Отставить… — неожиданно вымолвил Фердинанд, все еще смотря на пустой экран. — Отсоедините сороковую от системы. Впредь занимаемся исключительно вопросами пятого блока.

Тридцать восьмая вскинула на него голову, операторы все как один перевели взор на его побледневшее лицо.

— Мой император… вопрос вашей безопасности нельзя пустить на самотек, — осмелилась заметить тридцать восьмая и тут же стушевалась под тяжелым взглядом Фердинанда. — Слушаюсь…

* * *

Было ли Нандину Абэ больно так же, как и ей? Нана смотрела на происходящее через камеры и не знала ответа. Перед взором застыл Фердинанд. Бледный, нервный, дерганый. Пораженный случившимся. Айша, трепыхающаяся в стальных тисках Маркуса, скорбящая о погибших соклановцах, Ирраиль с застывшим посеревшим от удушья лицом, абсолютно безжизненный Димитрий. Где-то там, за порядок в очумевшем от жары городе сражалась Клэр дэ Руж, а под землей, на пересечении пневмопутей, кишел Ио, а в нем в толкучке едва не задохнулся мелкий предприниматель Ёжи, продавший ей, глупой и наивной Нане Вагнер, возможность взглянуть через розовые очки на искусственное голубое небо…

Сороковая на миг прикрыла веки, будто одним движением прикрыла тысячи чужих глаз. Вздохнула, наполнив легкие грудью, и поняла, что заставила дышать полной грудью бессчетное количество чужих тел. Там, на других концах проводов, во всевозможных связующих узлах было продолжение ее мозга и сознания. Такие же порабощенные люди, как она сама. Без личности и без истории…

Все это в один миг стало ненужным прошлым. Нана давно прошла точку невозврата.

Теперь у нее в руках была бесконечность нейронных путей, тысячи километров нервных окончаний, в которых можно заблудиться. Несчетное количество искусственных глаз взамен живых и слепых. Ни вскрикнуть, ни шевельнуться, одна только возможность — бесконечно смотреть да анализировать.

Кластер был в ней. Она была кластером. Базой данных, оператором, дирижером бесконечно прекрасного оркестра, непрекращающейся увертюры под названием Сакская империя.

Нана не знала, как к этому относиться. Можно ли к этому относиться хоть как-то? Ее эмоции были стерты, а взамен даны бесконечные возможности, с которыми обычному человеку просто не справиться. Имплант, разъёмы, престранные разговоры, ненужные, но ставшие такими жизненно важными обязательства.

Мир звал назад, а она вовсе не хотела к нему возвращаться, узнав, что может сделать теперь намного больше, намного качественнее… так, как сама посчитает нужным. Потому что теперь сквозь ее грудь сочилось многоголосое сердцебиение городов, задыхающихся под палящим солнцем. По телу проносилась боль каждого искусственного организма, так, словно каждый чужой электрод и каждое чужое соединение, будь то интеллектуальная система, бездумный робот или просто чип, стали ее собственными.

Система отпустила ее внезапно. Нагревшийся разъем опустел, тело вмиг ограничилось руками и ногами.

Фердинанд снова стоял перед ней, в узком пространстве операторской. Помог снять обруч, придержал, когда она вставала с кресла, не в силах пошевелить одеревеневшими суставами.

Обнял. И долго стоял не шевелясь, все еще переваривая свою личную трагедию.

— Тебе стоит отдохнуть, — наконец глухо вымолвил он, отпуская и уводя ее сквозь коридоры Класстера. Капсулы с заключенными в них людьми непрекращающимся полотном покрывали стены от пола до потолка. Сороковая не заметила, как Фердинанд остановился, рассматривая их, она шла вперед. В голове пульсировали поставленные задания.

— Вагнер, стой… — тихо позвал Фердинанд. Девушка не отреагировала, продолжая свой путь по коридору.

— Номер сорок, стоять! — повысил он голос.

— Задача — отход ко сну, мой император, — ровно произнесла она и медленно обернулась. — Есть иные, особые, пожелания?

Слово «особые» она выделила, буквально акцентируя на нем внимание. Вопрос поставил мужчину в тупик.

— В чем подвох? — нахмурился он, подходя ближе. Нана даже не вздрогнула, когда он приблизился так, что колени коснулись друг друга.

— Три часа дня, мой император, время массажа воротничковой зоны.

— Воротниковой, сороковая, — спокойно поправил он, смотря на нее сверху вниз. — А кроме воротниковой зоны, к примеру через час?

— Вопрос неясен, — монотонно ответила Сороковая, не отводя взгляда, — возобновить предыдущую задачу?

— То есть вопрос о подвохе тебе понятен, а вопрос о расширении функционала нет? — неожиданно усмехнулся он. Нана молча смотрела на него, продолжая хлопать ресницами. — Темнишь, сороковая.

— Расширение функционала происходит в техническом отделе, — спокойно выдала она. — Для изменения настроек достаточно голосового управления.

Фердинанд задумчиво поскреб подбородок.

— Голосовое управление, говоришь… — неожиданно развеселился он. Взгляд же оставался мрачным. — Иди спать, сороковая. Я приду позже.

Всему есть начало и всему есть конец.

Даже вечность из чего-то начиналась.

* * *

От запаха крови, витавшего в разогретом воздухе, кружилась голова. Место убийства Нандина Абэ оцепили. Клэр со странным смешением чувств смотрела на красную ленту, оградившую детскую площадку, на суету медработников, полицейских, следователей, судмедэкспертов. Мидлтон уже был здесь. Крайне озадаченный и осунувшийся, словно стержень вынули.

Нандин Абэ все еще лежал лицом вниз, зарывшись окровавленными пальцами в побуревший песок. Рядом множество следов, говорящих о произошедшей здесь драке.

Из имперского бюро расследований прислали даже видео, судя по которому, погибших было намного больше. Нападавшие своих забрали. Абэ, в свою очередь, остался лежать, привлекая внимание посланием и ножом в спине.

Все казалось дикостью. Клэр с ним говорила еще полтора часа назад. Видела, касалась, злилась и вспоминала прошлое. И от всей души ненавидела. Где-то глубже были похоронены иные чувства. Дружба, любовь и соперничество, чувство зависимости. Двухсот лет как не бывало. Филл, Нан и Клэр… Из их тройки она осталась одна.

Надолго ли?

— Поразительно, — выдохнул префект Кальтеноя, останавливаясь рядом и рассматривая место убийства. Взгляд зацепился за записку, которую как раз фотографировал штатный специалист. — Что там написано?