Увы, беглеца Нандин не ощущал, а потому и спешить было некуда.

Переступив багровую лужу, мужчина присел возле Марты Лэйн и проверил ее пульс. Как и ожидалось, последний отсутствовал. Расстегнув молнию ее комбинезона, внимательно осмотрел ее все еще кровоточащую рану, а потом оглянулся на вторую женщину, лежащую в двух метрах от него.

Могла ли она это сделать своим протезом, или их обеих убил кто-то третий? Маркус Соболевски или Кэйт Свон?

Согнувшись после над телом женщины-киборга, Нандин коснулся ее разбитого лица и повертел ее головой. Шея явно была сломана. Лэйн с пробитым животом вряд ли такое смогла бы сделать.

Задумавшись, Нандин отстегнул от ее тела стальной протез и со знанием дела его рассмотрел. Штуковина явно была не из старых, но и кустарщиной ее не назовешь. А значит, где-то функционирует нелегальная мастерская. Печально, если они работают на мощностях одного из официальных заводов. Последнее будет легко проверить.

Разобрав протез, Нандин привычно закинул его в свой саквояж.

Чужие шаги отвлекли. Маркус Соболевки застыл в проходе как вкопанный. Кровь отхлынула от его лица, когда он увидел Нандина над двумя трупами.

— Ты…

Голос его непривычно дрожал.

Абэ медленно выпрямился, внимательно рассматривая мужчину. Окровавленные брюки и рубашку прекрасно дополнял пистолет в руках.

— Неожиданная встреча, да? — взглянув на часы, Нандин поднял с земли свой саквояж и кивнул в сторону кровавых следов. — Догнал третьего или нет?

На лице Соболевски заиграли желваки.

— Все не уймешься, собака… — процедил он и, прежде чем Абэ успел хоть что-то сделать, повелел: — Стоять и не двигаться. Иначе просто пристрелю.

Нандин даже отреагировать не успел. На лице застыла привычная полуулыбка, тело перестало слушаться, застыв в движении. Маркус тем временем медленно подошел, окинул его взглядом с головы до ног и скривился.

— Я на днях набил твоему клону морду. Узнал многое, но не то, что хотел… И вот знаешь… Смотрю я на тебя, мразь, и понимаю, что зря не убил его. Всех вас мочить надо, стереть вас в порошок да спалить подчистую ваш геном, чтобы даже возрождать было нечего.

Абэ смотрел на него молча и не мигая, не в силах ни пошевелиться, ни ослушаться прямого приказа.

— Скоро я сломаю тебя, как ты ломал каждого на своем пути. — Он приблизил свое лицо к Нандину и прошептал: — Ты будешь послушен мне. Только мне. Когда это надо будет мне, а не Фёрди… Ты сделаешь то, что захочу я, а не Фёрди. И главное, ты никому не сможешь об этом рассказать, пока этого не велю я.

Жёсткая улыбка исказила его лицо. Абэ ничего не мог сказать в ответ. Он даже подумать толком не мог, понимая, что в голове его застыли даже мысли.

Маркус тем временем взял из рук Абэ послушно отданный чемоданчик и открыл его, небрежно бросив на землю. А после молча поднял на руки тело Дэйлы, вступил ногой в саквояж и исчез, оставив ненавистного долгожителя наедине со своими шальными мыслями.

Глаза Нандина Абэ слезились. Тело отмерло, как только Маркус Соболевски исчез. Его любимого чемодана тоже нигде не было, и это оказалось крайне неприятно.

Подавив нежелательные эмоции, Нандин Абэ молча сдернул рукав пиджака и быстро набрал на коммутаторе номер полковника Мидлтона.

Даже если он потерял свой саквояж, это не лишает его полномочий.

Одно плохо, Маркус смог повелевать им, а Нандин ненавидел, когда таких умелых и прытких лиц в его окружении становилось слишком много.

Чужая боль остается чужой

до тех пор, пока не касается тебя лично.

До того момента, покуда не оплетет твои

ноги и не коснется сердца своим жалом…

***

Тело Дэйлы было невыносимо тяжелым. Непосильная ноша, которую все равно надо нести. Просто чтобы не оставить ее там, в бурой пыли, без света и свежего воздуха.

И вот сейчас, стоя посреди искусственного сада, смотря на невысокие деревья и тяжелые от наливающихся фруктов ветви, Маркус Соболевски понимал, что ему отчаянно не хватает птиц.

И бабочек…

Ведь Дэйла так хотела увидеть самых обычных желтых бабочек… Увы, его путь лежал не просто в сад. Наспех произнесенные координаты, наверное, единственные, которые он знал наизусть, закинули его на частные территории уединенного клана Вагнер, в поместье Фёна Вагнера.

Маркус долго стоял на месте и просто смотрел. Смотрел и не видел ничего, кроме ада, пламенем сжигающего все внутри. Словно огонь, которым так легко управлял Тео, резко вспыхнул и сжег все до последнего нервного окончания.

Ветер нес влажную утреннюю прохладу, гнул нескошенную траву, а утреннее солнце касалось лица жаркими лучами.

Внезапно он увидел ветви, гнущиеся под тяжестью белых, почти созревших яблок. Упрямо тянущиеся вверх стрелы лимонной травы, яркие пятна почти налившейся калины, красные узлы на пышном орешнике. Гудели пчелы, целеустремленно снуя над ярким ковром цветов. Дом, сложенный из тяжелых брусьев, почти терялся среди этого великолепия.

Было красиво. Увы, Дэлл этого уже увидеть не могла.

Полчаса назад у нее и у Маркуса были иные планы и на жизнь, и на предложенную сделку. Он даже не подозревал, что заберёт у Абэ треклятый переносной телепорт. Теперь же миниатюрная установка, спрятанная в саквояж, болталась у него за спиной, словно ненужный булыжник и больно впивалась заселеконенным углом в бок.

Маркус упрямо поджал губы и молча пересек сад, толкнул коленом дверь, ведущую внутрь дома покойного главы клана. Не разуваясь прошел в знакомую гостиную и опустил Дэйлу на старый диван.

Привычно прошёл на кухню, сбросил чемодан на пол и припал губами к кувшину с водой. Вода очертила подбородок и полилась по сорочке. Даже не заметил. Пил жадно, словно это был его последний глоток в этой жизни.

Окружающая тишина дивным образом приглушала сумбурный поток мыслей, останавливая время и события из хаотичной круговерти в безапелляционный вакуум. Будь его воля, он бы никогда не вынырнул из него. Залил бы память, уши, глаза чернотой, превратился бы в овощ, камень, в нечто такое, чему ничего не надо для удобного существования.

Желание скрыться от всего было настоящим самообманом. Вместе с утолённой жаждой в мозгу яркими искрами вспыхивали чувства и желания. Каждая произошедшая стычка становилась дополнительной нитью в полотне его личных претензий к собственному брату.

Человеку, которого он просто любил… и одновременно всей душой ненавидел.

Фердинанд заплатит… за все, что сделал, и за все, на что просто закрыл глаза, за все те ужасы, которые пережил каждый в этой треклятой империи, пока Ферди играл в императора.

Поток разгорающейся ярости перебили чужие голоса.

В гостиной послышался испуганный женский вопль. Что-то разбилось, а следом раздался вопрошающий оклик Ганна Вагнера, чьи-то ответы на фоне…

Спустя минуту двери кухни резко распахнулись, открывая его взору хмурого Ганна Вагнера.

— Биби? Что произошло? Дэлл мертва…

— Неудачная стычка… — прошептал Маркус, отставляя кувшин на стол. — Я вышел победителем, наверное…

Взгляд Вагнера упал на опрокинутый наземь чемодан. Подняв с пола, мужчина внимательно его осмотрел, а потом заглянул внутрь. На лице проступило еще больше озадаченности.

— Это то, о чем я думаю?

— Я не знаю, о чем ты думаешь… — процедил Соболевски, а потом отвернулся к окну. У него не было ни сил, ни желания рассуждать на пространные темы.

— Это установка отца, — послышался от дверей тяжёлый хриплый голос Тариса Лаена. — Так думает Биби… Так что, наверно, да, это то, о чем вы думаете, господин Вагнер.

— Ради приличия, парень, не демонстрируй здесь свои способности, — процедил Ганн.

— Отец был техником-разработчиком, — хрипло начал Маркус. Собственный голос показался чужим и отдаленным. — Последняя его разработка, прототип, исчезла вместе с ним. Вряд ли в чемодане тот же аппарат, но принцип работы остается прежний, — глухо пояснил он, продолжая пялиться в окно, очерчивая взглядом тяжелые яблоневые ветви. Наличие и присутствие уродца Тариса неожиданно больше не волновало и не коробило Биби. Он прокручивал события утра и все не мог отгородиться от мысли, что все идет к логическому завершению. Так, словно сам мир устал от этих проблем и решил наконец столкнуть всех лбами.