— Внимание, повышение уровня радиации, — раздался обезличенный голос из громкоговорителя, — на… тридцать… четыре… процента. Внимание, повышение уровня радиации на…

Словно вторя компьютерной программе у всех троих запищали комбинезоны. Все, как по команде, хлопнули себя по левому плечу, отчего сигналы стихли.

Нана сглотнула, растеряно осматриваясь. Ей шлема или комбинезона никто не предлагал. Более того, ее просто подтолкнули в спину к люку.

— Вперед, — пробубнил сквозь шлем мужчина. Голос у него был приглушенный радиосвязью. Нервно поведя плечом, Вагнер скользнула на улицу и от удивления остановилась. Они находились на глубине лесного яра. Стволы деревьев здесь были поистине исполинские. Но не это привлекло ее внимание. Напротив люка стоял человек. Мужчина застыл к ней вполоборота, с заведенными за спину руками. Он не был экипирован, как эта троица, наоборот, на нем как влитой сидел самый обычный классический костюм-тройка, а к нему добавился еще и галстук, и туфли, неудобные для продвижения по лесу. Лицо незнакомца было скрыто. Перед ним, словно пелена, распростерлась голографическая маска. Она смазывала черты пикселями, делала их неузнаваемыми… Но…

Как-то так он стоял, что можно было видеть часть шеи, даже кусок скулы. Кожа там была обожженная. Нана не могла спутать это ни с чем иным. И теперь, визуально оценивая его вес, рост и приблизительную силу, думало о том, что, похоже, уже видела его раньше и не раз.

Повернув голову в их сторону, он чуть заметно кивнул, и троица рассредоточилась вокруг. Отойдя на приличное расстояние, чтобы не слышать разговора, но при этом хорошо просматривая их пару, чтобы вовремя среагировать.

Он продолжал молчать и делать вид, что все идет, как задумано. Наверное, в этом был некий смысл, притащить ее сюда под звуки предупреждения о радиации. И хоть Нана его не улавливала, все равно молчала, не решаясь заговорить первой.

Что ему надо, этот человек все равно скажет. А пока молчит, можно запомнить местность и хотя бы оценить глубину яра. И ведь место какое хорошее: по дну не побежишь, сучьями завалено, да и земля слишком вязкая. И наверх не заберешься, поймают быстрее или применят свои автоматы. Хотя… у Тариса, наверное, был бы шанс.

— Сила Кальтэноя неподражаема, — начал мужчина. — Даже не подумал бы, что все вокруг полностью реконструировано из уничтоженных семян.

— Где мы? — Нана спросила прежде, чем успела подумать. Но, к ее удивлению, мужчина ответил без промедления.

— Недалеко от Леополиса, — пояснил он. — Немного севернее Дикого.

— Дикого? — непонимающе переспросила Нана. Мужчина наконец повернулся к ней лицом. Но положения рук не изменил.

— Вы… модифицированные уродцы, называете это промышленными помойками… — пояснил он, приближаясь.

— Прекращайте обзываться, — прошептала Нана, чувствуя, как начинает все больше нервничать. — Вы ведь такой же гомо сапиенс, как и я…

— Увы, — он остановился в двух шагах от нее. Его тень упала ей на колени, солнце продолжало светить в глаза. Смотреть на него с такой позиции, да и еще сквозь голографическую маску было неудобно.

— Говорите, что вам надо… — сглотнув, попросила Нана, щурясь, — или возвращайте меня в камеру.

Он вздохнул, а потом медленно поднял руку к шее. Пальцы скрылись за голографической преградой, а через миг она свернулась, выставив на обозрение знакомое, частично изуродованное ожогом лицо.

Паук плетет сеть, чтобы поймать добычу.

Человек плетет интриги с той же целью.

Наверное, мир слишком тесен.

Как только мужчина снял маску, все встало на свои места: и автоматы, и обычные люди, и убийства в Леополисе. И даже невозможный белый цвет стен нашел свое место в этой головоломке.

Маркус Биби, собственной персоной. Нана узнала бы его лицо из сотен тысяч в одно мгновение. Вот и сейчас девушка даже не усомнилась в том, что за человек перед ней.

Маркус усмехнулся и сделал еще один шаг, даже чуть наклонился, словно пригласил рассмотреть свое уродство и удостовериться: нос, часть левой щеки, глаз и даже уголок рта были изуродованы старым ожогом, — он собственной персоной. Левая бровь все так же отсутствовала. Ожог заходил за линию роста волос, словно пятно краски или нелепая нашлепка на здоровое лицо.

— Не нравится? — поинтересовался Биби и улыбнулся. — Выражение вашего лица, госпожа Вагнер, неожиданно сосредоточенное.

— Думаю, с какой стороны врезать, — с напускным спокойствием ответила Нана. — Но, куда ни глянь, сплошное паскудство.

Будь здесь дядя Ганн, он за такой ответ прошёлся бы по ней тростью. Но его не было, а Маркус лишь привычно хмыкнул и тихо заговорил, не отводя от неё пристального взгляда:

— Я мог бы сказать, что вас испортили имперцы. Но, увы, дорогая моя, они не отличаются столь витиеватой иронией… — Он обошел ее по кругу, внимательно рассматривая. Отмечая то, что обычному жителю империи не пришло бы в голову. Девчонка, похоже, последние два года не тренировалась. Пропала сухость тела, присущая выходцам из ее клана. Чем же она занималась все это время? Впрочем, этот вопрос мог подождать, как и многие другие. — Не ожидал увидеть вас по другую сторону баррикад. Но, видимо, так судьбой решено, что каждой семье положено иметь по паршивой овце.

Девушка промолчала, проигнорировав выпад.

— Даже не обидитесь? — поинтересовался Биби, остановившись и опять заглянув в ее зеленые глаза.

— На правду не обижаются, — честно ответила Нана. — Я лучше буду паршивой овцой в отаре паршивых овец… Но хотя бы при своем мнении. Главное, чтобы пастух устраивал…

Теперь промолчал Маркус. Нана всегда отличалась удивительными сравнениями. Вот и сейчас она не изменила себе. Подняв голову, он начал разглядывать просвет неба между чёрными колышущимися росчерками ветвей и пятнами листьев. Он долго не возобновлял беседу, а Нана молчала в ответ, не смея нарушить тишину. Ненужные темы продолжали вертеться на языке Биби, отодвигая главный вопрос этой встречи все дальше.

— Так какова разница между свободным и нормой, теперь сможете сказать? — поинтересовался он. — Помнится, при нашей первой встрече вы плохо ориентировались в этой теме.

Девушка нахмурилась.

Наверно, то утро было переломным, узловым для целого вороха событий. Иначе почему оно запомнилось не только ей, но и ему, Маркусу Биби?

А ведь тогда Нана была уверена, что она натуральный гомо сапиенс. Носитель истинного генома. Она верила в это еще сутки назад. Пока Райго не сказал Лаену ту фразу: гомо сапиенса давно нет, как и классического генома. Нана подслушала, фыркнула, посмеялась и… немного смутилась. Но вот вокруг нее тройка ребят с автоматами, которые живут под землей за бункерной дверью и опасаются радиации. Эти трое не норма, принятая Кальтэноем как эталон гомо сапиенса. Эти трое и есть представители тех настоящих гомо, населяющих планету до Перелома, создавших с природой то, что привело их на путь вымирания…

Конечно, всегда можно усомниться и решить, что все вокруг лишь грамотная постановка. Но смысл? Нет гомо, нет бункера, нет странных речей Биби. Есть только актерское мастерство, удачно включенный проигрыватель с предупреждением о радиации и прекрасно задекорированная комната под склад защитных костюмов. Но зачем для какой-то Наны, сбившейся с пути «истинного» заблудшей дочери главы клана Вагнер, устраивать такую постановку?

Абсолютная бессмыслица.

Маркус опустил голову и теперь внимательно смотрел на нее, не подгоняя и тем не менее ожидая ответа. Слова вертелись на языке Наны. Но они были другие. Не те, которые говорили в империи или в клане. Среди множества догадок, подозрений, неверий, страхов и надежд, не имевших никакого отношения к вопросу, родилось нечто иное. Это говорило только о том, что теперь Нана не плавала в вопросе… Она просто понимала ответ, ей не надо было над ним думать, чтобы выдать.

— Свободные — это новый облик человека, — наконец тихо ответила она, поймав его взгляд и думая о том, что глаза у Биби чисто синие… как кобальтовая краска, нет, не краска, они такие, как у Тариса Лаена… — В то время как норма — это не гомо сапиенс, это все та же модификация. Необходимый минимум для выживания в агрессивной среде современной природы.