— О, моргаешь, — сказала царица «Джейлбрейка», — хвала Иисусу.

— Где… я?

Губы двигались так трудно, точно мне зашили рот, и ради каждого звука приходится преодолевать сопротивление нитей.

— В безопасности. Живучий ты парень. Терри сказал, тебя так отделали, что ты можешь и не очнуться.

— Как я… как вы… меня…

— Где я тебя подобрала, ты спрашиваешь? У порога своего бара. Ты выглядел так, словно приполз туда и вырубился. Помнишь это?

— Н-нет…

— А то, что с тобой произошло?

Помню ли я эту драку?

Помню ли я магию Тансерда, разом вытягивающую звуки из окружающего мира? Помню ли я сумасшедшую пустоту в висках и обманчивое чувство невесомости в воздухе, который стал твёрдым, как алмаз? Помню ли я головокружение от мгновенной декомпрессии и багрянец, окрасивший мир в следующую секунду?

Ублюдок. Использование кессонного удара было запрещено Вендевой Бельторн ещё до моего рождения.

Лучше бы он просто меня застрелил…

— Эй, парень, ты здесь?

— Да.

Боль продолжала грызть тело, но я сумел, наконец, пошевелиться. Почему, чёрт возьми, Тансерд оставил мне жизнь? Он же вроде хотел со мной покончить, ведь последним шансом на спасение я не воспользовался?

Кессонный удар либо убивает на месте, либо оставляет человека овощем. Но я определённо жив: судя по движущимся пальцам на ногах, меня не разбил паралич, а по тому, что я вообще пришёл в сознание, до состояния кактуса в горшочке мне далеко.

Так что же случилось — сэр Джеффри ударил вполсилы? Намеренно ли? Последнее предупреждение?..

— Мадам, — слова постепенно давались легче, — при мне… были предметы… из меди.

— Всё на месте, — вмешался незнакомый мужской голос, который я слышал до этого. — Не переживай, вернём в сохранности.

Страдая от колющей боли в шее, я обернулся к источнику голоса. Им оказался мужчина с пыльно-рыжей косичкой и телом в неразборчивых татуировках — по крайней мере, на открытых частях. Несмотря на то, что в помещении было прохладно, он носил только рваные джинсы и потёртую кожаную жилетку.

— Это Терри, — кривясь, проговорила Милли. — Мой бывший муж. Скажи ему спасибо, он тебя вытащил.

— Не я. — Терри резко отмахнулся. — Я же объяснял. Парень, ты явно способен меня понять, поэтому слушай: в тебя били насмерть. Ты не должен был встать, сечёшь?

— Но как…

Резь в горле заставила меня закашляться. Терри будто только того и ждал, шагнув ко мне с дымящейся кружкой, от которой исходило блаженное тепло. Запахло травами.

— Что это?

— Ничего особенного, просто чай. Сможешь удержать?

Взглянув на свои трясущиеся руки, я засомневался, и Терри, по-видимому, тоже. Нимало не смущаясь, он припал рядом с моей постелью — довольно низкой, как оказалось — на колено и придвинул кружку прямо к моим губам.

Несколько глотков разом сделали мир более приятным местом: дыхание полностью восстановилось, и даже залитое гипсом лицо что-то почувствовало.

— Почему я жив?

— Имей в виду, я не такой мастак, как твои Исследователи.

Бывший муж Милли встал и с ловкостью фокусника избавился от пустой кружки. Я даже не заметил, куда он её дел — Терри просто отвернулся, а потом его руки оказались свободными. Неожиданно зацепившись взглядом за крупную пряжку в виде кельтского креста на ремне, я на секунду забыл и о боли, и о слабости.

Пряжка была медной.

— Я могу только предполагать, но тебе лучше принять это к сведению — может, выкопаешь чего полезного.

— Слушаю…

— Все твои резервуары здесь, на полке. Перечисляю: три цепочки, печатка и кошмарная медная черепаха. Что-то ещё?

— Нет…

— В них оставалась сила?

Я усмехнулся сквозь тянущую боль в скулах:

— Достаточно.

— Так вот, если ещё не дошло, тебя сюда притащили пустого, как моя башка с похмелья.

Что?..

Твою мать. В одной только черепахе lumen naturae должно было хватить ещё на десять таких бесславных драк.

— Насколько я могу судить, ты жив благодаря тому, что вовремя присосался к меди. Поддержать в теле дух — пожалуйста, но вытаскивать с того света — это не по моей части, а ты был близко. Очень близко.

Терри ненадолго замолчал. Милли уселась на другой конец постели и смотрела то на меня, то на бывшего супруга.

— Просто не хочу, чтобы ты чувствовал себя должным больше, чем есть на самом деле, — пояснил тот, стоя ко мне спиной и листая какую-то очень толстую тетрадь.

Уставившись на свои руки, я пытался вспомнить. Белёсые, отощавшие запястья выглядели чужими и непригодными к использованию, пальцы крючились от спазмов боли…

Невозможно. Последнее, что я помню — это краснота и непроглядный мрак. Перед тем, как моя воля распалась, у меня было не больше четверти секунды, чтобы это осознать и попрощаться с жизнью. Вытянуть lumen naturae из всех резервуаров и настроить его на собственное спасение я бы никак не успел.

Но рядом находилась маленькая мисс Дим. На той улице моя шкура больше никого не заботила.

У меня с троекратной силой заломило во всех мышцах и суставах разом. Чёрт побери, Леви явно не теряла времени даром: нарушение ею правил, странная оговорка о том, что магии достаточно и за пределами Ассоциации… упоминание связи с Герцогом. Всего за неделю птенчик оперился настолько, что у него хватило сил спасти мне жизнь.

Сейчас Леви снова в руках тех, кто зовёт её «носительницей». И эти люди знают, что она больше не обманывается на их счёт.

— Как долго я?..

— Четыре дня, — ответила Милли.

О, Яхве. Что бы Тансерд не решил насчёт мисс Дим, я уже опоздал. Если только…

Бабушка должна была приехать в утро неудавшегося побега. Если она не спланировала вместе с сэром Джеффри убийство собственного бывшего возлюбленного, при ней самоуправство придётся отставить. Выходит, надежда только на леди Вендеву… и на то, что Тансерд и компания не причинят Леви вреда. В конце концов, она нужна им живой, а остальное… со всем остальным мы справимся.

У меня по-прежнему остаётся первоначальный план: достать печать Марбаса и выяснить, чего добивается её нынешний хранитель. Лишь бы подняться…

— Не советую, — бросил Терри через плечо, когда я заворочался в постели. — На ногах не удержишься. Тебе ещё с неделю восстанавливаться.

— У меня нет недели.

Спустив пятки на пол — явно холодный, судя по тому, что даже Терри оставался в обуви — я понял, что не чувствую ни температуры, ни мягкости бурого ворса, будто часть моего осязания просто выключилась. Неудивительно.

Попытка использовать ноги в качестве привычной опоры провалилась ещё до того, как я её совершил — поднять тело над кроватью у меня получилось, но вот мозг и сознание словно остались валяться на простынях. Пришлось быстро совмещать их обратно: разбить себе что-нибудь от неосторожного падения мне сейчас вовсе не улыбалось.

— А у меня нет энергии на починку твоего бедового организма. — Терри неприятно ухмыльнулся, сверля меня бесстрастным карим взглядом. — Ты здесь, конечно, по большому блату, но даже ради Милли я не смогу прыгнуть выше головы.

— Сколько нужно?

— Что, неужели угощаешь?

Пытаясь удержать туловище хотя бы вертикально, я обернулся к Милли, до таинственности молчаливой сегодня:

— Если я назову адрес… можно ли будет забрать оттуда несколько вещей?

— Зависит от места. Даже биты и пушки открывают не все двери.

— Мотель через три улицы от вашего бара.

— А, тогда не проблема.

— Значит, угощаю.

Терри хмыкнул и отложил записи:

— Сколько лет ты в этом, парень?

— С рождения.

— Есть чему завидовать. Видимо, тебе придётся меня подучить, чтобы я смог помочь.

При этих словах глаза бывшего мужа Милли странно блеснули, а сама царица «Джейлбрейка» нахмурилась и явно проглотила какое-то ругательство. Мать честная, да тут, кажется, захватывающая история! Здорово, что я сохранил способность испытывать простое человеческое любопытство…

— Это можно.