— Вывести всех людей и взорвать его к чертовой матери.

— Ты с ума сошел?

— Конечно, — согласился с ним Смирнов. — Раз мне уже пауки мерещатся. Только не много ли сумасшедших за пару дней на твою больную голову? Рощина, пять Аннушек, Кудрявцев и Коршун. Разве его поведение можно назвать нормальным, а он тоже в метро был. Я еще забыл про сумасшедшего шофера «скорой», въехавшего просто так в толпу живых людей… — офицер вдруг замолчал и задумался. — А если… — продолжил он после минуты молчания, — эта тварь начнет развиваться и прогрессировать, тогда что?

— Тогда психи из метро попрут уже валом, вот тогда что… — генерал вышел из-за стола и прошелся туда-сюда по кабинету. — Поставим на выходах пулеметы и… — генерал еще пытался шутить. — Сейчас вопрос не в этом. Если я тебя правильно понял, то сейчас твой кукловод, как ты его прозвал, охотится за Рощиной, правильно?

— Ну…

— Вот и будем из этого исходить, — генерал остановился. — Что любая поставленная задача требует своего логического завершения, — продолжил он свою мысль, — то есть сейчас твоему кукловоду надо поставить последнюю точку и только после этого лишь двигаться дальше. А для этого… — генерал подошел к окну и надолго задумался. Время его больше не поджимало, и он никуда больше не спешил. — Рощину, Александр Васильевич, искать и ловить не надо. Согласно вашей же версии, она должна прийти на эту станцию сама… Расставь там людей по всему периметру, только в штатском, и жди. Будем твоего паука заманивать в его собственную же паутину.

Эпизод XVIII

Трудно осознавать себя трупом. Еще труднее…с этим жить. «Сами вы покойники, — Лорман сплюнул себе под ноги. — Мертвые хоронят своих мертвецов, скатертью дорожка, духи прозрачные…»

Парень сел на пол и прислонился спиной к холодной каменной стенке. Захотелось просто сесть и закрыть глаза, закрыть глаза и сразу же избавиться от всего этого кошмара. «Я их вижу, — вздохнул он. — Они меня нет… Я труп, они живые. Я живой, они трупы. В любом случае нам не по пути. Живые и мертвые, день первый: мертвый въезжает в ситуацию… Зато я теперь умею летать, — Лорман улыбнулся. — Вот проснусь и полечу. Неужели? Вот интересно… Покойники, оказываются, тоже спят. Я засыпаю…»

Снилось ему только небо, голубое и светлое. Себя он видел со стороны. Он сидел в детских шортиках на тучке и болтал ножками в белых тапочках. Черный фрак с бабочкой, красные шортики и белая сорочка с тапочками. Белое, красное, черное…Сидел на тучке, болтал ножками и плевал вниз на землю шелуху от семечек. Когда семечки кончились, мальчик оттолкнулся от тучки и тоже полетел вниз, наверное, за семечками. Только уже падая, он понял, что летать то совсем не умеет…

Проснулся он оттого, что больно ударился головой об пол. Приземление было удачным, хорошо, что тучка не высоко летала, однако же, скорости все равно хватило, что бы пробить землю и грохнуться на станцию в метро. Лорман открыл глаза, но даже не пошевелился, прислушиваясь к тишине и своим новым потусторонним ощущениям. Первое впечатление от увиденного, если честно, не радовало. Здесь было темно и пусто. Парень включил фонарик и стал медленно подниматься, ждать чего-то большего, похоже, не имело смысла. Как оказалось, на том свете было еще хуже, чем на этом, такие фортеля с полетами…Слава Богу, что все удачно так закончилось: он снова в метро и здесь снова никого кроме него больше нет. Электричество кончилось, мираж развеялся, человечки улетучились… Все вернулось на круги своя, тот свет снова перепутался с этим! Лорман сразу даже не поверил в такую удачу и стал себя ощупывать, проверяя на прозрачность и прочность. Здесь тоже все оказалось в порядке, тело было настоящим. Он даже себя ущипнул для верности и…не разочаровался. Все было так хорошо, что в это даже не верилось. Но последнее и, пожалуй, самое главное свидетельство своего существования, он нашел все-таки не в голове, а как не странно, в желудке… Ему очень хотелось жрать. Ни есть, когда клюнул носиком две вилочки салатика и затошнило от переедания, а именно жрать, когда жрешь и жрешь, а тебе все мало, мало и мало… И это его скромное желание чего перекусить, было, пожалуй, самым главным доказательством его причастности все еще к этому, а не уже к тому свету. Желудок семечками, да еще и абстрактными не обманешь… Вспомнилась жареная крыса и у бедного потекли слюнки… «Какое все таки у зверька было нежное и, скорее всего, очень вкусное мясо, — вспомнил он. — Сейчас бы хоть хвостик пососать…» И слова то какое нежные, заметьте, с голодухи нашлись у парня для этой мерзости: зверек и хвостик… «Официант, крысу, — он попытался улыбнуться, но не вышло, — и, если можно, побыстрее, пожалуйста…»

Лорман поднялся на ноги и посветил вокруг себя фонариком. Станция была та же, и это тоже радовало. «Мог ведь очнуться и не здесь, — усмехнулся он. — Здесь, черт возьми, все теперь могло быть возможно». Луч света скользнул по краю платформы и уперся в два, застывших на путях вагона желтого и красного цвета совершенно немыслимой, какой то древней конструкции. Слегка переделанные под электрическую тягу паровозы, не иначе… Парень подошел ближе и посветил внутрь. Все там было чистенько и классненько, только вот что-то входить в эти вагоны не очень то хотелось. «Как только что с выставки или из музея, — отметил он. — Все так и сияет. Может, ты еще и ездить умеешь, каракатица старая? Или как семидесятилетняя старуха после пластической операции, когда кожа до того на щечках гладкая, что аж блестит, да только вот улыбка уже больше с лица никогда не сходит. Дурацкая такая, идиотская улыбочка то, хоть и веселая, правда… И глазки такие хитрые прехитрые, в смысле узкие пре…Ну что железо, кататься поедем? — Лорман даже зажмурился в предвкушении. — Задавить не вышло, так хоть покатаешь в свое удовольствие. Чего молчишь, уродина? Или ты теперь только давишь, а не возишь? И то верно, — он остановился около фары и стал её нежно поглаживать, — достали, наверное, мы тебя в свое время, а? То запчастей нету, то машинист в доску пьяный …»

Лорман осветил циферблат часов и присвистнул. Оказывается, что он проспал целых три часа, а показалось, что только пять минут семечки погрыз на тучке. Неудивительно, что за это время здесь смогли «навести» полный порядок и даже паровоз пригнали, кататься на котором он, конечно же, совсем не собирался. Немного подумав, куда идти он снова двинулся к эскалатору. Возвращаться в тоннель ему совсем не хотелось. Свежо было еще в памяти воспоминание о слепящем свете фар приближающегося поезда. Не зря же умные люди когда-то придумали, что по путям ходить опасно, значит, были все-таки для этого причины…

Здесь тоже все было в полном порядке, даже разбитые телефоны и те были целы. Супер! Все здесь было как вчера, все можно было начинать сначала. «Фиг вы угадали, товарищи, — парень добрался только до первого светильника солдатика с круглой шаровой головкой и принялся его выламывать. На это ушло минут десять, а может и больше, но все же он своего добился. Металлический болванчик был у него в руках. — Вот так то, — обрадовался он, — а вы как думали? Все ребятки, ваши правила кончились. Будем теперь играть по моим правилам, они мне более понятны». Выломав светильник, он довольный вернулся к сцепке из двух вагонов и для начала прошелся вдоль всего составчика туда-сюда, примериваясь, с какой лучше стороны к нему получше подобраться. Решил — все же спереди… Удар и…передние стекла посыпались в кабину, еще удар и, боковые тоже последовали их примеру… «А ты как, зараза, думала, — расходился он все больше и больше, — просто так, что ли издеваться над людьми можно, да? Ну, как тебе мои правила? — когда со стеклами было покончено, Лорман прошел в вагон и принялся крушить вторую сторону. — Не нравиться, да, — кричал он уже во все горло, махая импровизированной булавой налево и направо, — а мне крыс хавать нравилось?» После первого вагона он перешел во второй и праздник продолжился. Когда же и там со стеклами было покончено, он достал нож и стал вспарывать сидения. «Что же ты, — пыхтел он, стараясь, — давай, закрывай двери и поехали, покажешь свои владения!»