С самого утра шестнадцатого у Елены Сергеевны все как-то сразу не заладилось. Она еще и с постели-то не вставала, а уже точно знала, что с какой бы ноги она это не проделала, все равно получится не с той, не говоря уж о ее муже, который, вообще, чуть не проспал на службу. Не сработал старый, купленный еще на первую лейтенантскую зарплату будильник, служивший все это время верой и правдой и, кстати, ни разу еще до сегодняшнего утра их не подводивший. В результате полковнику срочно пришлось вспоминать в свои сорок пять лет курс молодого бойца и все те навыки, которые он когда-то приобрел, будучи еще солдатом срочной службы. С трудом, но это ему удалось. Не прошло и десяти минут, как он, дожевывая на ходу наспех схваченный в холодильнике кусок вареной колбасы, оставшейся со вчерашнего застолья, уже вылетал из подъезда своего кирпичного генеральского дома, расположенного недалеко от Савеловского вокзала. Служебная «Волга» ждала возле подъезда.

Вторая неприятность за утро — выкипело молоко на кухне, залив всю плиту и окончательно испортив ей все настроение. Чертыхнувшись, Елена Сергеевна принялась собирать его поролоновой губкой, осторожно водя ею между еще не успевшими остыть, горячими концами металлической решетки, служащей подставкой для всяких там чайников да кастрюль. Когда с этим было покончено, она открыла холодильник и замерла в нерешительности, пытаясь сообразить, какому же блюду ей теперь отдать предпочтение на завтрак. Еще несколько секунд раздумья, и она остановилась на салате из маринованной рыбы. Затем Елена Сергеевна смолола кофе и засыпала его в красную кофеварку, подаренную ей, когда-то на день рождения. Убедившись, что теперь ничего такого непредвиденного на кухне в ее отсутствие случиться больше не сможет, она отправилась в ванную комнату, отделанную испанской плиткой легких, зеленоватых тонов, на ходу скидывая с себя легкий халатик бирюзового цвета и включая прохладную струю воды на полную мощность. Через пятнадцать минут, смыв с себя утреннюю сонливость и остатки вчерашнего застолья, она почувствовала себя значительно лучше, с удовольствием принявшись вытираться мягким махровым полотенцем. Рассматривая свое лицо в зеркало, она с сожалением отметила, что около глаз появились еще несколько предательских морщинок, которые вовсе ее не портили, и в свои тридцать девять лет она выглядит еще очень даже ничего. Большинство ее расплывшихся сверстниц с ней даже рядом не стояли. Улыбнувшись отажению в зеркале, Елена Сергеевна открыла баночку с дорогим дневным кремом и принялась уверенными движениями наносить его на лицо. Закончив с этим, она взяла с полки фен, и принялась за прическу. Глазами она занялась в самую последнюю очередь. Глаза у нее были красивые, но все равно не такие уже как у дочери. У той они вообще светились и переливались как голубое небо в солнечную погоду, а у нее уже нет. «Чай не девятнадцать лет то, — усмехнулась она своему отражению, — сорок скоро. Ты только об этом никому не рассказывай». Елена Сергеевна пару раз моргнула своими накрашенными длинными ресницами, проверяя, как они в работе, еще раз скептически оглядела всю себя в зеркало и, придя к выводу, что все нормально, отправилась на кухню готовить кофе.

Стараясь особо не шуметь, Лика, похоже, пришла поздно и теперь отсыпалась в постели, женщина включила кофеварку и выглянула в открытое окно, с сожалением констатируя, глядя на голубое, без единого облачка небо, что сегодня будет еще жарче, чем вчера. Вздохнув, вернулась к кофеварке и своему легкому завтраку. «Слава богу, — подумала она с облегчением, — еще неделя, две от силы, и пошло все к чертовой матери… Возьму за свой счет, если добром не отпустят и махну куда ни будь в Крым или в Сочи. Буду там нежиться на песочке, и пускай Черное море целый месяц ласкает мои уставшие ноги и восстанавливает истраченные за год силы. Да и мужу надо отдохнуть. Уработался в мрак. Ни днем, ни ночью покоя не дают эти дела. Позвонят среди ночи, и мужик пропал на неделю, а то и больше. Чем он там занимается только? Даже собственная жена и та ничего не знает о делах своего мужа, вот дожилась».

Елена Сергеевна сделала последний глоток и отставила чашку в сторону. «Потом помою», — решила она и направилась в прихожую, размерами с приличную комнату, на ходу открывая замок своей кожаной сумочки и доставая из нее помаду. Придирчиво оглядела всю себя в зеркало и, не найдя к чему можно было бы еще придраться, удовлетворенно направилась к выходу. «Черт, — вспомнила вдруг она, когда уже открыла первую входную дверь, — чуть не забыла, вот было бы грому. Лике же сегодня утром надо в университет бежать. Она же просила обязательно разбудить ее, когда буду уходить». Елена Сергеевна вернулась назад и подошла к ее комнате.

— Лика, вставай, — просунула она голову в дверь. — Солнце уже взошло, и тебя ждут великие де…

Незаконченная фраза повисла в воздухе, и ошарашенная мать уставилась ничего не понимающими глазами на пустую кровать дочери. Лики в комнате не было. Бог любит троицу, как говорится. Не было ее и в туалете, и в ванной ее тоже не было, и на кухню она тоже не заходила. Женщина обошла всю квартиру, даже на лоджию выглянула в надежде, что дочь спит там, спасаясь от ночной духоты, но все было напрасно. Славная доченька как сквозь землю провалилась. «Хоть бы позвонила, — расстроенная мать устало опустилась на пуфик в прихожей. — Знает же, какое сейчас время… А может она на дачу поехала? — стала она успокаивать себя. — Хотя, какая, к чертовой матери, дача? Ей же сегодня в деканат надо». Женщина достала из сумки мобильный телефон и набрала дочкин номер. Телефон молчал. Повторив набор еще несколько раз, она, наконец, поняла, что абонент телефон выключил или находится в зоне недосягаемости. Тогда она набрала телефон мужа.

— Алло, — услышала она его знакомый баритон, — полковник Смирнов слушает.

— Это я, — вздохнула она.

— Слушаю, милая, — голос полковника сразу же потеплел. — Уже соскучилась?

— Лика пропала, — чуть не плача выпалила она, чувствуя, что еще немного и слезы хлынут из глаз ручьем.

— Подожди, подожди, не паникуй… Как пропала?.. Ничего не понимаю… Она, что, дома не ночевала?

— Да, — сдерживалась из последних сил Елена Сергеевна. — И телефон ее тоже не отвечает.

— Паршивка, — отец выругался в трубку. — Совсем распустилась! Лен, ты только не волнуйся, — стал он успокаивать жену. — Ей уже девятнадцать лет, думает, что взрослая стала и родителей можно теперь ни во что не ставить. Загуляла где-то с подругами.

— А почему телефон молчит? — всхлипнула Елена Сергеевна. — Такого никогда раньше не было.

— Ты о чем?

— О том, — вскрикнула женщина, — что дома ее нет, и что телефон молчит…

— Все когда-то происходит в первый раз, — Елена Сергеевна услышала в трубке, как муж чиркнул спичкой, прикуривая сигарету. — Страшного ничего не произошло. Вечером объявится твоя ненаглядная, никуда не денется.

— А если не объявиться? — Елена Сергеевна тоже достала из пачки сигарету и стала нервно чиркать колесиком зажигалки. — Если не объявится, что тогда?

— А ты себя в ее годы вспомни.

— Так то же я… И потом, я же была с тобой.

— Ты только не нервничай. Извини, дорогая, одну минуту, — прервался он на полуслове, отдал какое-то распоряжение подчиненному и забасил снова в трубку: — Езжай на работу и не о чем таком не думай, еще ничего не случилось, поняла…

— А если случилось?

— Я тебе говорю, что ничего не случилось! — повысил голос Александр Васильевич. — У нас толковый ребенок, и я не думаю, что она по своей дурости могла вляпаться в какую ни будь историю.

— А может, она в аварию попала! — слезы заполнили глаза матери. — И сейчас лежит бедненькая, вся переломанная, в какой ни будь больнице, а ты говоришь, что мне надо ехать на работу и заниматься там какой-то фигней. Да пропади она пропадом, твоя работа!

— Хорошо, — сдался он, — не кричи. Я сейчас распоряжусь, и через час ты будешь знать, что твой ребенок ни в какой больнице не числится, а, скорее всего, еще дрыхнет после ночной гулянки у одной из своих подружек.