— Точно, — подтвердил второй. — Она мне уже звонила!

— И мне, — улыбаясь, добавил Коршун.

Эпизод ХVII

Свет пропал и паровозы с пассажирами тоже. Все исчезло, как будто никогда их здесь и не было. Остался только мрак, спокойный тихий и безмолвный…тишина и темнота.

— А люди где делись? — прошептала Лика и испуганно прижалась к Лорману. — Вообще, куда все делось к чертовой матери?

— Ты меня спрашиваешь?

— А здесь, извини, разве еще кто-то есть кроме нас?

— Не знаю…Только что были.

— И где они теперь? Испарились? — Лика рассмеялась нервным смехом. — Люди, блин, где-е вы-ы? — прокричала она в пустоту и затихла, прислушиваясь…

— Все уехали, — пошутил Лорман. — Быстро так, взяли, собрались и уехали.

— Сволочи…

Парень снова включил фонарик и стал медленно водить лучом света по стенам.

— Ты что понимаешь? — спросил он, когда луч добрался до потолка и застыл на разбитом светильнике. — Фигня какая то… — луч скользнул по потолку дальше, и там наткнулся на тоже самое — разбитые плафоны и торчащие провода, еще дальше — и все опять тоже самое… Почти черный потолок, раздолбанные плафоны и изуродованные стены. — Похоже, что здесь черти веселились, — сделал он вывод. — Пир на весь мир…шабаш, то есть.

— Ты еще шутишь? — Лика в недоумении еще плотнее прижалась к парню. — У тебя нервов еще и на это хватает?

— А что остается, — усмехнулся Лорман. — Приплыли, называется… Вот здесь-то, кажется, Воланд свой бал и проводил, — водя лучом света по стенам подземелья, предположил он, — и мы, похоже, с тобой оказались на нем не прошенными гостями… Вот, все и сгинули, — якобы сожалея о случившемся, деланно вздохнул он. — А представляешь, ведь почти могли увидеть, как здесь голая Маргарита носилась по залу на метле… А хочешь, сказку расскажу? — вдруг ни с того ни с сего спросил он и посмотрел на Лику.

— Какую еще сказку? Тебе, что в жизни сказок мало?

— Сам придумал…

— Давай…если хочется, — пожала она плечами. — Сейчас это именно то, что нам надо…

Голова болит и кружится,

Тошнит и колит в боку…

Голова, что-то вспомнить тужится,

Только, что…понять не могу?

— Прямо про нас, вернее, про тебя, — тут же поправилась она. — Я ничего не могу понять, а ты вспомнить… Хорошая сказка! Знаешь, что, — Лика перекрыла ему рот ладошкой, — хватит. Хорошая сказка и конец, самое главное, что у неё хороший! …Но дубовая ушами хлопнула и вошла в предсмертный экстаз, happy and по-русски, белая горячка — по-немецки, блевотина — по-американски…

— Еще не все…

— Пожалуйста, остановись… — попросила она. — Стишок хороший, но я просто устала от поэзии. Тонкий мир, мелодия чувств, и все такое… — девчонка встала на носочки и, запрокинув голову кверху, потянулась к его губам. — Все так возвышенно и романтично, любимый… Одна просьба только, если можно, конечно, своими словами, пожалуйста.

— Своими словами, — Лорман задумался. — Если своими словами, то… Я тебя люблю… Кажется…

— Что-то быстро уж очень ты влюбился, — Лика хитро прищурилась. — Всего-то один раз поцеловались.

— А чего меня тогда на стихи потянуло?

— На что?!

— Все…проехали, — парень постарался от неё отстраниться. — Давай лучше подумаем, как нам отсюда выбираться.

— Сам начал…

— Может, здесь все так и было.

— Это ты про Маргариту.

— Про всё.

— Это когда было-то, — возразила Лика, — и, вообще, все это писательские выдумки!

— Не скажи, — не согласился с ней Лорман. — Человек сам придумать ничего не может. Все давно уже до него придумано и хранится в общей базе данных. А человек, по большому счету, тот же компьютер, только и может, что информацию с диска считывать и заносить к себе в память, а затем, при необходимости её распечатывать, выдавая уже за свое творение. Весь фокус в том, что один этой базой данных может пользоваться, а другой нет. Вот и получается, — подытожил он, — что Булгакову просто кто-то всю эту историю нашептал на ушко, может, тот же Воланд, а он лишь её придал гласности. И еще… вселенная ведь бесконечна?

— Ну…

— Как и наше сознание! — добавил Лорман. — Вот и получается, что все, что когда-нибудь, было придумано и написано, вполне вероятно, что где-нибудь и, когда-нибудь, могло уже, да…произойти. И совсем не обязательно, что на нашей планете.

— И то, что с нами сейчас происходит, тоже, хочешь сказать, уже было? — не поверила она ни одному его слову. На что он философски заметил, что время движется со скоростью где-то около двух тысяч километров в секунду и, вполне возможно, что даже и по кругу, виток за витком. Иначе, откуда берутся все эти предсказатели?

— Мне страшно, — прошептала она. — Скажи лучше, ты знаешь, куда мы попали и все, что мы здесь видим — это правда?

Лорман не ответил. Ему бы тоже сейчас занять смелости не помешало бы, но ведь кто-то из них должен же был сейчас не бояться… Вот он и не боялся, в кавычках, конечно, рассказывая всякие небылицы.

— Эй, — позвала она, — чего молчишь?

— Не знаю — признался Лорман. — Я, если серьезно, вообще, ничего уже не знаю и ничего уже не понимаю, что здесь происходит и куда мы с тобой, в какую такую черную дыру провалились…

— И здесь нет никаких чертей?

— Кроме нас с тобой, — рассмеялся он.

Если бы он сейчас мог видеть её лицо, то он бы заметил, как оно все у неё пошло красными пятнами. Он трепался, а она ему почти уже поверила.

— Ты, ты…

— Пойдем, — вздохнул он и взял её за руку, — здесь где-то обязательно должен быть выход.

— Да?! — Лика со злость рванула её на себя и не сдвинулась с места. — Ты мне это уже сколько раз говорил сегодня? Сто раз, двести? На улице уже вечер, а мы с тобой все здесь лазаем как два шизоида и глазеем на эти раздолбанные достопримечательности, — она развела руки в разные стороны. — Сначала мы не могли выйти из тоннеля, все выходы завалило, а теперь… Что нам мешает это сделать теперь, когда мы выбрались на станцию! Где здесь выход? — почти кричала она, поворачиваясь на месте. — Или это снова не станция, — и она вырвала из его рук фонарик и побежала к краю платформы. — Тогда что это? Что это за еще один запасной аэродром в подземелье без света и людей? А стены, — и она скользнула по ним лучом света. — Плитка отлетела, все в саже, как будто здесь бомбы взрывали, а эти кострища на перроне… Здесь только наскальных рисунков не хватает на стенах: уродливых человечков с копьями и мамонтов, но мне кажется, что они скоро непременно появятся, если придерживаться твоей долбанной теории возвращения времени…

— Лик, — попробовал перебить её Лорман.

— Что Лик, что Лик… — передразнила она его, заводясь еще больше. — Еще минуту назад мы видели с тобой, как все здесь сверкало и шевелилось, а сейчас… Сейчас здесь стойбище первобытного человека! Мы с тобой перескочили с одного временного витка на другой. Жди, скоро здесь пещерные медведи появятся.

— Не появятся.

— Да? Они как раз и водятся в пещерах.

— Это не пещера.

— А что это по твоему, — закричала она в истерике, — станция метро, да?

— Да, — ответил Лорман, сам в это, веря очень слабо.

— И какая же это, по-твоему, станция?

— Таганская, кажется…

— Что?! — вырвалось у неё. Девчонке, явно, показалось, что она ослышалась. — Издеваешься, да? Какая это станция?

— Таганская, — повторил Лорман.

— Таганская? — все еще не веря в услышанное, переспросила Лика. — Ты сошел с ума, да?

Вместо ответа, Лорман подошел к ней, взял у неё из рук фонарик и, вернувшись на середину платформы, посветил на ближайшую стенку с полуразрушенным профилем героя— танкиста.

— Иди сюда, — позвал он её. — Узнаешь? — и, не дождавшись ответа, спокойно спросил: — Так кто из нас с рельс съехал, я со своей станцией, или ты со своими медведями?…