Дальше — только пустой зал с разорванным во многих местах белым экраном, догоревшим почти костром и скрючившимся возле него одиноким человеком. Человек был жив, это волк понял сразу. От мертвых исходил совсем другой запах, запах смерти, что ли? Этот же разлегшийся вдоль костра оборванец пока еще вонял совсем по-другому. Если бы волк мог улыбаться, он бы сейчас улыбнулся, а так только клыки оскалил. Так ему пахнуть осталось совсем не долго. Зверь улегся в дверях на живот и затаился. Человек был всегда опасен, даже спящий…

Человеку сегодня тоже повезло. Всю неделю не везло, а сегодня вот…повезло. Сегодня он набрел на этот заброшенный кинотеатрик и решил здесь обосноваться. Места здесь было много и стульев тоже, что было очень важно, так как они обладали одним важным физическим свойством, горючестью. Так что на пару недель он себя теплом обеспечил. Да и с питанием здесь тоже было все в порядке. Ресторан на Павелецком вокзале, до которого отсюда было рукой подать, был, конечно, давно пуст, как и все закрома родины, запасы вагонов-ресторанов в поездах навсегда застывших около некогда оживленных перронов, тоже. Но зато чудом уцелел небольшой подвальный складик продуктов от какого-то маленького магазинчика, приткнувшегося прямо к зданию кинотеатра. Магазинчика, конечно, давно уже не было, а вот складик сохранился, наверное, потому, что был спрятан в подвале. Кроме консервов, пригодных еще для пищи, человеку достались в подарок от судьбы несколько блоков сигарет и одна бутылка самой настоящей водки.

Пир продолжался недолго. Оборванца сморило после первой же выпитой рюмки и куска консервированной ветчины. Четыре дня голода и холода сделали свое дело. Он даже не успел добраться до сигареты, когда, пережевывая еще очередную порцию колбасы, стал заваливаться на бок Тепло от выпитой водки внутри, тепло от разгоревшегося костра — снаружи… Что еще человеку надо в холодную зимнюю ночь?

А во сне он видел, как входил в этот же самый кинотеатр, в котором сейчас и находился, только это происходило тогда, когда здесь все еще было по-другому. Почему-то тогда было лето, и он был совсем на себя не похожий. Такой весь ухоженный и пахучий, в дорогом английском костюме и белоснежной сорочке с пижонским галстуком, приехавший сюда только что из салона красоты, где ему сначала полтора часа делали массаж вихлястые и задастые телочки, а затем еще столько же времени они же еще и приводили в порядок на руках его ногти, подпиливая их и подкрашивая. После девочек, опустошенный и удовлетворенный он и приехал в этот кинотеатр набраться, так сказать, духовности. Дорогая, очень дорогая, столько и денег ни у кого нет, сколько она стоит, машина, осталась сверкать на улице, а он продефилировал со своей, такой же, как и машина, сверкающей женой в зал. Все тогда было так красиво и замечательно, совсем другая жизнь была, теперь даже во сне такое не снилось, первый раз вот, за много лет…Он даже тот фильм во сне вспомнил, который они тогда смотрели, что-то про очень большого черного волка… Как было тогда здорово и как ему теперь не хотелось просыпаться, кто бы только знал…

Человек даже не понял, что происходит, когда открыл глаза и увидел перед собой оскалившуюся пасть хищника… Скорее всего, он даже не поверил в увиденное… Не успел поверить… И беззубая улыбка на его давно небритом, измученном лице была единственным, наверное, тому подтверждением…

Эпизод XV

Море успокоилось, шторм прекратился так же внезапно, как и начался. Тяжелые синие тучи стали развеиваться, и мокрая палуба вскоре заиграла в первых, коснувшихся её лучах солнца, пусть еще слабых, но уже реальных вестников появившейся надежды. Никелированные поручни заблестели, и даже рваный, изодранный в клочья парус, мертво нависший своими лохмотьями над яхтой, и тот как-то преобразился. Не сказать, что он стал лучше выглядеть, нет, просто он перестал быть мрачным; слегка потрепанным, пожалуйста, но только не мрачным. А в лучах солнца, особенно после такого урагана, когда не только парус, а вся лодка трещала по швам, словно старая посудина, даже такая рванина как он, могла снова сойти за парус. Могла…но только первое время, пока глаз еще не привык к свету…

Рита спустилась в рубку и попробовала завести двигатели. Те только чихали, чуть схватывали, но не заводились. «Парус порвался, — печально вздохнула она, — моторчик сломался…» Ей потребовалось еще пятнадцать минут, что бы окончательно в этом убедиться. Первоклассные дизельные двигатели отказывались её слушаться. В это не верилось, но это было так. Хоть и с трудом, но она, все-таки оставив эту затею, снова выбралась на палубу и прошла на корму яхты. Море совсем успокоилось. За вялыми, чуть пенящимися волнами стал угадываться берег. Тонкая прибрежная полоска жизни издевательски маячила где-то на горизонте. Близко, а не допрыгнешь! Девушка вернулась к парусу, но одного взгляда на это печальное зрелище было достаточно, что бы понять всю безнадежность своего положения. Оставалось…только молить Бога.

Тем временем солнце поднималось все выше и выше и уже через час от его прямых лучей, еще недавно так радовавших глаз и вселяющих надежду некуда было уже деваться. Рита снова вернулась на корму, спустилась на специальную, приделанную для купальщиков площадку, находящуюся около самой воды и стала медленно раздеваться. Штормовка, футболка, бюстгальтер купальника, все полетело в воду. Она осталась только в плавках, потом и они, после некоторого раздумья тоже последовали туда же. Девушка села и опустила ноги в прохладную по сравнению с воздухом воду. Стало немного легче.

Сколько она так провела времени, она не помнила. Распластавшись на площадке, она совершенно спокойно созерцала совершенно чистое, до не приличия голое небо. Сознание потихоньку успокаивалось, его это уже не интересовало. Рука вяло потянулась за фляжкой с водой. Пусто… Последний глоток был уже сделан, ни одной капли влаги, только неприятный запах раскалившейся пластмассы из горлышка. Фляга полетела за борт. Напрягшись всем телом, Рита, схватившись за поручень и тут же отдернув руку, стала медленно приподниматься. Усевшись, она долго еще, прищурившись, смотрела на море, пытаясь увидеть в его совершеннейшей глади, берег суши и…ничего там не видела. Пока еще пришло озарение… Но полоска берега, ставшая со временем еще уже, даже после этого её озарения шире не стала. Яхта, уносимая подводным течением, уходила все дальше и дальше в открытое море, разорванный парус совсем сник, его даже слабый ветерок не трогал, металлические поручни раскалились, а разогретый воздух с каждой следующей минутой становился все больше не пригодным для дыхания… И все это творилось под таким лазурным и чистым небом, что только райских птичек здесь и не хватало…Уж лучше бы оно, это проклятое небо сейчас рвало и кричало как прежде, чем вот так…

Ноги были в воде, но она уже не холодила. Девушка нагнулась и опустила в неё руку: «Теплая…» Но…все равно лучше, чем на солнце. Одно движение и вот уже теплота окутывает все её раскаленное тело. Кайф… Голова тоже уходит под воду, боже мой, как здорово… Кто бы мог подумать, что смерть могла быть так приятна на ощупь… Лика легла на спину и снова уставилась на небо, плыть куда то не имело смысла, сил бы все равно не хватило. Она перевернулась на живот, опустила голову в воду и открыла глаза. Ничего не видно, только зеленая муть да свои расплывчатые руки. Рита набрала в легкие побольше воздуха и нырнула, попробовав уйти как можно глубже под воду, почти получилось. Стало чуть прохладней, но сразу же сдавило виски и очень захотелось дышать, пришлось возвращаться. Вынырнув и отдышавшись, она попыталась найти взглядом оставленную яхту. Та была далеко, но еще не так безнадежно как берег, до неё еще можно было добраться… Белая мечта с красивым названием медленно, но уверенно уходила все дальше и дальше в к линии горизонта. «ОЗИМАНДИЯ», — прочитала она у неё на корме большие красные буквы, которые прямо у неё на глазах стали расплываться и терять форму. Мгновение и все они, одна за другой, стали сползать в воду. Красная кровь, стекающая по наклонной белой плоскости кормы. Белое и красное… Белоснежная посудина и черный, разорванный в клочья парус. Белое, красное и…черное! Растворяющаяся в дымке яхта и сплывающие в воду буквы… Жизнь и уходящие годы…Иллюзияжизни. Эта сторона бытия её больше не интересовала. Еще через час не было видно уже ни яхты, ни берега. Рита облегченно вздохнула, наконец то она осталась совсем одна по середине всего этого райского блаженства… И тогда, когда она вдруг это осознала, когда все вокруг стало принадлежать только ей, ей одной и никому больше, тогда она вдруг поняла, что это ВСЕ…ей совсем не надо. Этот рай…ей был не нужен, какой бы золотой рыбкой она здесь себя не ощущала, да хоть Владычицей морскою… И тогда она решила плыть, все равно куда, лишь бы только плыть, все равно сколько, пока руки не устанут и все равно зачем… И не было в этом никакого смысла, как и во всем её здесь окружающем великолепии. Плыть, плыть и плыть… Пока силы не кончаться и ускользающее сознание не перестанет терзать измученное тело. Плыть, пока… Что может быть, вообще, хуже красоты, которая убивает и нужна ли она, эта красота тому…кто умирает? Странные мысли… Рита об этом не думала. Она, вообще, больше ни о чем не думала; один гребок, второй, третий… Барахтающаяся точка посередине безмолвия, маленькая жизнь в океане вечности, вселенная во вселенной… Б е с к о н е ч н о с т ь!