И, наконец, последний участник разыгравшихся на дороге событий, тот, которого только что с треском рассчитали, тем временем с женщиной на руках осторожно перешел дорогу и так же осторожно положил ее на стриженый газон в тени березки. Затем вернулся к машине и взял там ее сумочку, которую и подложил ей под голову. Еще из машины он захватил аптечку и сейчас, смочив предварительно кусочек ваты в перекиси водорода, принялся осторожно обрабатывать ей лицо. Мимо, по тротуару, шли люди, но даже не останавливались. Шли так, как будто их здесь и не было, избитой женщины и этого здоровяка. Проходили мимо сейчас, проходили мимо и тогда, когда ее избивали, равнодушно отворачивая головы и радуясь тому, что все это происходит не с ними и их, слава богу, не касается.

Потом приехала милиция, а затем и скорая помощь пожаловала. Два дюжих санитара уложили женщину на носилки и понесли в машину. Парень пошел следом, все еще тяжело вздыхая и стараясь не смотреть на ее лицо.

— Спасибо, — прошептала запекшимися губами женщина, когда носилки были уже около распахнутых дверей. — Если бы не вы…

— Это вам спасибо, — парень снял очки и посмотрел на нее своими голубыми глазами. — Что не дали мне превратиться в чудовище, повинующееся твари. И за лицо свое не волнуйтесь, оно немного распухло, но особых повреждений там нет, вам очень сегодня повезло.

— Да уж, — женщина тяжело вздохнула, — повезло, дальше некуда.

Носилки проскользнули внутрь «скорой» и двери захлопнулись. Несколько минут, и машина сначала превратилась в крохотную точку, а затем и совсем скрылась из виду.

— Вас можно на минуту? — обратился к нему старший лейтенант милиции. — Что здесь произошло, вы можете описать?

— Нет, офицер, — парень пожал плечами. — Я просто помог этой бедняге выбраться из машины и добраться до газона…

— А куда она врезалась?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Я этого, к сожалению, не видел.

— Да? — офицер недоверчиво покосился на допрашиваемого. — Очень жаль… Документы ваши можно посмотреть?

— Пожалуйста, — человек протянул ему свои водительские права.

— Так…ничего и не видели, Коршун? — офицер недоверчиво посмотрел на допрашиваемого. — С такой фамилией…и не видел?

— Нет…не видел, меньше видишь, — только что уволенный телохранитель не самого последнего лица в государстве усмехнулся, — крепче спишь.

— Я так не думаю, — милиционер зло вернул ему документы, развернулся и направился к разбитой машине. «Что сегодня за день, — сокрушался он про себя, — четвертая авария уже, а конца ему еще и не видно. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Как хочешь здесь, так и работай».

— Эй, ты, что не видишь, — офицер замахал рукой водителю белой «девятки», перегородившей полосу движения, — ты куда прешь, я тебя спрашиваю? Не видишь, авария…

— Да вижу я, командир, вижу. Только где знак аварийной остановки?

— Я тебе сейчас дам знак, — лейтенант поравнялся с его машиной и поднял полосатую палку, останавливая движение. — Давай дергай быстрее, движение не задерживай…

Дослушивать перепалку на дороге Коршун не стал, закурив, он бросил не догоревшую спичку на газон, подождал, пока она погаснет, превратившись в черный скрюченный зародыш, напоминающего какого-то непонятного насекомого и медленно побрел к автобусной остановке. Метров через сорок он обернулся и увидел, что к месту аварии уже прибыл эвакуатор, и к бамперу разбитой «Тойоте» рабочий в красной жилетке уже цеплял трос, чтобы тащить ее на платформу. «Быстро работают, — Коршун сделал последнюю затяжку и недокуренный «бычок», кувыркаясь, полетел под колеса пролетающих мимо автомобилей. — Пойти нажраться, что ли?»

В подошедший через пять минут к остановке автобус он садиться все-таки не стал, решил ехать на такси.

— Куда? — спросил водитель, когда тот уже устроился на переднее сиденье подлетевшей желтой «волги».

— На Лубянку…

Больше вопросов водитель не задавал. Машина неслась по городу, Коршун смотрел в окно, и провожал взглядом обгоняемые машины и троллейбусы, мелькающие дома и ларьки, смотрел на как всегда спешащих, куда-то пешеходов и…ничего этого не видел. Челюсти его были сжаты, глаза, спрятанные за темными очками, прищурены, а на скулах перекатывались желваки. «Четыре месяца работы, — ругался он про себя, — и все коту под хвост, и все, из-за какой-то бабы. Откуда ты только взялась на мою голову…»

— Приехали, — прервал его мысли водитель. — Пятьдесят рублей, пожалуйста.

Коршун очнулся. Такси стояла прямо напротив главного входа, пожалуй, самого знаменитого дома в России. Расплатившись, он тяжело вздохнул, вышел из машины и стал быстро подниматься по ступенькам. Предъявив на входе часовому свое удостоверение, он прошел внутрь. Большая, массивная дверь за ним медленно закрылась. С этого момента, можно сказать, для этого человека и начался совершенно другой отсчет времени.

Эпизод VII

Поднявшись по лестнице на четвертый этаж, Коршун повернул направо и по длинному коридору прошел почти до самого конца/ Не стучась, открыл массивную дверь и оказался в невзрачном предбаннике с одним письменным столом выпуска середины прошлого века, огромным, под потолок фикусом и с обязательным ко всему этому приложением — немало уже повидавшей на своем веку секретаршей. За долгие годы, проведенные в этой комнате, она так сроднилась со всем этим старьем, что представить ее и предметы интерьера по отдельности, например, фикус в пустыне, стол в казино, а пожилую секретаршу в кровати начальника уже не представлялось возможным. И если первые два варианта были еще не совсем смертельны, то последний постельный вариант представить было уж совсем невозможно, если только самую малость. И непременно в кирзовых сапогах, а если и не в сапогах, то хотя бы в портянках на голую ногу. В общем, представить её, конечно, можно было, но только в портянках, в сапогах, в чем угодно, в форме офицера НКВД с маузером через плечо, но только не голую и не в кровати.

— Его нет, — доложила она Коршуну, не поднимая даже головы от стопки исписанной бумаги, аккуратно разложенной перед ней на столе. Для неё он был лишь ещё одним пустым местом, неизвестно зачем пожаловавшим к её начальнику.

— Ничего, я подожду, — сказал он, прошел к стоящим вдоль стены стульям и присел на один из них.

— Будет через час, — женщина мельком, явно без всякого интереса взглянула на вошедшего и снова погрузилась в свои бумаги.

— Я не спешу.

— А может и того дольше, — уточнила она после паузы.

— Чем дольше, тем лучше, — посетитель слегка улыбнулся.

— Что так невесело? — женщина оторвалась от своих бумаг и снова посмотрела на Коршуна, но теперь уже взгляд ее задержался на нем немного дольше, чем когда он только бесцеремонно ввалился в ее владения.

— Да так, — отмахнулся он.

— На ковер что ли? — догадалась она.

— Что-то вроде…

— Сочувствую.

— Я сам себе сочувствую, — он поднялся и направился к двери. — Пойду покурю.

— Иди, — женщина понимающе кивнула.

Полковник объявился намного раньше, чем она обещала. Коршун еще только настроился ждать, а полковник уже был на месте.

— Ты? — удивился он его появлению в своих стенах, когда разогретый и в мокрой от пота рубашке ввалился сюда после езды на своей черной «волге» по раскаленному городу.

— Так точно, — вскочил со стула и вытянулся в струнку Коршун.

— Жди, вызову, — бросил тот через плечо и скрылся за массивной дверью своего кабинета. Ждать пришлось не долго, через пять минут тетка подняла черную трубку массивного аппарата и тут же вернула ее на место.

— Вас, — сказала она и указала глазами Коршуну на дверь, ту самую, за которой только что скрылся начальник.

Офицер поднялся.

— Не пуха, — пожелала женщина, удивляясь своей доброте.

«Да пошла ты», — послал он ее про себя и уже вслух добавил: — К черту.