Все еще ничего не соображая и ничего не понимая, она поднялась с пола, доковыляла до разбитого трюмо, где валялась пачка сигарет, закурила и пошатываясь, как с большого бодуна, потащилась на балкон. Все вернулось на круги своя. Снова распахнутый халатик, голые сиськи и… «приходите все, кому только вздумается!» «Надо же, — усмехнулась она затягиваясь. — Они даже меня не изнасиловали…кажется?»

Его она увидела, когда он, как ни в чем не бывало выходил из своего подъезда.

— Эй, — захрипела она и замахала ему рукой. — Стой!

Мужчина послушался и остановился, поднял голову, увидел её, счастливую, улыбнулся и тоже помахал ей в ответ. Затем постучал пальцем по циферблату своих часов, развел руки в стороны, что мол, некогда и заспешил куда-то по своим делам. «Устроил мне здесь групповуху, — она вдруг отчетливо вспомнила, что это именно он заехал ей в челюсть и теперь спокойненько чешет по своим делам. — Эй, придурок, стой… Я кому сказала, — закричала она и бросилась в комнату напяливать на себя одежду…

— Стою, — Коршун удивился её настойчивости. — Неужели и правда хочет? Вот привязалась…

ЭПИЗОД Х

Мясо уже почти подошло. Ароматный запах приятно щекотал ноздри и гнал слюну. Осталось только набраться смелости и проглотить его. И если бы можно было это еще сделать и не пережевывая его, то, вообще, было бы хорошо. Две выпотрошенные крыски, нанизанные на тонкий металлический штырь, висящий над костром, были почти готовы. Лорман, для верности, еще раз повернул их другой стороной к огню и вернулся к больной.

Девчонка снова стонала и металась, и «одеяло», хоть как-то прикрывавшее её воспаленное тело снова развалилось, превратившись в рваные куски кожзаменителя, которым когда-то были обтянуты в вагонах метро сидения. Лорман склонился над ней и положил ей на лоб свою холодную руку. Хоть какая то польза…

Температура снова росла, и он совершенно не знал, что же ему, черт возьми, с ней делать? И с температурой, и с ней самой…Нашла время болеть. Единственное, что он знал точно, так это то, что если он так будет и дальше её «лечить», как экстрасенс — ладонью, то она непременно умрет и, возможно, что очень даже скоро. «Что же делать?»

Парень вернулся к своим крысам. Твари были готовы к употреблению, можно было садиться и жрать. Лормана передернуло…Он снял штырь, но есть не стал, отложил его в сторону, что бы мяско чуть остыло. «Соли бы… — мелькнула издевательская мысль, — и кетчупа…» Подкинул в костер пару досок и снова вернулся к больной. Трапеза подождет, есть дела и поважнее… Сухие, потрескавшиеся, что-то шепчущие губы… Закрытые, впавшие глаза… Спутанные, грязные волосы… «Что же делать? — парень сам чуть не плакал от бессилия. — Что то же надо делать… Нельзя же вот так просто сидеть и смотреть как она умирает. Лучше бы мы сгорели в той проклятой пропасти, чем вот так…» Лорман открыл портфель и вытащил оттуда почти пустую бутылку водки, отвинтил крышку и уже было, собрался допить остатки, когда его вдруг осенило…

В одну секунду самодельное «одеяло» разлетелось в стороны, и он принялся расстегивать ей блузку. Когда с этим было покончено, он принялся за джинсы. «Ремень, молния, — комментировал он на ходу свои действия, — вот так. Прости, дорогая, что без разрешения… Теперь все это стаскиваем… Вот так, хорошо… Не волнуйся, трусики твои на месте, тебя ни кто не насилует. Всего лишь легкая эротика! Теперь делаем так, — и смоченный в водке скомканный платок принялся гулять по её голому телу. Сначала шея и грудь, затем живот и ноги. — Теперь переворачиваемся на живот и все сначала, сверху вниз… — в самом конце он осторожно протер ей все лицо, а сложенный втрое платок положил на горячий лоб. — Вот так, дорогая моя, только попробуй мне потом сказать, что я за тобой не ухаживал. Попробуй мне только не выздороветь, сам убью…Все, операция закончилась, одеваемся… Джинсы, блузка, одеяло, спи…» Лорман вернулся к костру, поднял бутылку и посмотрел на свет. «Должно хватить еще на раз, а там… — он вздохнул, с сожалением рассматривая прозрачную жидкость. — Будем надеяться, что ты поправишься, и тебе эти остатки не понадобятся».

Крысы уже остыли. Пришлось их снова немного поджаривать. Минута, другая и шашлык снова аппетитно заиграл в свете переливающихся углей. Снимай и ешь… Лорман поднес мясо ко рту… и закрыл глаза. «Немного смелости и… — стал он себя уговаривать. — Мясо как мясо. Будем думать, что это маленький заяц, который под землей немного мутировал. Ушки слегка уменьшились, зато хвостик вытянулся…» Он вспомнил, как отрезал этому «зайцу» голову в несколько подходов, сдирал шкурку и прочищал брюхо… От одних воспоминаний в животе забурлило и подкатило к горлу, а что еще предстояло…«Ну все, Рембо, давай…если хочешь выжить. Так надо, солдат…» — последний вдох и его зубы впились в крысу, пусть даже и жаренную… Рвало его долго и сильно, до слез в глазах и помутнения в головке, рвало так, что думал, все кишки на рельсы вывалились…Солдат хренов!

Первое, что он сделал, когда вернулся к «столу», так это взял шомпол и с такой силой зашвырнул его вместе с мясом в темноту, что долго еще по подземелью летал звон от его падения. Наелся…больше не хотелось! Он склонился к Лике и потрогал лоб. Жар стал спадать. Во всяком случае, ему так показалось. Хорошо было уже и то, что девчонка затихла и перестала бредить. «Может и выздоровеет, — Лорман еще раз поправил на ней метрополитеновские шкуры и поднялся. — Не может, а выздоровеет, идиот… Правда?»

Девчонка не ответила. Она его не слышала. Она сейчас была совсем в другом месте. Где? Там, где ярко светило солнце, а не этот костер, где зеленела трава и цвели цветы, где её окружали только красивые и хорошие люди, а не этот неудавшийся крысоед, где звенели в упряжках колокольчики и пели птицы, где все было так хорошо и прекрасно, что это никогда не могло быть правдой. Догадались? Нет, вы ошиблись, совсем даже и не в раю, гораздо ближе к нам и очень далеко от неба…Парень с надеждой бросил взгляд на больную и принялся за костер. Тот почти затухал и, надо было шевелиться. Подбросив в него дров, несколько спинок и ножек от стульев, которые он нашел в одном из служебных помещений, примыкающих к станции, он еще раз поправил на лежащей то, что называлось у него «одеялом» и, взяв с собой только фонарик и нож, скрылся в темноте. Больную он «вылечил», осталось теперь найти только выход на улицу и все, можно сказать, приехали… Какое то время после этого из темноты были слышны еще его шаги и виден блуждающий по стенам луч света, но вскоре все затихло и пропало. Тишину нарушал чуть потрескивающий костер, начавший уже разгораться, а темноту — его, набирающие силу, язычки пламени… Жизнь продолжалась, но Лике до всего этого сейчас не было совсем никакого дела…

Дворец был сказочным, не один год строился, а сколько денег было вбухано, зато… Сама императрица Екатерина Вторая посетить изволила, очень её Величеству здесь понравилось. И дворец, и парк с цветочной оранжереей, и самый настоящий театр, конечно, что граф здесь устроил. Театр ей понравился больше всего. Любой столичный театр позавидовал бы такой труппе, какие талантливые актеры, хоть и крепостные…

— А голоса… — императрица восторженно прикрыла глаза, заново переживая все увиденное и услышанное на сцене. — Россия может такими голосами гордиться, граф.

— Все только ради вас Ваше Величество, — граф улыбнулся и склонил голову в легком поклоне. — Все только ради вас…

— Ох, и плут же ты, граф… как стелится, как стелиться, — царица взяла его под руку и увлекла в тень аллеи. — Выкладывай, что у тебя еще на уме, пока я добрая. Небось, опять со своими прожектами приставать будешь?

— Не сегодня, Ваше Величество, — граф снова улыбнулся. — Такой праздник, разве без вас, — он развел руки в стороны, — это все могло быть возможным?

— Ох, лиса… ох, граф, ты и лиса, — рассмеялась она. — А если я «да» скажу? Ты же сам меня потом в вольнодумстве и обвинишь! Нет, конечно, я с тобой соглашаюсь. Без меня в этой стране, вообще, ничего не возможно! А вот здесь, — императрица остановилась, — мне кажется, чего-то не хватает. Не большой такой скульптурной композиции…