Полковник снова снял трубку с аппарата и набрал номер.

— Да, майор Шпилев слушает… — услышал он.

— Олег, Смирнов беспокоит… Узнал, что по моему делу?

— Узнал, Александр Васильевич, минутку…

Пока он копался, Смирнов чиркнул колесиком зажигалки и принялся в упор рассматривать крохотное пламя. «Самая большая температура на самом кончике, — вспомнил он вдруг из учебника химии. — Там, где пламени совсем уже и не видно…»

— Вот нашел, — загудел майор в трубке. — В протоколе с места аварии указано, что машина вашей жены врезалась в серую «девятку», государственный номер…

— А джип? Она же въехал джип…

— Не знаю, Александр Васильевич, — Смирнов услышал в трубку, как тот чиркает спичкой и прикуривает сигарету. — У меня на руках документ… Автотранспортное средство зарегистрировано на гражданина Коршуна…ВАЗ 2109, номер…

— Спасибо, это я уже слышал, — полковник медленно положил трубку на место.

Открылась дверь и на пороге застыл бледный Кудрявцев. Он еще не успел переступить порог здания, а ему уже все доложили и теперь он ни живой, ни мертвый ждал дальнейших распоряжений своего начальства.

— Проходи, — полковник указал на кресло. — Рассказывай…

— Что именно? — офицер подошел к столу, отодвинул стул и сел.

— Все! Где были сегодня ночью с этим… — Смирнов скривился, — что делали и что видели? Все по порядку, сначала и, до конца…

— Ночью брали показания у гражданки Рощиной, — начал он, — пытающейся, как и её родная сестра, покончить жизнь самоубийством, посредством метрополитена.

— Почему же не покончила?

— Не успела товарищ полковник, — на лице офицера не дрогнул ни один мускул.

— Почему не успела?

— Я не дал.

— Так и докладывай, — разозлился полковник. — И не хрен здесь сопли жевать. Я же сказал: все коротко, конкретно и ясно, чтобы дураку было понятно. Понял?

— Так точно…

— Продолжай.

Коротко не получилось. Полковник старался не пропустить ни одной мелочи, вплоть до того, что Коршун ему рассказывал просто так не по делу? Бедный Кудрявцев, пришлось потеть и вспоминать все их ночные разговоры, да еще и под пристальным взглядом своего начальства. Когда допрос закончился, было почти девять, без трех минут…

— Допрашивали, говоришь, Рощину в психушке? — полковник потянул шею и вернулся к тому, с чего они и начали.

— Так точно, — старший лейтенант поднялся с места.

— А затем ты сидел в машине и ждал, пока он ссать бегал?

— Так точно.

— И сколько он бегал?

— Минут десять, — прикинул в уме офицер. — Может быть пятнадцать…

— Так десять, твою мать, или пятнадцать?

«Вот пристал…», — Кудрявцев чуть в слух не послал его, про себя.

— Пятнадцать.

— Все, свободен, — полковник опустил голову и замолчал.

— Я могу идти?

— Да, — полковник устало провел двумя ладонями по лицу, сказывалась бессонная ночь, — можешь идти. Указания получишь позднее, займись текучкой.

— Есть, — офицер развернулся и направился к выходу. Экзекуция, слава тебе Господи, закончилась.

— Для сведения, — голос полковника догнал его уже в дверях, — Психбольная Рощина из больницы сегодня ночью сбежала, прикончив при этом санитара. Скальпелем по горлу, как говориться…и думаю, что не без помощи твоего бывшего начальника — капитана Коршуна…

Закрыв дверь своей квартиры, Коршун подошел к лифту и нажал кнопку. Лифт загудел и стал медленно подниматься. Подъезд, так точно был другой, стены другого цвети и только что выкрашены. «Может и, правда, — обречённо подумал он, — сейчас конец шестидесятых? Домик только что сдали, а та старая, что я встретил здесь минут пять назад, еще так весела и молода… Прыг-скок каблучками, джинсами интересуется… Вчера в метро старуха, сегодня здесь… Не много ли старушек на мою голову?» Что-то скрипнуло, грохнуло и…двери открылись. Шаг, и… Его спасло только чудо. Как он успел ухватиться пальцами за порог и не свалиться в шахту, только богу и было известно… Вниз полетела только сумка, выпущенная при падении. Слабый шлепок и… Хорошо, полетела только сумка, стук мог быть и посильнее! Мог быть, но…Он глянул вниз. Вполне можно было и разбиться. «Мишку бы сюда, — вспомнил он знакомого прыгуна с небоскребов, любителя острых ощущений, — посмотрел бы я как он каплей бы здесь спланировал со своим парашютом». Его передернуло, седьмой этаж все-таки. Мишку стало жалко, вернее себя… «А что, это идея, — Коршун перехватился и стал подтягиваться. — Надо бы подкинуть ему идейку… Это тебе не с Останкинской башни прыгать, здесь уж наверняка… Метр влево, метр вправо… Точное приземление гарантировано!»

Лифт ожил и стал опускаться. Девятый этаж, восьмой… Время остановилось, кабина лифта — нет! «Не успею, — понял он в долю секунды, следя за тем, как быстро опускается на него его ржавое днище. — Пополам разрежет…» Седьмой… Кабина поехала дальше. Одним пассажиром стало больше… Если бы убрать дом, вернее, сделать его прозрачным, а опускающуюся кабину заменить куполом парашюта, то картинка сразу бы стала узнаваемой. Ничего нового! «Шестой, пятый, четвертый, — считал он мелькающие этажи, — кольцо, третий, второй… Сейчас размажет…» Коршун разжал пальцы и полетел вниз. Есть, прямо в точку… Резкая боль в ноге и тут же падение на спину. «Лучше так, чем уж гвоздем в бетонный пол, лифтом по шляпке…» Трос на груди, дышать нечем, кабина в пяти сантиметрах от морды и…шаги выходящих. «Жив! — Коршун облегченно прикрыл глаза. — Перелом ноги и Книга рекордов Гиннеса тебе обеспечена!» … Двери закрылись и долго-долго после этого не открывались. Лифт снова сломался и теперь, кажется, окончательно и навсегда…

— Звони… — солдат прижался ухом к металлу двери, прислушиваясь.

— Что толку, не открывает же

— Звони, говорю, там они.

Боец снова нажал кнопку: тру-ля-ля, тру-ля-ля…

«Вот упертый, — дама запахнула халатик, прикрыла дверь в прихожую и плюхнулась на свою, занимающую пол квартиры кровать. — Пошел к черту! Я передумала… Приперся на мою голову, звали тебя!» Но звонок продолжал тарабанить.

— Скотина, — выругалась дама. — Пошел к черту, я сейчас мужу позвоню …

— Открывать не собирается, — понял Баран. — Время тянет…

— Снова уйдет, — согласился второй.

— Не уйдет, — Баран снял с плеча гранатомет, отошел в конец площадке и встал на колено. Что случилось дальше, дама сообразила не сразу… Взрыв, дым, гарь… Выбитые стекла, сорванные с петель двери и куча, вместо одного, солдат в масках рвущихся к её кровати.

— А-а-а, — завизжала она благим голосом и прикрыла глаза руками, спряталась, то есть.

— Чего орешь? — первый же влетевший въехал ей ладонью в челюсть. — Глохни…

— А-а-а, — деваха слетела с кровати и закатилась в угол.

— Где он? — подскочивший Баран наставил на неё пустую трубу гранатомета. Ну, прямо «А зори здесь тихие», последняя сцена…

— Кто?

— Коршун…

— Кто?

— Член твой, кто?! — солдат ткнул пушкой ей в грудь. — Еще раз вякнешь не по делу, и с тобой будет тоже, что и с дверью. Последний раз спрашиваю, где он?

— Пошел на работу, — разревелась она.

— Куда, куда он пошел? — Баран решил, что та просто над ним издевается, сучка городская…

— Он еще час назад ушел, а деньги лежат вон в той тумбочке, только не убивайте меня, — всхлипнула она, — пожалуйста…товарищи бандиты.

— Глохни… — Баран выпрямился и обвел квартирку взглядом. Комнат много, спрятаться есть где. — По-хорошему, значит, говорить не хочешь, Зоя Космодемьянская, твою маму… Что ж, будем по-плохому. Стуков, — заорал он во всю глотку, — неси утюг и паяльник, гранатомета она не боится…

Когда она очнулась, дома уже было тихо и спокойно… Только что купленная и отремонтированная за бешенные деньги квартира перестала существовать. Ребята искали на совесть. Самое интересное, что деньги, много денег, за которыми они, как она поняла, собственно и приходили, раскурочили и перерыли все здесь вверх дном, эти деньги остались, почему-то лежать на самом видном месте не тронутыми.