Последнее, что она видит, это огромное железное колесо, нависшее прямо над её шеей. И все, конец, оно начинает медленно крутиться…

— Едем, — Лика заскочила в вагон и обернулась, поджидая своего товарища по несчастью.

— Конечно, — парень не заставил себя долго упрашивать, и последовал следом за ней. — Куда только?

— Какая разница, — улыбнулась она. — Куда ни будь!

Они уселись рядом на мягкие сидения, и Лорман достал из сумки два огромных гамбургера.

— Прямо здесь?

— Прямо!

— Здорово, — её зубки вошли в чудесную мякоть. — Ну, ты и шмот? — еле выговорила она своим набитым ртом.

— Што чакое? — его рот тоже уже успел набиться.

Ответа он ждал долго. Все-таки, она решила прожевать, прежде чем продолжить.

— Только, что заставил давиться высохшей половинкой корочки, половину от которой сам же и съел, а у самого…

— Что у самого, — обиделся парень. — Можно подумать, что я для себя спрятал.

— Жмот.

— Ты вспомни, где мы тогда были, и о чем думали.

— Это ты думал, — Лика снова откусила приличный кусок и стала жевать.

— Я?

— Конечно, — скосила она глазки в его сторону. — Думаешь, я не видела, как ты трусил?

— А ты?

— Я женщина, — рассмеялась Лика. — А женщинам все можно. Понял?

— Развеселилась, да? — Лорман тоже улыбнулся. — Домой едешь. Забыла, как плеер выкинула?

— Лорман, ты прелесть! — пушистые реснички опустились и снова поднялись, открывая голубые глазки. — Можно я тебя поцелую? Ты решил купить мне новый, да?

— Можно, конечно. — Лорман прикрыл свои, в предвкушении.

— Ты мне не ответил? — затаилась она.

— Размечтался…

— Сам себя целуй, — Лика поджала губки и отвернулась.

— Тогда я тебя?

— Ответ тот же.

— Куплю.

— Можно, — Лика вытянула в его сторону шею, закрыла глаза и сделала губки бантиком. Приготовилась. — Только такой, какой я скажу, хорошо?

— И еще лучше…

— Спа-си-те…

— Тихо, — Лика поднесла к губам палец и прислушалась.

— Что еще?

— Ты ничего не слышал? — она открыла глаза и посмотрела на Лормана.

— Нет, — пожал тот плечами. — А что я должен был услышать, — он улыбнулся, — что тебе еще что-то надо, кроме плеера?

— Кажется, кто-то кричал, — девчонка поднялась с места, подошла к открытой двери и выглянула наружу.

— Ну?

— Никого нет, — Лика прошлась взглядом по всему залу, но выходить из вагона предусмотрительно не стала, — пусто…

— Конечно, будет пусто, — согласился парень. — Сама знаешь, что кроме нас здесь больше никого нет…

— Знаю, — девчонка вернулась назад и уселась парню на колени. — Показалось, значит…

— По-мо-ги-те…

Когда они оторвались друг от друга, поезд уже давно ехал. Парень обнял девчонку и посадил себе на колени. Она тоже обняла его за шею и прислонилась к его небритой щеке своей.

— Даже не вериться, что все это закончилось, правда? — вздохнула она. — Не то, что закончилось, а то, что это все это с нами случилось. Вернее, — она закатила глаза, прикидывая, как бы это получше выразиться, — что все, что с нами случилось, это правда? Вот…

— Конечно, не правда, — кивнул Лорман. — Кому скажешь, все равно не поверят.

— А мы и говорить не будем…

— Правильно.

— Ты сейчас куда? — спросила она.

— Домой, помоюсь и на работу. К девяти успею.

— И я домой, — девчонка мечтательно закрыла глаза, представив себе, как она погружается в пенящуюся ванную. — Сначала смыть с себя всю эту грязь, а затем в тепленькую постельку. Обязательно постелю чистенькое белье и буду дрыхнуть до самого вечера, пока не заявятся мои предки. И пусть делают со мной, что хотят. Все равно, хуже и страшнее того, что мы с тобой пережили, все равно уже не будет.

— Мне хуже.

— Почему это? — округлила она глаза. Что для этого типа может быть хуже, чем — то, что уже было.

— С работой могут быть проблемы?

— Ерунда, — Лика облегченно вздохнула. — Ты знаешь, кто мой отец? Не знаешь. Я тебе уже, кажется, говорила по этому поводу, что надо делать. Вали все на этот чертов метрополитен, а если не поможет, подключим моего папика и все получиться!

— Твои бы слова, да…

— Так все и будет, верь мне.

— Лика, ты чудо!

— Знаю.

— Ты мне нравишься.

— Знаю.

— А я тебе?

— Не знаю!

— Ты зануда.

— А ты жмот, гамбургеры зажал!

— А ты?

— Я самая прекрасная женщина на свете.

— Лучше…

— А почему тогда не говоришь мне об этом?

— Что бы, не зазналась.

— Не вижу логики.

— Почему?

— Если мне про это ни кто не будет все время напоминать, то я могу про это и забыть, — Лика снова поджала губки. — Забуду и превращусь в самую обыкновенную дурнушку, которых, и без меня пруд пруди на этом свете. И кто будет во всем этом виноват, я тебя спрашиваю?

— Время, — шепнул Лорман. — Будет виновато только время. Оно всех равняет, и красавиц, и не красавиц…

— До того построения еще, сколько лет маршировать надо, — Лику такая перспектива совсем не смутила. — Лет пятьдесят, точно, без остановок. Кстати, ты не находишь, что мы очень уж сильно разогнались.

— Пускай, — Лорман только покрепче прижал её к себе. — Так приятно, оказывается, ехать. Кто бы мог подумать!

— Мне тоже нравиться, — согласилась она. — Только, если честно, мне хотелось бы уже и приехать.

— И мне тоже, если честно…

Наконец, поезд стал постепенно сбавлять ход. Еще чуть-чуть и за окнами показалась ярко освещенная станция и люди. Много, много, людей.

— Я боюсь, — Лика вдруг прижалась к нему всем телом. — Сейчас выйдем из вагона, а там снова темнота и тишина, и только изуродованные вагоны с выбитыми стеклами и взорванная станция с обвалившимися стенами.

— Не бойся, — успокоил её Лорман. — Ты что не видишь, что здесь все настоящее.

— Вижу, — согласилась она. — Но все равно страшно.

— Поезд остановился, и двери открылись. В вагон стали заходить люди. Ребята, наконец, опомнились и стали против течения протискиваться к выходу. Одна нога в вагоне, глаза зажмурены, другая на перроне…

Маргарита там, стерва голая

На ногах не стоит совсем…

— Раз, два, три… — её рука нервно сжимает его, — открываем…

Все нормально! Ничего не исчезло. Все осталось. Ребята стояли и весело озирались по сторонам. Всюду кипела жизнь. Всюду шныряли люди и горели лампочки, двигался эскалатор и давил на массу в кабинке старенький дежурный. Одни спускались, другие поднимались, одни входили, другие выходили… Все крутилось и вертелось! Всё — работало! Ребята стояли и не верили своим глазам, неужели кошмар закончился, и они вернулись.

— Мы вернулись? — Лика все еще сомневалась в реальности происходящего.

— Да, — Лорман сам еще в это не верил, — кажется, мы и, правда, вернулись… Пошли, что ли?

— Пошли…

— Мы еще увидимся? — Лорман притянул девчонку к себе и обнял её за талию.

— Конечно…

Так, обнявшись, ребята и направляются к шлепающему своими ступеньками эскалатору. До голубого неба им оставалось всего каких то пару минут подъема, а может и того меньше… «Идите, идите, идите… — смеялось им в спину перекошенное лицо с рекламы. Далеко ли собрались лебеди?»

Эпизод II

— …Не очень, — Коршун закончил разговор и раздраженно бросил трубку на место. — Достали…

Офицер устало откидывается на спинку офисного кресла и тянется к стакану с чаем, делает глоток и тут же раздраженно поднимается с места, подходит к окну и выплескивает его на улицу. Чай с лимоном, пока он трепался, давно остыл. Заново включает чайник, вода в нем еще есть, возвращается в кресло и закуривает. Дым медленно, тонкой турбулентной струйкой поднимается кверху. Бесцельно наблюдает, как тот растворяется в воздухе, отравляя его… В голове ни одной мысли. «Лимон жалко…» Чайник закипел и отключился, розовый огонек погас. Стало тихо. Еще две минуты канули в вечность. Часики на стенке тик-так, тик-так… Кто их туда только повесил, анахронизмы эти? Ночь. Первый час. Горит только старая настольная лампа, да и то скоро погаснет. Периодически, что-то там у неё под кумполом начинает искриться и потрескивать, и тогда слабенькая сороковатка начинает мигать, предупреждая о надвигающейся кончине. Затем лампочка успокаивается, и все возвращается на круги своя. Погрузившаяся в ночь, чуть освещенная комната…