— Колонны, Ваше Величество, — граф сразу все понял, — устремляющейся к небу, а на самом верху статуя Миневры… в Вашу честь и в честь Вашего посещения этого убого местечка.
— Такого уж и убогого, граф, — царица хитро прищурила свои умные глазки.
— Теперь нет, Ваше Величество! После Вашего посещения вряд ли кто из Ваших поданных осмелиться назвать это место убогим!
— И во сколько казне обошлась эта твоя «убогость»?
— Обижаете, Ваше Величество…
— Шучу, — Екатерина вздохнула. — Про твою порядочность все знают. Ты, наверное, единственный, кто ко мне в карман еще не залез… Да, — она прервалась и посмотрела на графа, — о чем это я? Совсем отдыхать разучилась… Так чего ты хотел?
— Если это, конечно, для Вас не обременительно будет, — начал он чуть склонившись
— Проси…
— Дочь моя уже выросла, прошу Ваше Величество к себе её взять, фрейлиной. Пора барышне в Свет выходить…
— И сколько ей уже?
— Девятнадцать, Ваше Величество…
— Пора, — кивнула она. — Что ж зови свою красавицу, чай не одноногая будет?
— Упаси Господи, — граф рассмеялся и похлопал в ладоши.
Дочь не заставила себя долго ждать. Оказалась тут как тут и склонилась перед царицей в низком поклоне.
— Разгибайся, давай, разгибайся, — и та веером показала ей как это сделать. — Платье красивое, затылок тоже, ты мне красавица личико покажи.
Молодая графиня выпрямилась и почувствовала как ноги перестают потихоньку держать тело. Первый раз в жизни она так близко видела императрицу. Гордая осанка, величественный взгляд и вместе с тем…живая женщина.
— Да не трясись ты, — царица протянула ей руку для поцелуя, — не кусаюсь я. Какие языки знаешь?
— Французский, немецкий… — начал граф.
— Помолчи, не тебя спрашиваю.
— Еще три, — Лика покраснела, — правда английский не очень, еще учу…
— Умненькая, — сделала вывод Екатерина. — В столицу хочешь?
— Очень.
— Небось, надоело то в захолустье проживать свои лучшие годы.
Девица благоразумно промолчала.
— Надоело, — за неё же и ответила императрица. — Сама в таком выросла. А тебе, уважаемый Владимир Андреевич, выговор.
— За что, Ваше Величество?!
— Такое сокровище от всех прячешь. Девке давно пора замуж, а она у тебя все в барышнях ходит. Жених то есть?
— Есть уже, — граф лукаво посмотрел на свою дочь. — Или я ошибаюсь?
— Нет, — молодая графиня покраснела и отвела глаза в сторону.
— И кто же этот счастливчик? — полюбопытствовала царица.
— Поручик Преображенского полка граф Орлов, Ваше Величество, — сказал граф.
— Да? — удивилась она. — А я думала, что у этого жеребца только полковые лошади на уме, а он смотри, какую себе кобылку то присмотрел, да совсем в другой конюшне… Губа не дура!
— Хорошая партия, — граф улыбнулся. — Орловы всегда верой и правдой России служили.
— Кто же спорит, — Екатерина прищурилась и хитро посмотрела на графа. Она отлично поняла, что имел в виду граф, говоря это. — Только об этом я буду судить сама, с вашего позволения…
— Хотел как лучше, Ваше Величество…
— Вышло, как всегда, — царица усмехнулась. — Где-то я уже это изречение слышала?
— Не могли, — граф покачал головой.
— Почему это?
— Потому, что его еще не произносили, — граф рассмеялся. — Не родился еще тот министр, который это скажет…
— Что ж подождем. Империя большая, у неё времени много…
— Не больше, чем у одного смертного.
— Дерзишь?
— Что Вы, — граф склонил голову, — философствую…
— Смотри мне, дофилософствуешься… Сибирь большая.
Граф побледнел, с неё станет, скажет и забудет, а ты потом всю жизнь по лесам маяться будешь. Хорошо, если пять километров от Валдая или восемь от Бологого попадешь службу нести, почти Европа, а то ведь можно и далее куда загреметь. Забудешь, как вернуться обратно, это уж точно!
— Не бойся, — Екатерина снисходительно ухмыльнулась, — ты мне здесь нужен, — сказала…и резко сменила тему разговора. — А я к тебе тоже не без подарка заявилась, — и она махнула кому-то из своей прислуги, веером плетущейся следом. Не прошло и несколько минут, как «подарок» уже сидел перед ними, вилял хвостом и смотрел на своего нового хозяина черными смышлеными глазами.
— Нравится?
— Очень, — граф нагнулся и взял щенка на руки. — Вот это лапы…
— Когда вырастет, еще больше будут. Смесь волка с собакой, — царица одобрительно потрепала щенка по голове. — Зверь…
— Звать то как, Ваше Величество? — спросил граф и посмотрел на царицу.
— Как, как? — Екатерина вдруг рассмеялась. — Зверь, так и звать Сам посмотри на него, разве ему какая другая кличка подходит?
— Может… Рем?
— А Зверем не хочешь.
— Мрачновато…
— Пусть будет Рем, — кивнула она. — В конце, концов — это, же твой подарок. А графинечку твою беру и даже тянуть с ответом не буду. Хороша мордашка…
— Премного благодарен, Ваше Величество…
— Будет тебе, батюшка, — императрица понимающе усмехнулась. — Можно подумать, что сомневался?
— Я за собаку…
— Дошутишься мне, — императрица снова рассмеялась. Настроение было у неё сегодня хорошее, и даже граф не мог его ей испортить. — А теперь веди меня в свои покои, хвастайся дальше…
К этому времени, когда они туда направились, молодая леди давно уже была свободна и забыта. Взяв щенка, она убежала с ним подальше от всех гуляющих и принялась с ним резвиться. Было здорово и весело. Щенок прыгал, лаял и кусался… Такой черненький комок шерсти на зеленой траве. Чуть вдалеке прогуливались дамы в шикарных длинных платьях с летними зонтами и господа в шитых золотом камзолах. А к парадному все прибывали и прибывали новые гости на своих, инкрустированных золотом каретах. Все было хорошо, и жизнь у неё только начиналась. Светило солнце, щебетали птицы, а в черном пруду плавали белые, белые лебеди… Еще граф собирался пригласить этим летом художника, что бы тот сделал с неё большой, во весь рост портрет и повесить этот портрет в зале…
И снова ночь, зима и не замерзший пруд. Черное зеркало воды с отражающимися в нем звездами и расходящиеся в разные стороны кругами. И она, стоящая по пояс в ледяной воде… Последний взгляд в её сторону и графини не стало, только разбегающиеся, затухающие круги и колышущиеся звезды. Все кончилось, она свободна, графиня её отпустила… Ледяной холод сковал ноги. Лика вдруг почувствовала как ей холодно. Страх отступал, она возвращалась к жизни. Лика попятилась и упала. Вода обожгла лицо и тело. Она с ужасом рванулась назад, но…сверху был уже лед. Корка льда уже сковала воду. «Бред, этого не может быть…» Может! Путь к воздуху был отрезан. Лика в истерике забила по нему кулаками…бесполезно. «Как же так?» — она уперлась ногами в дно и попробовала пробить его головой. То же самое, только мелкие трещинки на поверхности… «Боже…» Воздуха совсем не осталось. Еще секунда и ледяная вода заполнит легкие. И вдруг… через лед она увидела его. Закутанный в черный плащ он стоял прямо над ней и спокойно наблюдал за её мучениями. Маска смерти против гибнущей жизни… «Спасена» — обрадовалась она и с удесятеренной силой принялась колотить по льду. Но, вот ужас, он совсем не реагировал. «Он меня не видит, — испугалась она. — Он совсем меня не видит…Боже мой, миленький…». Крик ужаса и вода ворвалась в горло…
Еще долго она лежала с открытыми глазами и не могла понять, где она находится? Сознание трудно возвращалось к ней. Темные, чуть красноватые, низкие своды, спертый воздух, раскалывающаяся от боли голова и пересохшая глотка. Лика закашлялась. Жесткий хрип, боль в груди…и всего лишь один вопрос: «Где я и что со мной?» И снова беспамятство, еще час, а может и больше…
Костер почти догорел, остались только тлеющие угли. Мрак. Холод. Лика открыла глаза и постаралась закутаться. Удалось, но теплее не стало. Немного полежала и стала с трудом подниматься. Холод пробрался в щели и присосался к телу, застучали зубы. Надо было что-то делать. Девчонка набралась мужества и стала выбираться из своей берлоги. С трудом, но получилось… Подползла к тлеющим углям и свернулась возле них калачиком, близко-близко… Чуть-чуть, но стало теплее…спереди. Спина продолжала мерзнуть. Хоть так… Лика сунула руки между колен, да так и застыла. Хотела подложить дров, но сил пошевелиться уже не было. «Сейчас появиться Эверт, — она вдруг вспомнила его имя, — и все образуется. Станет тепло, уютно и хорошо… По скорей бы только… А если не придет? Ну и что? Что изменится? Н и ч е г о … Мы уже давно умерли, только сами еще об этом не знаем». Лика прикрыла веки и затихла. Маленькая слезинка выкатилась из-под реснички, да так и застыла переливающимся хрусталиком в уголке её глаза. «Мы давно умерли, — прошептала она пересохшими губами. — Только сами об этом не знаем… Мамочка, как я хочу к тебе, кто бы только знал…»
