— У тебя таганка два раза получилась, — сразу же заметил ошибку генерал.

— Все правильно. — Смирнов закончил обводить на схеме названия карты и разогнулся. — Сейчас объясню… Теперь смотри сюда, какая интересная получается у нас здесь картинка. Начнем отмечать по порядку с самого первого случая. Первая — «Таганская», — полковник снова склонился над схемой и поставил цифру 1, вторая смерть, станция «Краснопресненская», цифра 2, третья — «Комсомольская», цифра З, четвертая и пятая, «Парк культуры» и «Новослободская», соответственно ставим цифры 4 и 5, ну и последняя… — Смирнов вопросительно посмотрел на начальника. — Смекаешь, куда я клоню?

— Пока нет, — честно признался тот.

— Правильно, тебе и не надо… — Смирнов потянулся за офицерской, похоже, что сохранившейся еще с лейтенантских времен, пластиковой линейкой и принялся соединять прямыми отрезками отмеченные точки на карте. — А теперь?

Поверх схемы метрополитена легла самая настоящая пятиконечная звезда с концами лучей в обозначенных точках.

— Одного луча не хватает, — заметил генерал, внимательно рассматривая картинку. — Пять — один, станция «Таганская»…

— Верно, — Смирнов бросил ручку на рисунок и снова выпрямился. — Кому-то осталось провести последнюю линию, и звездочка бы была уже готова.

— Почему же не проводит? — генерал внимательно посмотрел на полковника. — Что его держит?

— Не получается, давно бы уже провел. Последней жертвой должна была стать Маргарита Рощина, но её вытащил почти из-под самых колес тот самый старший лейтенант Кудрявцев, который наследующий день сам же оказался под поездом. Эта Рощина, для информации, лучшая подруга моей дочери.

— Да?

— Да… Так вот она после случившегося сразу же попала в психиатрическую клинику, где…

— Это я знаю, — перебил генерал, — дальше…

— А дальше будет еще интереснее, — Смирнов снова полез в карман за сигаретами. — Сбежавшую из психушки Рощину камеры видеонаблюдения засекли сегодня на месте аварии эскалаторов. Жаль, только, что пленку просматривали значительно позже произошедших событий, и девушка успела скрыться…

— Интересно…

— Но мы снова смогли выйти на след.

— Каким образом?

— Она оказалась в числе других пострадавших, так что наверх из метро её поднимали на носилках. Там поместили в карету «скорой помощи» и вот здесь то, пожалуй, и начинается самое интересное и непонятное, — Смирнов замолчал и принялся прикуривать новую сигарету, одновременно собираясь с мыслями. — Эта самая машина потом и врезалась на полном ходу в беснующеюся толпу футбольных фанатов.

— Откуда известно.

— Нашли двух, чудом уцелевших врачей с этой машины, они-то и подтвердили.

— А Рощина?

— Говорят, что их толпа от неё отшила. Правда, один из них проболтался, что она несла какую-то ахинею на счет того, что за ней метро гоняется и, что все, что с ними там случилось, это все случилось только из-за неё… И еще он сказал, что ей все какие-то оранжевые человечки мерещились, сжигающие прямо на площади трупы погибших…

— Бедная девочка…

— Мне видится другое, товарищ генерал. Не такая уж она сумасшедшая, как мы думаем.

— Это ты насчет человечков? — генерал улыбнулся.

— И на счет всего остального, — полковник не принял его шутливого тона. — Последний луч на схеме 5–1, что в сумме дает шесть, первая шестерка или пятьдесят один, Сумма цифр пяти лучей дает тоже шестерку, только перевернутую, пятнадцать. Осталось найти третью, последнюю шестерку в ребусе и конец света нам обеспечен.

— Хорошо, Кудрявцева нет, — генерал снова вернулся к тому, с чего начали, — но остались же другие, кто участвовал во всем этом.

— Остальные были внутри тоннеля, то есть внизу и ничего не видели, вернее, не могли видеть

— А знать?

— Знать, конечно, могли, но…это теперь недоказуемо, Кудрявцева то нет, а значит, и ни чего нет. Но я думаю, что здесь все совсем не так.

— Не понял, — генерал явно был удивлен таким поворотом хода мыслей своего подчиненного, — растолкуй бестолковому.

— Участники эксперимента здесь не причем, включая и самого Кудрявцева.

— Значит, все-таки ты согласен, что кассета липовая.

— Нет, — возразил Смирнов. — Вопрос совсем в другом, как она, вообще, оказалась у Сорокина, эта запись? Сам подумай, какой смысл нам подсовывать липу? Долго проверить, что ли?

— Кто-то сдает нам Сорокина или тянет время.

— Зачем?

— Пока разберемся с кассетой, пока с ним, где взял, да за что купил? Смотришь…

— Может быть и так, — согласился полковник, — но я все же склонен думать, что все так и было на самом деле, как там изображено, только ни Алексей Кудрявцев, ни все остальные участники событий просто ничего не помнят, вот и все… Они все, кто там присутствовал, стали участниками какого то дьявольского эксперимента, причем совсем не того, что проводили мы. То есть, другими словами, наш проект оказался внутри другого, еще более грандиозного проекта, только совсем чужого…

— Страшные вещи рассказываешь, полковник.

— Мне дочь найти надо, не до сказок мне…

— Извини.

— Ничего, факты говорят сами за себя. Один из которых, например, таков, что время гибели старшего лейтенанта Кудрявцева мне было сообщено заранее.

— Видение?

— В интернете, — усмехнулся Смирнов. — Мне самым наглым образом сообщают о предстоящей гибели моего офицера, а я ничего не понимаю…

— Все не предугадаешь…

— Не успокаивай, — сморщился полковник. — И кассета, генерал, настоящая. Потому Сорокин так смело и явился ко мне, что сам был на сто процентов уверен в её подлинности, а убийство Коршуном мой жены сделало его, вообще, непричастным ко всей этой истории.

— А избиение?

— Машина, в которую въехала моя Ленка, была «девяткой» и принадлежала она никому иному, как Коршуну, это зафиксировано в полицейском протоколе с места аварии.

— Получается, что он же её и избил, так что ли?

— А Сорокин тогда с кого боку здесь оказался?

— Стечение обстоятельств… В него тоже въехал одна дамочка, которой он и залепил со злости пару пощечин. Машина была точно такая же, как и у моей жены, почему он и решил, что это она…

— Может, все так и было?

— Нет. Мы уже вышли на одного старлея, того самого гаишника, что должен был оформлять ДТП. Так вот он божится, что «тойота» принадлежит некой Инне, фамилии не помню, а кому принадлежит тот джип, в который она въехала, он не знает, так как тот покинул место аварии еще до его приезда.

— Ты ему веришь?

— А смысл какой ему врать?

— Не знаю, может и есть какой.

— Вот я и спрашиваю: какие у этой дамочки были отношения с Коршуном? И сам же отвечаю, что не знаю. Но только её в этот же день нашли с перерезанным горлом в кинотеатре. Вот и получается, что единственный кто точно знает, где моя дочь уже мертв, остальные ничего не помнят или, вообще, не знают, остаются только Сорокин и Коршун.

— Так и не слазь с него.

— Не волнуйся. Я вот еще что думаю…

— Что?

Что эскалатор и футбол, это все ягодки… Могут случиться вещи и пострашнее. Линия 5–1 еще не закрыта…

— Предлагаешь закрыть станцию.

— Не мешало бы.

— Только на основании твоих выводов?

— Мало?

— Я тебя знаю и верю. Нам, извини, никто не поверит… Да и сам представь, что такое закрыть станцию метрополитена…

— Тогда надо искать Рощину, а через неё уже пытаться выйти на этого кукловода. А если этот кукловод — само метро и есть, как она говорит, то, что тогда нам делать?

— Ужастиков насмотрелся?

— Угу, — полковник мрачно усмехнулся, — насмотрелся. Смотри на схему, генерал, какой паук раскинул свои лапы под городом, а нарисованная отметочка у него на панцире тебе тоже не о чем не говорит? — полковник взял схему и перевернул её вверх ногами. — А так? Осталось только глазки и ротик пририсовать для полной ясности, рога и козлиная бородка уже есть.

— И что ты предлагаешь? — генерал стал внимательно рассматривать рисунок, что-то, быстро прикидывая в уме.