Русская армия при Екатерине II никогда не оставалась без дела. Прошёл лишь год с момента утверждения и принятия сеймом Речи Посполитой конституции, а уже 18 мая 1792 года Яков Булга ков нанёс визит в Министерство иностранных дел Речи Посполитой. Русский дипломат без малейшего намёка на вежливость, без всяких эмоций вручил министру Хрептовичу гербовую бумагу Российской империи. Это была декларация о вторжении русских войск на территорию Речи Посполитой.
Две русские армии, одна под командованием Михаила Кречетникова, а вторая, южная молдавская, под командованием генерал-аншефа Михаила Каховского, общей численностью около 90 000 солдат, двинулись к границам «взбунтовавшегося» государства. По плану, составленному для русских войск немецким военным стратегом полковником Пистором, обе армии должны были вторгнуться в Польшу одновременно. Первая армия должна была двигаться на Литву, а вторая в Подолию и Волынь. По плану этого немца они должны были подавить сопротивление «бунтарей» и соединиться около Варшавы. Таким образом, силой оружия, Екатерина II собиралась поставить сейм Речи Посполитой «на место», заставив его отказаться от Конституции 3 мая, а заодно от части своих территорий.
Армия Речи Посполитой в ответ смогла собрать под свои знамёна около 57 000 солдат с 300 пушками. При этом, если исключить войска, расположенные в гарнизонах, реально русскому вторжению могли противостоять две польские армии общей численностью 45 000 солдат. Однако ввиду плохой организации и отсутствия единого плана действий, к сожалению, даже эта сила не смогла оказать должного сопротивления. Кроме этого, протяжённость границы её действия определялась от Украины до Курляндии, что также не способствовало успешной организации маневрирования войсками.
По плану, составленному генералами Речи Посполитой, все её вооружённые силы также были разделены на две армии: коронную армию под командованием молодого генерала Юзефа Понятовского и литовскую под командованием бездарного герцога Людвига Вюнтербергского. Как это ни парадоксально, но этот герцог во время войны действовал в согласовании с прусским правительством. А Пруссии не нужна была победа Речи Посполитой. Иначе за счёт каких территорий она расширит свои границы?! Тем более не в её интересах, если в центре Европы укрепится республиканская Речь Посполитая рядом с маленькой, хоть и воинственной Пруссией.
Австрийскому двору также было не до Речи Посполитой. Кажется, ещё недавно, в феврале 1790 года, на австрийский престол вступил наследник покойного Иосифа II Леопольд II, а уже в марте 1792 года его сменил Франц II. Эта чехарда со сменой императоров не позволила Австрии чётко определиться с «польским вопросом», но зато она точно знала, что будет воевать с революционной Францией, которая первая объявила ей войну.
Россию такой политический пасьянс вполне устраивал, а маленькую Пруссию Екатерина II не опасалась. Тем более, что, зная её территориальные интересы, она намеревалась «выделить» ей долю в случае удачного похода на Речь Посполитую, которая осталась одна перед надвигавшейся угрозой.
X
а берегу реки Буг в шатре главнокомандующего армией Юзефа Понятовского с раннего утра собрались на совещание все командиры дивизий и полков. В связи с приближением русской армии в срочном порядке необходимо было решить главный вопрос: встретить русские полки у реки и принять бой либо отойти, сохранив армию для ведения дальнейших военных действий, но уже в более удобной в стратегическом плане обстановке.
Молодой главнокомандующий нервничал и горячился. Ещё недавно Юзеф Антоний Дмитрий Понятовский служил полковником императорских легкоконников в австрийской армии, был личным другом австрийского императора Иосифа II и его флигель-адъютантом. Но в 1789 году после того, как французы перевернули всё с ног на голову, совершив свою революцию, его дядя польский король Станислав Август Понятовский вызвал племянника на родину.
Юзеф Понятовский мечтал о независимости своей родины и был её истинным патриотом. Не долго раздумывая, как ему поступить, он вернулся в Польшу и сразу был назначен начальником штаба реорганизованной армии Речи Посполитой. Когда же началась война с Россией, племяннику короля доверили командование одной из армий. После этого назначения 29-Летний командующий оказался в гуще революционных событий, но уже по польскому сценарию.
После принятия сеймом Речи Посполитой майской Конституции 1791 года Россия потребовала от польского короля объяснений и немедленного отказа от этого важнейшего акта. Не получив ответа на свои требования, императрица Екатерина II решила подтвердить свои требования силой русского оружия.
С начала мая 1792 года армия Каховского в составе корпусов генерал-поручиков Кутузова, Дунина, Дерфельдена и Леванидова с самого начала вторжения в Польшу пыталась навязать главнокомандующему польской армией Юзефу Понятовскому генеральное сражение, чтобы покончить с ним раз и навсегда. Однако всякий раз, когда Каховский и его генералы пытались окружить армию противника, Понятовский уводил её из опасного положения, ограничиваясь небольшими боями местного значения. Более крупное сражение всё-таки произошло под Зеленцами, но и там Каховскому не удалось разбить полностью польские войска, которые с боями продолжали отступать под натиском более сильного и опытного противника. Растягивая южную армию русских, Понятовский пытался помешать Каховскому собрать все силы в единый мощный кулак. К тому же при отходе поляки сжигали мосты через многочисленные реки, что сильно затрудняло движение всей русской армии. Но русские солдаты упрямо двигались вперёд, и расстояние между противниками постепенно сокращалось. Наконец, на берегу Буга у Дубенки сосредоточилась вся армия Каховского, которая насчитывала 25 000 солдат при 108 орудиях. На другом берегу реки укрепилась армия Понятовского. Его армия в этот момент имела около 16 000 солдат и 42 орудия. Остальная часть армии, которая находилась под командованием князя, была разбросана по всей стране.
Стояла жаркая июльская погода. Юзеф Понятовский достал платок, вытер им потную шею и начал совещание:
— Паны офицеры, я собрал вас, чтобы сообщить о том, что вы и так знаете, — главнокомандующий посмотрел на молчаливых и хмурых полковников и генералов.
Вельгорский, Костюшко, Любомирский, Велевейский и другие командиры молчали. Они уже «устали» отступать, им хотелось в бой, но не такой, когда сотня польских улан меряется силой с сотней казаков, а пушки противников лениво плюют свои ядра на противоположные стороны реки. Все жаждали сражений и побед, а вместо этого уже около месяца их армия показывала русским только свои спины. При таком положении дел однажды Любомирский в ироничной форме высказал своё мнение Понятовскому. Между ними возник при всех присутствующих спор, в ходе которого было сказано немало обидных слов. И этот случай стал подтверждением того, что моральный дух польских солдат и многих командиров стал уже не таким, каким он был в начале войны. Нужна была хоть небольшая, но победа.
Генерал Костюшко внимательно смотрел на Понятовского. Молодой и красивый главнокомандующий уже доказал многим свою храбрость и доблесть. Костюшко относился к нему с большой симпатией не только потому, что Юзеф Понятовский напоминал ему его самого в молодости. При своей популярности и доблести племянник короля в общении с офицерами был не заносчив, его лицо выражало какую-то душевную доброту, а глаза при разговоре подтверждали его искренность.
— Русская армия совсем близко, и у нас есть все шансы завтра вступить с нею в сражение, — продолжал говорить Юзеф Понятовский. — Я хотел бы, Панове, услышать ваше мнение по сложившейся ситуации.
Костюшко потрогал свой гладковыбритый подбородок. Положение было не из простых. Да и бывают ли во время войны простые? Любая неучтённая мелочь может привести к большим потерям либо к поражению. Это понимали, наверно, все, кто присутствовал на этом совещании. Возможно, поэтому никто не хотел брать на себя ответственность, почему все молчали и смотрели на молодого главнокомандующего.
