Но Салтыков «проявил характер» и, возмутившись, что граф Даун, находившийся в это время в Лузации, не стал содействовать общему наступлению двух армий, решил отвести свою армию обратно и Познань. Таким образом, из-за разногласия этих двух военачальников, а также из-за возникших трудностей в связи с недостатком продовольствия граф Салтыков дал приказание переправиться за Одер. Русская армия вернулась в Польшу, а барон Лаудон, отделясь от русских войск, переправился в Моравию на зимние квартиры. Что касается Фридриха, то он так и не понял, почему его оставили в покое и дали возможность избежать присутствия на подписании позорного для него мирного договора.
А Берлин будет всё-таки взят, но только через год. Лавры завоевателя этого города достанутся в 1760 году генералу Тотлебену. Александр Суворов также окажется в числе русских войск, входящих в Перлин в качестве победителей, так как в это время уже будет служить под командованием этого генерала.
VI
конце декабря 1761 года во дворце русских императоров на Мойке в Санкт-Петербурге было необычно тихо. Не было шумных балов и маскарадов, не было слышно шуршания новых платьев на императрице Елизавете и её фрейлинах, не бегали в примерочные и кавалеры, готовясь удивить императрицу новыми нарядами. Старой и больной Елизавете Петровне уже было не до этого: она тихо готовилась отойти в мир иной, а такое душевное состояние не терпит мирской суеты и шума.
Митрополит Новгородский Дмитрий Сеченов находился в покоях, которые располагались рядом с комнатой, где готовилась к встрече с Всевышним императрица Елизавета. В тихом и укромном помещении вместе с ним находился великий князь Пётр Фёдорович, который почему-то не желал исполнить свой долг и посетить умирающую тётушку.
— Пойдите к императрице и будьте внимательны к ней, — умолял митрополит будущего императора Петра III. — Вы и только вы станете наследником российского престола... Отдайте же должное пока ещё живой императрице, — уже не уговаривал, а настаивал служитель Господа, повышая голос.
— А если тётушка назначит другого наследника? — возразил неуверенно великий князь.
— Да кого, как не вас? Даже мысль об Иоанне Антоновиче[7] надо оставить: умственные способности бывшего императора-младенца угасли навсегда, и нельзя даже думать о возведении его на престол, — продолжал свою речь митрополит.
Будущий император тяжело вздохнул и направился в покои, где лежала на смертном одре дочь великого Петра I. Намереваясь посетить тётушку на короткое время, он неожиданно задержался у неё. Сидя у её изголовья, Пётр Фёдорович вдруг расчувствовался и заплакал. Он долгое время вытирал рукавом камзола набегающие слёзы и не отходил от императрицы до тех пор, пока она была в сознании. В последние минуты жизни Елизавета Петровна с удивлением впервые увидела у племянника искренние чувства сострадания, и её ладонь коснулась головы Петра. Передавая великому князю царствование над огромным по европейским меркам государством, умирающая Елизавета попросила Петра о главном: позаботиться о его же маленьком сыне Павле.
Наконец 25 декабря 1761 года, после долгой болезни, не стало императрицы Елизаветы Петровны, но с этого дня на российском престоле воцарился император Пётр III, о чём поспешил провозгласить сенатор Трубецкой. Король умер. Да здравствует король!.. Но царствование его оказалось недолгим.
Караульный солдат, стоя возле траурной комнаты, где лежало тело покойной Елизаветы, заметил двух мужчин, по виду похожих на иностранцев. И он не ошибся. Начальник караула, который в это время шёл навстречу этим двум господам со сменой караула, уступил им дорогу и отдал честь. При этом караульный услышал от одного из иностранцев следующие слова на русском языке, но с сильным акцентом:
— Вот что значит, когда у них третий день царствует немецкий принц.
Со смертью дочери Петра Великого при русском дворе началось засилие немецкого образа жизни, который Пётр III считал за образец. В коридорах дворца повсеместно можно было ощутить запах табака, выкуриваемого здесь же немецкими офицерами. С ними большую часть времени общался обладатель российского престола, а вечерами устраивал пьяные оргии. Во время таких застолий он открыто высмеивал всё русское и с ненавистью вспоминал свою супругу, которая, наоборот, стала сторонницей и защитницей обиженных Петром III русских придворных.
За короткое время молодой император настроил против себя не только простых русских чиновников и слуг. Против него настроена была и вся гвардия: Пётр III называл гвардейцев янычарами, утомлял их муштрой и учением по немецкому образцу. Когда же русский император отказался от прежних завоеваний России в пользу Фридриха II, то возмущение военных достигло предела. Достаточно было только искры, и пламя не заставило бы себя ждать.
Вся внешняя политика России рассматривалась и согласовывалась с прусским дипломатом Гольцем, который сумел стать почти полным распорядителем действий русской дипломатии.
За полгода правления Пётр III настолько настроил всё русское общество против себя, что практически своими руками положил ковровую дорожку своей супруге к русскому престолу. Оставалось только определить, кто и когда поведёт великую княгиню к вершине царствования. Она же давно готовилась к такому повороту событий.
В тайной переписке с английским послом в России Чарльзом Гербертом Вильямсом жена великого князя сообщала, что решила «погибнуть или царствовать».
С одной стороны, после смерти императрицы Елизаветы Россия имела вполне законного царя, с другой — этот царь Россию не просто не любил, а ненавидел. Он считал себя иностранцем на этой земле. И в этом Пётр III был совершенно прав: будучи по крови внуком царя Петра I, по духу и своему сознанию он был чужим России.
С детства будущего русского императора Петра III окружали военные немецкого двора, он учился в Голштинии только французскому языку, а по прибытии в Россию отказывался изучать Закон Божий у православных священников, посвящённый в правила лютеранства. В свою очередь, учителя по русскому языку сами перестали с ним заниматься, видя его отрицательное отношение к этому предмету. Пётр III не любил Россию и русских, постоянно окружая себя немцами, и даже не пытался скрыть это. Будучи страстным поклонником прусского короля Фридриха II, он носил перстень с его портретом и считал за честь числиться лейтенантом его армии даже тогда, когда между Россией и Пруссией началась война.
Его жена, великая княгиня Екатерина, напротив, обожала всё русское с того момента, когда пересекла границы России. Когда она тяжело заболела через год после обретения своей новой родины, Екатерина просила прислать к ней православного духовника, хотя её мать настаивала на духовнике протестантской церкви. По ночам она твердила уроки русского языка, задаваемые учителем, чтобы понимать речь русских людей, а также молиться и приобщиться к православию, чем радовала императрицу Елизавету.
Екатерина навсегда отреклась от своего немецкого прошлого. Она стремилась забыть те унижения, которые переносила на родине, ожидая, когда же появятся в её семье хоть какие-нибудь деньги. Ни за что на свете великая княгиня не хотела вернуться к той жизни, где ещё не так давно маленькая принцесса Анхальт-Цербстская существовала на подаяния своих более богатых родственников. Германии и родственников для Екатерины больше не существовало. Когда умерла её мать, которую она не любила (эти чувства у них были взаимны), то Екатерина не оплатила даже её долги, хотя и могла это сделать.
На своего брата, которого она также не любила за его мотовство и распущенность, Екатерина старалась не обращать внимания и просто мирилась с его существованием. В общем, с Германией её связывали только воспоминания о не очень радостном детстве и такой же юности, полной унижений и ощущения своей зависимости от других людей и обстановки, которые она тогда не могла изменить.
