— Так на чём мы остановились? — Вашингтон, наконец, перестал ходить по кабинету и подошёл к столу секретаря. Гамильтон приблизил к себе лист бумаги, на котором уже был записан черновик письма:

— «Хочу также добавить к вышесказанному, что...»

— Да, спасибо, — поблагодарил Вашингтон. — Итак, продолжим. Хочу также добавить к вышесказанному, что Костюшко является человеком науки и высших достоинств. Согласно с аттестацией, которая у меня есть о нём, он заслуживает, чтобы его иметь на примете в дальнейшем...

Вашингтон опять замолчал, о чём-то задумавшись. Потом подошёл к окну и, наблюдая за непрекращающимся движением жизни снаружи, как бы про себя, тихо произнёс:

— Как вовремя он у нас появился. Неисповедимы пути господни. — Не поворачиваясь к секретарю и продолжая смотреть в окно, Вашингтон приказал: — Сегодня же отправьте это письмо председателю Конгресса вместе со всей почтой.

— Слушаюсь, сэр, — ответил Гамильтон, и Вашингтон, удовлетворённый его ответом, кивнул. Отлично зная исполнительские качества своего секретаря, он не сомневался, что тот сделает всё как надо.

X

дaв дела в Вест-Пойнте майору Виллифранцу, Костюшко с Гриппи и Томашем направился в Филадельфию, где ему необходимо было сделать отчёт о проделанной работе в Вест-Пойнте и получить назначение к новому месту службы, в Южную армию Соединённых Штатов.

Южной армии противостояла английская армия под командованием генерала Корнуоллиса. Причём это противостояние было в пользу американцев. В связи с неудачами Гейтса Конгресс принял решение о его отстранении от командования Южной армией, и в декабре 1780 года его сменил генерал Натаниель Грин. Перед тем как Грин направился к своему новому месту службы, Вашингтон встретился с ним, чтобы сказать своё напутственное слово.

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы прислушивались к советам главного военного инженера армии полковника Костюшко, — давал последние инструкции главнокомандующий генералу.

— Я много слышал хорошего об этом французе, — кивнул в ответ Грин.

— Он не француз, он бывший польский офицер. Однако это не имеет значения. Главное, что он отличный специалист. Благодаря его знаниям и настойчивости мы имеет такой надёжный форпост, как Вест-Пойнт.

Грин прекрасно понимал, что Вашингтон не зря предлагал ему внимательно присмотреться к полковнику. Когда же их встреча состоялась, то генерал с приязнью подал тому руку.

— Рад, очень рад, полковник, что вы находитесь в рядах моих офицеров, — радушно поприветствовал генерал Грин полковника Костюшко.

Они дружески пожали друг другу руки, после чего генерал пригласил его вместе пообедать.

— Надеюсь, что с вами мы сможем хорошо потрепать англичан, — выразил надежду на взаимопонимание Грин. — И не хуже, чем под Саратогой.

— Нельзя недооценивать противника. Он тоже нас бил, и не раз, — напомнил Костюшко генералу с намёком, что нельзя расслабляться даже на фоне явных успехов.

Грин поморщился: что было, то было. Сразу вспомнилось последнее крупнейшее поражение ополченцев под Кэмденом. Тогда генерал Гейтс совершил ужасную ошибку и позволил новому командующему английской армией генералу Корнуоллису втянуть себя в сражение на открытой местности. В результате армия Гейтса была разбита и рассеяна, а сам он едва спасся бегством.

— Мы дерёмся, нас бьют, мы поднимаемся и дерёмся снова, — обосновал перед Костюшко свою стратегию генерал Грин.

И такой ответ генерала сразу пришёлся по душе полковнику. Обсуждая за обедом последние новости, которые приходили из Конгресса и с полей военных действий, генерал Грин внимательно рассматривал собеседника. Перед ним сидел уже не молодой человек приятной наружности, подтянутый и загорелый, с обветренным лицом, на котором умудрялся проступать румянец. Грин заметил про себя, что Костюшко гладко выбрит, а тёмные, немного вьющиеся волосы с проблесками первой седины аккуратно причёсаны. Полковник не носил парик и не отращивал бороду, бакенбарды и усы, держался прямо, в разговоре не торопился с ответом на вопрос. А когда говорил, то тщательно взвешивал каждое сказанное слово.

«Да, непрост этот полковник», — подумал Грин, но чувства настороженности к Костюшко у него не было. Этот поляк по ходу разговора чем-то сумел расположить к себе командующего армией, а чем, он и сам не понял. Генерал Грин щепетильно относился к каждому новому офицеру, прибывающему под его командование, прекрасно понимая, что именно командный состав делает армию по-настоящему боеспособной. Грин лично проводил собеседование с «новичками» и делал для себя соответствующие выводы в отношении каждого из них. Имя же полковника Костюшко стало известным всем штатам после победы американской армии под Саратогой и упоминалось в разговорах с таким же уважением, как и имя Бенедикта Арнольда, имевшего в то время репутацию бесстрашного командира. Но Арнольд оказался двуликим Янусом, предал своих товарищей по оружию, опозорил Вашингтона и всю армию.

В конце «собеседования» командующий ещё раз выразил своё удовлетворение, что Костюшко служит в составе его армии. Он был доволен, что именно его Вашингтон назначил на должность главного инженера. Теперь у Грина появилось больше уверенности в том, что в случае наступления английской армии солдаты, которыми он теперь командовал, сумеют достойно встретить противника и дать ему хорошего пинка под зад.

— Я хочу поменять место расположения лагеря, — выразил своё первое пожелание Грин, — и поэтому поручаю вам подготовить предложения, — подвёл черту в разговоре генерал, и полковник, отдав честь своему новому командиру, удалился.

А на следующий день Костюшко вместе с солдатами уже направился на индейских каноэ обследовать русло реки вниз по течению, чтобы найти новое место для расположения лагеря Южной армии.

Последний год службы для Костюшко был напряжённым. Окончание строительства оборонительных сооружений цитадели Вест-Пойнт, предательство Бенедикта Арнольда, последний разговор с Вашингтоном, переезд в южный штат — всё это была обыкновенная рутина службы в армии. Однако полковник Костюшко чувствовал в последнее время какое-то неудовлетворение этой службой. Да, он не скакал впереди солдат на лихом коне, размахивая саблей, не одерживал громких побед, штурмуя вражеские бастионы во главе атакующих, не получал тяжёлых ранений и не приобрёл славы лихого и бесстрашного командира.

Но в то же время Костюшко выполнял порой незаметную для простых солдат и непонятную некоторым офицерам, бывшим плантаторам или торговцам, службу военного инженера. Он просто давал указания своим подчинённым, где копать, сколько копать, что и где устанавливать, и жёстко контролировал исполнение своих приказов. Иногда душу Костюшко начинал точить червь неудовлетворённой гордыни. Ведь он понимал, что делает нужное для американской армии дело, а ему до сих пор не присвоили звание генерала! Этому проходимцу и иуде Арнольду присвоили, а его отодвинули в сторону?!. Но Костюшко научился гасить в себе в самом зародыше подобные «душевные терзания», вспоминая, кем он прибыл на американский берег несколько лет назад и для каких целей.

XI

рошло около трёх лет, как Костюшко с Томашем и Гриппи освоились на новом месте под командованием генерала Грина, и служба шла своим чередом, к которой давно уже привык полковник. Ранний подъём и поздний отбой прерывались периодическими военными стычками с английскими войсками и сменой дислокации армии. Однако в последнее время британские войска не проводили активных наступательных операций, а Южная армия Соединённых Штатов также не торопила события. Костюшко большую часть времени занимался строительством оборонительных сооружений и в боевых действиях участия не принимал.