Костюшко подъехал на лошади совсем близко к реке, соскочил на землю и привязал коня к дереву. Осмотревшись по сторонам, он заметил невдалеке Томаша с Гриппи, которые сидели на берегу ниже по течению реки с удочкой и пытались поймать какую-нибудь рыбу на ужин. Он не стал их окликать, а отошёл в сторону густого кустарника. Там полковник быстро разулся, сбросил свой мундир, нижнее бельё и бросился в речку, «одетый» в те одежды, которые носил прародитель всего человечества Адам в раю.

Костюшко наслаждался прохладой, которую ему щедро дарила река в этот жаркий день. Чем глубже он нырял, тем контрастней становилась вода, приятно омывая его голое, полное жизненной энергии стройное тело. Запрокинув лицо к небу, Костюшко перевернулся на спину и позволил реке медленно относить себя вниз по течению. Наблюдая за облаками и вслушиваясь в обступившую его тишину, он ни о чём не думал, а только пытался ощутить себя соединённым воедино с этой рекой, стать её маленькой частичкой в огромной массе воды, которую она тысячелетиями несла в сторону океана.

Наконец Костюшко приподнял голову и заметил напротив себя Томаша и Гриппи. Они с удивлением вглядывались в плывущего по реке голого мужчину, пытаясь разобрать, кто это может быть. Но когда оба узнали своего командира, который «покорял» местные водные просторы, сразу успокоились и даже помахали ему рукой. Поплевав на самодельный крючок, «рыбаки» продолжили своё дело, применяя все хитрости и навыки по ловле рыбы, доставшиеся им в наследство от предков.

Костюшко, широко загребая воду своими сильными руками, поплыл к берегу, где стояла его лошадь. Однако когда он доплыл до нужного места, то обнаружил, что недалеко от его жеребца на берегу реки стояла и полоскала бельё девушка, которая, не стесняясь, рассматривала его обнажённое тело. Стараясь не привлекать к себе большего внимания неожиданной гостьи, Костюшко тихо подплыл к берегу. Неловко маскируясь растущими у реки кустами, он осторожно выбрался к тому месту, где оставил всю свою одежду. Тадеуш не стал надевать мундир, ограничив свой туалет нижним бельём, штанами, рубашкой и сапогами. В таком виде он появился перед девушкой, намереваясь завязать с ней разговор и тем самым узнать, кто она и откуда появилась в расположении армии. Каково же было его удивление, когда она обернулась! Костюшко узнал в ней Мадлен, ту красавицу, которая кормила его вкусным обедом перед сражением у Саратоги и была так похожа на Людовику!

— Вот это встреча! — только и смог воскликнуть он, подойдя к ней на расстояние нескольких шагов.

Девушка поправила волосы, закрывавшие её милое лицо, и уставилась на Тадеуша, соображая, что ей ответить на его восклицание. Наконец, когда оба осознали, что пауза затянулась, Мадлен решилась заговорить первой.

— А вы хорошо плаваете, сэр! — похвалила она Костюшко и опять замолчала, а Тадеуш вдруг почувствовал, что его уши начали светиться и гореть.

Девушка продолжала молчать, полоща бельё, и Костюшко понял, что теперь от него ждут хоть каких-нибудь слов в её адрес. Однако вместо этого он повернулся в сторону Томаша и громко крикнул:

— Томаш! Ко мне, бегом!

Пока Томаш, оставив Гриппи с удочками и выловленной рыбой, двигался на зов своего командира, полковник пытался собраться с мыслями, которые разбегались в голове, как тараканы по комнате. Наконец ему с трудом удалось это сделать, и осипшим голосом он произнёс:

— Какими судьбами, мэм, вы оказались здесь? Насколько я помню, наша первая и последняя встреча состоялась довольно далеко от этих мест?

Девушка неторопливо собрала бельё и подошла к Тадеушу. Она ему лучезарно улыбнулась, отчего у полковника с сердцем стало твориться что-то невообразимое.

«Как же она похожа на Людовику!» — ещё раз отметил он про себя, разглядывая её уже в упор. Но его мужской взгляд, казалось, совсем не смущал эту представительницу прекрасной половины человечества.

— Ничего удивительного в этом нет, — начала объяснять своё присутствие на этом берегу Мадлен. — Нас здесь около тридцати женщин. Или вы думаете, что каша для ваших солдат варится сама в котлах, а мужское бельё стирают те, кто его носит?

Наконец, перепрыгивая через прибрежные кочки, к ним подбежал Томаш. Он радостно и добродушно заулыбался, увидав знакомое лицо, и воскликнул:

— О, Мадлен! Вот какие чудеса случаются на этом свете!

Теперь уже три человека, удивлённые этой неожиданной, но приятной встречей, стояли напротив друг друга, и каждый ждал, кто продолжит разговор первым. Костюшко всё-таки взял инициативу в свои руки и предложил:

— Мадлен, вы прекрасно угостили нас когда-то вкуснейшим обедом. За нами долг: я приглашаю вас сегодня к нам на ужин, — Костюшко перевёл взгляд на ординарца, — который Томаш собирается состряпать из своего улова.

Мадлен опять улыбнулась. Она как будто специально медлила с ответом, заставляя волноваться полураздетого полковника.

«А вдруг она откажется? — с тревогой думал он. — И опять мы может разойтись в этом бурном жизненном море и теперь уже никогда не встретиться... А если это судьба?..»

Мадлен сразу ничего не ответила на приглашение и сделала попытку пройти между мужчинами. Потом, обернувшись к ним и озорно сверкнув своими карими глазами, она сказала звонким голосом:

— Ну, если только в качестве возврата долга, то вечером ждите, приду.

И Мадлен ушла, покачивая бёдрами и придерживая на голове корзинку с бельём. А полковник Костюшко ещё долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась за ближайшими деревьями.

— Ну, так я пошёл, — промолвил Томаш, наблюдая за своим командиром. Он видел, что с Костюшко что-то происходит, и простой своей натурой понимал, с чем, а вернее, с кем было связано его душевное волнение. Горячая кровь бурлила в теле полковника и красными пятнами проявилась в этот момент на его лице.

Мадлен сдержала своё слово и на закате дня постучала в двери дома, где проживал Костюшко с Томашем и Гриппи.

— Заходите, открыто, — громко пригласил войти девушку хозяин.

Осторожно закрыв за собой двери, Мадлен вошла внутрь и остановилась на пороге, привыкая к полумраку комнаты и к обстановке, которая её окружала.

Комната, как и весь дом, была скромно обставлена, но в ней было всё самое необходимое, что требовалось жильцу для отдыха и быта, которому Костюшко уделял совсем мало времени. Две кровати, платяной шкаф, три стула и стол, стоящий посреди комнаты, — вот и вся спартанская обстановка, которой довольствовался полковник. А большего ему и не требовалось, так как с утра до вечера он был в разъездах, посещая различные участки строительства. Контролируя ход работ, раздавая указания, Костюшко часто обедал при солдатской кухне либо, если выпадало время и случай, с офицерами какого-нибудь полка.

— А где же Томаш? — спросила Мадлен, увидев накрытый для ужина стол и не обнаружив того, кто это сделал.

— У моего ординарца вдруг появились неотложные дела, и он просил начинать ужин без него, — ответил Костюшко, прекрасно понимая, что Мадлен что-то подобное и ожидала. — Прошу, присаживайтесь, — предложил хозяин гостье и пододвинул к ней стул.

Мадлен медленно присела за стол. На нём уже стояла бутылка с вином и две кружки, а на большой медной тарелке лежала запечённая рыба непонятно какого вида. Хлеб грубого помола и какие-то овощи лежали здесь же, но на другой, деревянной тарелке.

— Так как я отпустил Томаша и слугу на все четыре стороны, разрешите я заменю их и весь вечер буду вам прислуживать, — попробовал пошутить Костюшко, присаживаясь напротив девушки и разливая вино в кружки.

Мадлен молча взяла кружку и внимательно посмотрела на полковника, склонив свою прелестную голову набок. От этого взгляда у него по телу побежали мурашки. А Мадлен, догадываясь своей женской интуицией, что сидящий напротив неё мужчина чувствует себя неловко, улыбнулась. Она понимала, что Костюшко не знает, как себя с ней вести, и решила помочь ему в таком щепетильном деле, как ухаживание за дамой.