Наполеон дожевал кусочек жареного цыплёнка и допил из бокала вино. Он ждал от князя какой-то ответной реакции на его слова, но Понятовский молчал и почти ничего не ел и не пил.

— Опозоренной и униженной Польше мы вместе сможем вернуть ей былое величие и гордость, — вдруг с пафосом заявил французский император, отложил в сторону салфетку и встал. За ним немедленно поднялся с кресла и Понятовский.

— Для достижения этой цели я буду счастлив служить вам и, если потребуется, отдать жизнь, — в порыве лучших чувств искренне заверил он Наполеона.

Император, довольный ответом князя, подошёл к нему, положил свою правую руку на левое плечо Понятовского и, внимательно посмотрев ему в глаза, выразительно сказал:

— Я знал, что услышу от вас именно такие слова. Подойдите сюда, — позвал он важного гостя, приглашая его приблизиться к карте Европы, висевшей на стене гостиной.

— Смотрите, князь, вот здесь, — Наполеон положил ладонь на карту, прикрыв ею Варшаву, — именно здесь будет обновлённая Польша. И не без вашего участия.

Понятовский от избытка переполнявших его чувств с трудом проглотил застрявший в горле комок.

— Когда? — только и смог он спросить Наполеона.

— Скоро, мой друг, очень скоро... — обнадёжил князя император. — Надо набраться ещё немного терпения, но уже сегодня необходимо приступить к осуществлению этой цели. Вы готовы?

Выражение готовности хоть немедленно ринуться в бой было написано на лице Понятовского, и Наполеон удовлетворённо кивнул.

— Не надо слов. Я всё и так вижу, — остановил он на полуслове князя. — Ну, тогда завтра же направляйтесь в легион Домбровского и принимайте дивизию.

Наполеон ещё раз внимательно посмотрел на Понятовского. Перед ним стоял высокий, красивый и статный мужчина, а среди его пышных волос, которые князь чернил, упрямо пробивалась седина. Его лицо выражало необыкновенную душевную доброту, а в горящих глазах было что-то привлекающее и притягивающее. И когда Понятовский откланялся и развернулся, чтобы покинуть французского императора, тот неожиданно остановил его вопросом:

— Скажите мне, князь, а почему вы до сих пор не женаты? Я слышал, что вы имели возможность породниться со многими известнейшими фамилия ми и вам предлагались блестящие партии?

Понятовского не смутил этот прямой вопрос о его личной жизни. Он на секунду задумался, но быстро нашёл, что ответить любопытному Наполеону:

— Всё очень просто, Ваше императорское Величество, — откровенно пояснил он, — я чувствую, что не в силах сохранить супружескую верность, и поэтому отказываюсь от женитьбы. К тому же я давно знаю по опыту, что все женщины более или менее ревнивы.

Наполеон засмеялся от этих откровенных признаний Юзефа Понятовского и махнул рукой, позволяя ему уйти. Когда же за князем закрылась дверь, император перестал смеяться, задумался о чём-то и тихо про себя произнёс:

— Sans peur et sans reproche[52]...

«Отличный солдат, но он не сможет стать лидером нации, — подумал Наполеон. — Слишком добрый и бескорыстный».

Всезнающий Фуше до этой встречи французского императора и «польского Баярда» доложил своему хозяину, что князь Юзеф Понятовский, будучи человеком очень богатым и финансово независимым, раздаёт большие суммы денег своим друзьям. Довольно часто, в очередной раз выручая деньгами кого-нибудь из знакомых (гася чужой карточный долг или просто помогая кому-то в трудные времена безденежья), Юзеф Понятовский даже не рассчитывал получить их обратно.

XV

юнь 1812 года выдался в Париже сухим и жарким. Парижские обыватели, спасаясь от палящих солнечных лучей, сидели по многочисленным столичным кофейням, обсуждая последние новости, которые доходили до парижан о жизни их кумира — Наполеона Бонапарта. Самой животрепещущей темой таких разговоров и возникающих при этом споров была тема возможной войны с Российской империей. Пойдёт ли Наполеон войной на Россию? А если он всё-таки решится объявить царю Александру I войну, то дойдёт ли до Москвы и как быстро это произойдёт? В маленьких кофейнях, на улицах среди торговцев и в покоях дворцов — везде в эти дни витал дух спора и делались ставки.

12 июня 1812 года парижане ещё не знали, что бравые гвардейцы Наполеона уже перешли по мостам через Неман и двинулись вглубь огромного, по сравнению с территориями других стран Европы, государства. Более 600 000 солдат французской армии, как воды полноводной реки, втекали и втекали в Россию, чтобы всего лишь через год раствориться и исчезнуть на её просторах. Так исчезают в океане любые реки, впадающие в него, навсегда смешавшись с солёными безбрежными водами.

Заядлые спорщики не могли допустить даже и кошмарных снах, что всего лишь через два года войска уже другого императора, русского, совместно с войсками союзных армий будут маршировать по Елисейским Полям, а почти мифические страшные казаки будут забегать в парижские ресторанчики и требовать подать им по-быстрому выпить стопку водки. При этом они на ходу будут закусывать каким-нибудь поднесённым перепуганным официантом (или симпатичной и ничего не пугающейся официанткой) куском мяса с французской булочкой.

Но всё это будет только через два года. За это время тысячи и тысячи французских женщин ста нут вдовами, а французские мальчишки и девчонки — наполовину сиротами. И всё это совершится по воле только одного человека, стоящего 12 июня 1812 года на берегу полноводной реки, по руслу которой ещё пару часов назад проходила граница, установленная и утверждённая двумя императора ми в 1807 году.

Солдаты французской армии, маршируя стройными колоннами совместно с солдатами союзных армий перед императором Франции, понимали, что они идут воевать, а не на прогулку. И они были готовы к этой войне. В последние годы их обожаемый Наполеон Бонапарт не знал поражений, и практически вся Европа, кроме этих горячих испанских вояк, уже покорилась военной мощи Франции и её полководцу. Теперь же пришла очередь наступить на лапу и русскому медведю, накинуть ему на шею тяжёлый ошейник и заставить плясать французский канкан.

Практически все солдаты, проходившие в этот исторический момент по трём мостам, перекинутым через Неман, были уверены, что война будет победоносной и скоро закончится. Каждый из них надеялся остаться в живых, а после отдыха на зимних квартирах вернуться домой в свою горячо любимую Францию. Те же, кто не имел ничего, кроме солдатской формы и ружья, мечтали получить от своего щедрого императора хороший кусок земли на необъятных российских просторах и жениться на русской красавице. Офицеры просто стремились сделать военную карьеру, а польские легионеры хотели наконец-то победить русскую армию, взять реванш за поражение Польского восстания 1794 года и восстановить государственность своей родины.

Наполеон стоял на холме, возвышающемся над низиной принеманского берега, и смотрел на всю эту лавину людей, готовых ради него по одному только его жесту устремиться туда, куда он их пошлёт. Он гордился своей армией, собранной им по всей Европе в одну мощную организованную силу, подчинённую воле одного человека — его воле.

Вот скачут польские гвардейские уланы. Они храбры в атаке и быстры, как молния. Поляки с радостью пошли воевать под знамёнами его непобедимой армии, желая восстановить Речь Посполитую в том виде, в каком она была в лучшие годы своего существования: независимым и огромным государством «от моря до моря».

Наполеону их было как-то даже по-человечески жаль. «Такого государства у них уже никогда не будет. Сейчас этого не допускают русские, а после и поражения от моей армии подобного не допущу и я. В Европе должен быть один хозяин, один дирижёр всей её политической жизни, и конкуренты здесь мне не нужны», — думал Бонапарт, внимательно наблюдая за переправой польских кавалерийских полков.