Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Вот так меня и гоняла судьба в этой жизни по разным странам и континентам, а в итоге живу один, без семьи, и мечтаю встретить ту единственную, которая заполнит пустоту в моей душе и в моём доме, — откровенничал Тадеуш перед юной особой. Сам он и не помнил, кому так много рассказывал о себе в последний раз. Наверно, только Томасу Джефферсону когда-то очень-очень давно да родному брату Иосифу, когда долгими зимними вечерами они рассказывали друг другу о своей жизни за восемь лет разлуки.

— Я думаю, что многие девушки этого города были бы счастливы, если бы вы сделали им подобное признание, — искренне удивилась Тэкля рассказу генерала. Она не ожидала таких откровений от человека, который видит её лишь второй раз в жизни и годится в отцы.

— Понимаете, милая Тэкля, я стараюсь уходить на службу пораньше и приходить домой как можно позднее, чтобы оставалось время только на сон и еду, — продолжал изливать накопившуюся в душе горечь Костюшко. — Чем больше свободного времени, тем острее ощущаешь своё одиночество в этом мире.

— Ну, вы ведь такой известный человек, герой, неужели вы не смогли до сих пор найти себе спутницу жизни? — заикаясь от волнения, спросила Тэкля, ожидая, что вот-вот генерал скажет сейчас самое главное, ради чего они уже около часа гуляют по парку.

— Раньше не мог... Но надеюсь, что я её уже нашёл, — Костюшко остановился после последней фразы, осторожно взял Тэклю за плечи и повернул к себе лицом.

— Посмотрите на меня. Вы видите, я уже не молод, но полон сил и желания создать семью. Я хочу сделать вам предложение стать моей женой, дорогая Тэкля, — наконец произнёс Костюшко и понял, что Рубикон перейдён. Теперь или уже никогда...

Тэкля ожидала подобного разговора, но всё равно не нашлась, что ответить. Она была в полном смятении от того, что это всё-таки произошло и теперь ей надо отвечать, а вот эта задача была для неё пока не по силам. Смущаясь ещё больше от того, что Костюшко ждал от неё ответа и молчал, она отвернулась от негр и попробовала его отговорить от данного решения:

— Я простая девушка, дочка хорунжего, обедневшего шляхтича, а вы генерал...

— Я тоже не сразу стал генералом. Ещё недавно я жил в небольшой деревне и помогал брату в управлении поместьем, — напомнил девушке о своём происхождении Костюшко.

— Я не могу сразу принять решение, — уклонилась от прямого ответа Тэкля. Ей вдруг стало страшно, что с момента её согласия в её жизни всё переменится. Она вскоре станет замужней женщиной, будет следовать за своим мужем по гарнизонам или, что вероятнее, годами сидеть дома и с волнением ожидать его возвращения после очередного военного похода. А она ещё так молода и не готова к серьёзной семейной жизни, тем более с таким известным человеком.

— Вас смущает мой возраст? — прямо спросил Костюшко, огорчённый её ответом.

— Дело совсем не в вашем возрасте, — с испугом за свою бестактность возразила Тэкля. — Я приду домой и всё расскажу отцу и маме. Надо же получить от них благословение. Я у родителей единственная дочь, и кроме меня у них никого нет.

— Да-да, конечно. Я вас понимаю... — рассеянно пробормотал генерал, вспомнив гордого хорунжего Журовского и разговор с ним. Тадеуш понимал, что шансов получить от него отцовское благословение на этот брак совсем мало.

— А теперь мне пора домой, — проговорила Тэкля, — а то родители, наверно, ждут меня, не спят, волнуются. Он... — Тэкля замялась, не зная, как объяснить Костюшко неприязнь к нему со стороны отца. — Отец не хотел, чтобы я ходила на этот бал.

— Не хотел потому, что вас пригласил я?

— Не сердитесь на него, — умоляюще сложила на груди руки Тэкля. — Его можно понять, как и меня.

Тадеуш поправил на плече девушки лёгкую шаль, горько усмехнулся и успокаивающим тоном сказал:

— Что вы, я не сержусь и прекрасно его понимаю. Наверно, я бы тоже переживал и волновался, если бы у меня была такая красавица дочь.

Больше Костюшко ничего не говорил, а Тэкля ни о чём не спрашивала его. Они медленно дошли до конца садовой аллеи с красивыми цветочными клумбами, где стояла карета, на которой Костюшко приехал на бал. Кучер, выполняя свою почётную миссию, сердито отмахивался от надоевших комаров и радостно заулыбался, когда увидел генерала. Он готов был ехать куда угодно, лишь бы избавиться от укусов проклятых насекомых.

— Сейчас вас отвезут домой, а я буду ждать ответа столько времени, сколько потребуется для принятия решения вам и вашим родителям, — сказал на прощание генерал, целуя девушке её прохладную руку, разочарованный результатом вечерней прогулки. Повернувшись к кучеру, он приказал ему:

— Отвези паненку туда, куда она скажет. Трогай!

Карета тронулась с места и, слегка качаясь на английских рессорах, плавно покатила по хорошей дороге. А генерал Костюшко ещё долго бродил по вечернему саду. Он вспоминал каждую сказанную им Тэкле фразу, каждое слово, строя догадки, не обидел ли он её чем-нибудь и правильно ли она поняла его признание и предложение.

На следующий день генерал Костюшко занимался своими повседневными делами в штабе дивизии, когда часовой доложил, что к нему прибыл хорунжий Журовский и просит его принять. Костюшко напрягся, как перед дуэлью, застегнул мундир и приказал впустить хорунжего.

Журовский вошёл в комнату и, вытянувшись перед генералом, подал ему лист бумаги.

— Что это? — спросил хорунжего генерал Костюшко.

— Это прошение на перевод в другую дивизию, — чётко ответил хорунжий, не смотря в глаза своему командиру.

— Вот в чём дело... Вы твёрдо решили поменять место службы? — тихо спросил Костюшко, подойдя к нему вплотную. — Ваше решение связано со мной и вашей дочерью?

— Мне дочь вчера рассказала о вашем разговоре и вашем предложении. В связи с этим я прошу вашего разрешения на мой перевод в другое воеводство, — честно признался Журовский.

Тадеуш понял, что и на этот раз счастье не улыбнулось ему, опять прошло мимо.

— Хорунжий, скажите честно, вы считаете, что я не смогу сделать вашу дочь счастливой? — вспылил генерал. — Вас пугает мой возраст? Или есть другие причины вашего отказа выдать замуж за меня вашу дочь?

— Дочь у меня одна, и я хочу, чтобы она была счастлива. И дело не в вашем возрасте или положении, — быстро забормотал хорунжий, пытаясь как-то объяснить генералу своё решение в таком щепетильном вопросе. — Я хочу спасти репутацию Тэкли. И так всё воеводство только и обсуждает отношения американского генерала и моей дочери. А я не верю, что она будет счастлива с вами. Вот и всё, — закончил он свои объяснения, с волнением ожидая решения генерала.

— Если дело не в возрасте, то почему, хорунжий? — продолжал допытываться Костюшко.

— Вы человек не постоянный: сегодня здесь командуете, завтра в Америку уедете... Нет, такая жизнь не для неё, да и не для меня. Она у меня одна. Поймите и отпустите, прошу ради Христа.

«Ну вот и всё. Пусть уезжают. Насильно люб не будешь, — с горечью подумал Костюшко. Он уже принял решение. — А жаль, — вдруг ему в голову пришла шальная мысль, — у нас могли бы быть красивые дети».

Ещё больше расстроившись от этой мысли, Тадеуш охрипшим от волнения голосом произнёс:

— Хорошо, пусть будет по-вашему. Ступайте. Распоряжение о вашем переводе я сегодня же подпишу.

Хорунжий молча быстро вышел из комнаты, оставив на столе генерала своё прошение.

Костюшко в волнении, как раненый зверь в клетке, ещё некоторое время метался по ставшей вдруг очень маленькой комнате, потом вышел наружу и громко крикнул:

— Томаш! Коня мне! Быстро!

Легко вскочив на резвого жеребца, генерал поскакал в сторону реки. Резко осадив лошадь на берегу, он соскочил с её потной спины и широкими шагами подошёл к воде. Сбросив генеральский мундир, он стал плескать на пылающее лицо прохладную воду, пытаясь его остудить, а заодно и те мысли, которые словно в горячке носились и путались в голове.

VII

76
{"b":"648143","o":1}