Два молодых и симпатичных офицера в капитанском звании стояли у колонны и наблюдали за общим весельем, спокойно беседуя между собой. Они обсуждали предстоящую поездку в Париж и с нетерпением ждали того момента, когда придёт ответ из Франции на запрос военного ведомства Речи Посполитой по поводу их учёбы.
На них иногда обращали внимание молодые паненки, бросая в их сторону застенчивые взгляды, полные ожидания, что эти молодые люди вдруг заметят их, таких красивых и «одиноких», и пригласят на очередной танец. Но их мамки, уточнив у своих мужей и светских подруг происхождение этих офицеров, дёргали своих дочерей за рукав, обращая их внимание на более достойных кандидатов.
Тадеуш Костюшко и Иосиф Орловский никого не приглашали на танцы, увлёкшись беседой, но сразу прервали разговор, когда кто-то из присутствующих сообщил, что на бал прибыл король Польши Станислав Август Понятовский. Через минуту прекратила играть музыка, танцующие пары разошлись по своим местам, и в зал вошёл король в сопровождении Михаила Чарторыского. Они двигались через весь зал. Король, кивком головы отвечая на приветствия своих подданных, прошёл в соседнее помещение и скрылся от любопытных глаз вместе с сопровождающим его канцлером.
«Королю сейчас не до балов», — подумал Костюшко. Получая знания в Рыцарской школе, Костюшко постепенно начал понимать и ту непростую политическую ситуацию, которая сложилась и государстве. Он уже не был обыкновенным деревенским парнем, пусть даже шляхтичем, проживающим свою жизнь в деревенской глуши вдали от событий, которые происходили на его родине. Наоборот, попав в Варшаву, где вся политическая жизнь бурно обсуждалась не только на сеймах, но и во всём столичном обществе, кадеты Рыцарской школы не могли быть вне этих процессов.
Музыка вновь заиграла, и кавалеры опять направились по заранее намеченному маршруту приглашать на очередной танец дам. Веселье продолжалось, но Костюшко что-то было не радостно.
— Да, не очень удобное время для наших зарубежных вояжей, — как бы продолжил вслух его мысли Орловский.
Костюшко посмотрел на товарища и сказал:
— А ты можешь отказаться от поездки в Париж. Предложи канцлеру послать вместо тебя кого-нибудь другого, более достойного.
Костюшко, заметив в глазах товарища замешательство от неожиданного предложения, обаятельно улыбнулся и успокоил друга:
— Да пошутил я. Просто у нас с тобой одни мысли. Пока мы будем учиться в военной академии в далёком Париже, здесь могут грянуть события, в которых мы не сможем принять участие. И с этим надо смириться.
— Но вернувшись на родину через несколько лет, мы сможем занять достойное место, — Орловский бодро и с каким-то искусственным весельем продолжил тему разговора.
— Вот это и успокаивает меня. Раз нас направляют во Францию, значит им (Тадеуш кивнул в сторону только что скрывшихся за дверью короля и канцлера) виднее. А пока иди пригласи какую-нибудь панёнку на танец. Смотри, сколько их глядят на нас своими красивыми глазами.
Орловский не стал себя долго упрашивать и лёгкой быстрой походкой направился к одной из стоящих в ожидании паненок, которую выбрал себе для танца ещё во время разговора с другом. А Костюшко остался стоять у колонны, продолжая свои размышления о событиях, которые происходили в эти годы в Речи Посполитой.
Прошедшие четыре года с момента избрания королём Станислава Августа Понятовского были, пожалуй, наиболее сложные в его жизни. Получив в правление Речь Посполитую благодаря требованию российского двора и лично императрицы Екатерины II, король получил дополнительно ещё и всю старую систему государственного управления и сейм Речи Посполитой, в котором постоянно между его депутатами велась внутриполитическая борьба за власть, за влияние на короля, за сближение с Россией или против неё.
Россия через своего посла тридцатилетнего Николая Репнина, который заменил предшественника, умершего Кайзерлинга, всячески старалась воздействовать на политику Речи Посполитой и на короля, который по желанию русской императрицы должен был стать послушным исполнителем её ноли. Вследствие этого часто решения по важным государственным вопросам король принимал под давлением России, которая диктовала ему условия через своих дипломатов-политиков. А генерал-майор Репнин был одной из ярких политических фигур, представлявшей интересы России в Речи Посполитой, и службу свою нёс умело.
Россия могла позволить себе повелевать по двум причинам: первая — русские военные гарнизоны размещались по всей территории Речи Посполитой, вторая — православная церковь имела свои интересы на данной территории. И хотя церковь открыто не вмешивалась в государственные дела, король не мог не считаться со всеми религиозными направлениями, которые существовали в его стране.
Николай Репнин состоял в родстве по линии жены с главой дипломатической канцелярии российского императорского двора Никитой Паниным. После смерти в сентябре 1764 года Кайзерлинга (Репнин был в это время его помощником) молодой генерал быстро вошёл в курс всех дел своего предшественника, касающихся отношений России и Речи Посполитой. Пользуясь поддержкой короля, который только что получил корону благодаря вмешательству российской императрицы Екатерины II. используя деньги, интриги, а порой и угрозы, он часто добивался своих целей, а точнее выполнял задания и указания российского двора.
Чтобы внести очередной раскол в деятельность депутатов сейма и не допустить их единства, Екатерина II через Репнина поднимала для рассмотрения те спорные вопросы, при решении которых просто не могло быть общего согласия. Уж слишком разное среди депутатов было к ним отношение. На этих различиях в умах избранных слуг народа Речи Посполитой умело разыгрывала свою политическую игру российская дипломатия.
Одним из таких камней преткновения стал вопрос о диссидентах. Он неоднократно поднимался на сейме, когда надо было укротить тех или иных политиков, которые в своей деятельности хотели добиться самостоятельности и независимости. Чарторыские, владея огромным богатством и властью, имели много сторонников и существенно влияли на политическую жизнь Речи Посполитой. Кроме этого, их какое-то время поддерживала Россия, которая держала всю деятельность сейма под контролем. Через дипломатический корпус Россия постоянно вмешивалась в его работу, если видела угрозу своим интересам. А русские войска, расположенные в разных регионах страны, могли в любой момент «выступить в защиту нарушенных прав для восстановления порядка и закона». Для этого нужно было только создать определённые условия и ситуацию.
Но пришло время, когда Чарторыские добились такой власти и силы, что пожелали отказаться от помощи России и от её влияния. Российский двор уловил этот момент и понял, что такая расстановка сил в Речи Посполитой ему не выгодна. И тогда русская императрица сделала ставку на короля и его сторонников, которые на сейме вступали в политические дебаты с партией Чарторыских, часто просто ничем не заканчивающиеся.
Для создания внутриполитической неразберихи на сейме самое активное участие принимал Николай Репнин. Ловкий и хитрый дипломат, несмотря на свой сравнительно молодой возраст, умело вбивал клин между партиями сейма, сторонниками и противниками короля. Такая политика русской дипломатии не давала возможности противостоящим сторонам прийти к какому-нибудь соглашению, что было выгодно России.
Станислав Август Понятовский против своего желания вынужден был поддерживать Репнина в его действиях, подтверждая свою благодарность и преданность российскому двору. Он хотел сохранить корону на своей голове и опасался создания конфедерации. Кроме этого, король постоянно нуждался в русских деньгах, которые периодически получал по указанию Екатерины II. В то же время он с большим удовольствием вступил бы в переговоры с Чарторыскими, и, весьма вероятно, обе стороны пришли бы к соглашению (цели короля и «семьи» всё-таки были одни), но совершить подобное он пока не решался. Ещё не пришло время.
