Девушка отталкивается от сиденья и грациозно выплывает в проём. Уже не так зрелищно, ложится на дно — защитный комбинезон довольно тяжёлый.
Я следую за ней.
— Кир, вперёд!
Мы, точно пара гротескных неповоротливых гончих, отталкиваясь от скользкого дна руками и ногами, цепляясь за водоросли, движемся вдоль канала.
Скорость никакая.
Усиленное наушником сопение Мэйби, перекрывает моё собственное. Я не выдерживаю:
— Эй, что за план?
— Валить!
— Куда? Думаешь, они не сканируют канал с воздуха?
— Мой пилот давно включил постановщик помех. Иначе нас сбили бы излучателем или ракетой.
— С воздуха нас видно и так.
— Молчи, береги дыхание! И, давай ближе к берегу.
— Уйдём в парк?
— Не дадут. Двигай за мной и молчи!
Мы ползём вдоль берега. Пять, десять минут.
Радует то, что по нам не стреляют. Не радует то, что это скоро изменится.
Берег изгибается. Мы уходим влево, в более мелкий канал.
Ещё пять минут движения и встроенные в моё тело антенны обнаруживают беспроводную сеть. Ещё через минуту я вижу в стенке канала закрытый решёткой водозабор. Сеть принадлежит замку.
— Кир, сможешь открыть?
— Зачем?
— Уйдём туда.
— Куда это, «туда»? В насос?
— В насос, так в насос! Открывай!
— Я туда не полезу! Это смерть!
— В нашем мире, смерть — далеко не самое страшное. Не хотела тебе говорить, но по каналу мы не уйдём. Наше бурное бегство — лишь жест отчаяния…
Сволочь! Какая она сволочь!
Подключаюсь к сети и за пару секунд подбираю пароль. Замок глухо щёлкает.
Отодвинув решётку, Мэйби исчезает в трубе.
— Закрыть за собой не забудь! Аккуратно, не содрав водоросли! Скоро тут будут люди. Или нелюди. Надеюсь, они будут мыслить так же, как ты: «В насос не уйти!»
Мы движемся сквозь кромешную тьму. Кто мог знать, что не нужно выбрасывать налобные фонари! Хотя, мы давно бы их потеряли.
Оборачиваюсь. Выхода больше не видно. Куда ни взгляни, везде непроглядный мрак.
Воистину, всё познаётся в сравнении! Десять минут назад я считал, что нахожусь в ужаснейшем положении. Сейчас — мечтаю вернуться в канал, под огонь полиции.
— Кир, ты отстал! Скорей!
Похоже, девчонка накоротке со Вселенной — вода начинает движение, и нас всё быстрей и быстрей волочёт по трубе в неизвестность.
Ну почему, почему не назад!
Никогда не бывает так плохо, чтобы не могло стать ещё хуже!
Если дальше в трубе нет решётки, фонтаны окрасятся красным.
А с чего бы ей быть? От упавшего в канал мусора защитит и решётка на входе.
Я пытаюсь раскорячится, упереться в стенки, за что-то схватится.
Нет! Ничего не выходит. Труба широкая, а поток слишком силён.
— Мэйби, что делать?!
В наушнике только шорохи и сопение. Потом, тихий голос:
— Кир, прости… За всё…
Уходит злоба и страх. Остаётся лишь грусть, что так глупо всё вышло… Но мы, по крайней мере, пытались.
Плевать! Было лучше, чем торчать в ожидании смерти на пляже.
Слышится гул насосов. Он нарастает и нарастает, пока не переходит в оглушительный грохот. Мне уже приходится кричать:
— Мэйби, ты тоже! Тоже прости! Знай, я тебя лю…
Удар прерывает романтические признания.
Меня распластывает на прижатой к решётке возлюбленной. Мимо несётся вода. Капюшон, рукава и штанины трепещут в потоках. Рядом — кажется, в метре от головы, грохочет насос.
Нам повезло, что строители позаботились о безопасности персонала. Вернее, о защите насоса от андроидов, «зависших» при очистке водозабора. Да, пунктик в сборнике инженерных норм и правил изредка может спасти жизнь!
— Ну ты и слон! Слезай!
— Ну ты и сучка! Сложно было предупредить? А если б я маску разбил?
— Признание хотелось дослушать! Маска противоударная, не беспокойся. Скорее, лопнет твоя башка.
Память услужливо подсовывает микросхему, покоящуюся в кровавом студне.
Мэйби проявляет чудеса проницательности, да ещё и несвойственную корректность:
— Прости.
Вот что значит, оказаться на волосок от смерти! Сразу открываешь в себе и других что-то новое.
Гул насосов меняет тональность, поток замедляется…
Вода прекращает движение. Наваливается тишина.
— Что теперь?
— Кир! Не подумай, что ты был прав, но я лезу обратно в канал! Пропусти…
Её руки отпихивают меня в сторону.
Что ж, спорить не собираюсь. Я уже готов отдать многое за солнечный свет, за глоток воздуха… Может быть, даже жизнь.
Спустя десять минут движения сквозь чёрную тишину включаются насосы. Ещё через пару минут мы снова распластаны на решётке. Но Мэйби теперь наверху.
— Приехали, б**ть! Ну, как тебе больше нравится? — выдаёт подружка.
Благоразумно помалкиваю.
Данные о временных интервалах выдаёт встроенный в руку таймер.
Ага! Теперь можно соотнести скорость потока с нашей, и определить, сколько времени нам потребуется, чтобы выбраться наружу.
Произвожу нехитрый расчёт.
Вот только, какой в этом смысл?
Когда насосы выключаются, мы повторяем попытку. С тем же результатом.
После шестой, Мэйби говорит:
— Больше не могу. И кажется, незачем.
Когда гул стихает, мы никуда не ползём. Просто сидим, взявшись за руки, прижавшись к решётке спиной.
Насосы включаются и замолкают. Это не фонтаны, они так не работают. Возможно, полив.
Вместе с потоком текут минуты, превращаясь в часы. И, ничего не меняется. Будь я один, давно бы рехнулся.
К концу четвёртого часа, Мэйби прерывает молчание:
— Кажется, мы прощались не зря. Скоро кончится кислород, — голос дрожит от холода. — Знать бы заранее… В «скорой» валялись ампулы с наноботами. Убрали бы углекислоту из крови… Слушай, а что ты там говорил? Ты меня что? — она сжимает мне руку.
— Ничего…
— Трус! Как же в тебе сочетается трусость и фатализм?
— Что?
— Ни-че-го… — кривляется Мэйби. — Заткнись!
— Мэйби?
— Ну?
— Насосы молчат уже пятнадцать минут.
— Пошли!
Тело закоченело, затёкшие ноги не слушаются. Мэйби движется сзади, подталкивая меня вперёд.
Мы уже видим неясный свет, когда включаются насосы, и поток уносит нас на решётку.
Дождавшись отключения, молча ползём вперёд.
На середине пути я теряю сознание…
Свет! Снова свет!
В спину давят камни. Надо мной, на фоне зелёных ветвей — сморщенная белая морда какого-то монстра. Будто из гидростатической капсулы извлекли результат кошмарного биоэксперимента.
Жуткая тварь мелко трясётся. Мне на лицо падают тяжёлые капли.
— Очнулся, гений? — монстр шевелит голубыми губами.
Мэйби. Весь день в крови, слизи, воде. И больше четырёх часов под водой.
— К… Как… Как… я… сюда… попал? — язык не слушается, зубы стучат.
— Ну… Приехал на мне.
— А как… ты открыла… решётку?
— Открыта была. Видимо… ты забыл… закрыть. Лежи… — Мэйби падает рядом.
Пятнадцать минут мы просто валяемся в зарослях, пытаясь прийти в себя и согреться.
Когда дрожь стихает, поворачиваюсь к девчонке:
— Нас ищут. Надо идти.
— Может и нет. Не будут они ошиваться тут целый день.
— Я не хочу проверять.
— Хорошо.
Мы встаём. Выложив драгоценные чёрные сферы на землю, стягиваем комбинезоны.
Из них течёт какая-то мерзость…
Ну и запах!
Стараюсь не смотреть на девчонку. Зачем мы надели белые штаны и лонгсливы! Кто знал, что операция займёт столько часов!
— Пошли! Здесь их нельзя оставлять. Ты тащишь процессоры, я — комбезы.
— Почему ты?
— Я сильнее. Разве ты не заметил, хлюпик? Давай! — она хватает мой комбинезон и тянет к себе.
Я вцепляюсь в него изо всех сил.
Мэйби прекращает тянуть и смотрит в глаза:
— Кир, всё нормально, отдай.
Остаётся признать поражение…
Мэйби волочёт комбинезоны сквозь заросли. Я, с добычей, шагаю за ней. Капли с мокрой одежды летят на землю. Ветки царапают кожу.
