— Что ж, может, когда-нибудь… — загадочно прошептала она.
Кир отпустил руки Эйприл. Дракон спикировал и шлёпнулся на траву.
— Но откуда тут птица? На Земле нет животных!
— А откуда тут я? — вопросом ответила Эйприл. — Нет животных, зато есть Маяк!
— А! Так стриж был не настоящим!
Кир получил болючий тычок.
— Считаешь меня жалкой копией? — от злости девичьи глаза пожелтели, засияв янтарём.
— Нет! Вовсе нет! Ты — совершенство!
— То-то! — Эйприл окунула ладонь в ниспадавший на плечи огненный водопад. Раздался сухой электрический треск. — И стриж — самый что ни на есть настоящий!
— Только у тебя снова сползают гольфы.
«Да ведь это уже никакие не гольфы! Раньше они доходили почти до колена, а сейчас не закрывают полголени!»
Эйприл вздохнула…
— До чего же они надоели! Ножницы есть? Эти… — она достала из кармашка малюсенькие погнутые ножнички, — испортились, когда делала змея.
— Ножниц нет, но есть это… — на ладони мальчишки лежал складной тактический нож.
— Ого! Ты чего, убийца? — девчонка расхохоталась. — Ладно, давай!
Эйприл, скинув кроссовки, уселась в траву, стянула гольфы и отрезала верхнюю часть, сделав следки. Обрезки и нож протянула мальчишке.
— Держи, убийца, трофей!
Кир думал о снах и Фиесте. Ему было совсем не смешно.
Не весело было и Эйприл — она вспоминала о том же, и просто пыталась за смехом скрыть страх.
Ошейник
Чуть поодаль, где заканчиваются белые блоки и начинаются бирюзовые волны, над набережной взлетают сверкающие сотнями радуг пенные пузыри, и, упав, превращаются в скучные лужи.
Как моя жизнь. Вспыхнула яркой вспышкой и…
Тоска…
Не выходит из головы этот сон.
Как же Катя похожа на Мэйби! Не внешне, у них даже возраст разный. Внутренне, по поведению. Словно копия…
Как так? Фиест сделал из дочери отражение какой-то девчонки?
Стоп!
Почему в снах нет самой Мэйби? Где её мать? Фиест пускает сопли среди руин, а где-то, в другой звёздной системе, рождается его дочь? Может, он просто не знал о беременности?.. Абсурд! Сейчас не средневековье, незапланированных детей не бывает! Должен был знать!
Что-то не сходится…
— Мэйби, когда у тебя день рождения?
Она вздрагивает и хмурится. Смотрит так, будто я задал предельно интимный вопрос.
— Тебе зачем?
Обычно, получив нежелательный вопрос, она лезет тереться. В этот раз, я остался без поцелуя.
— Подарю что-нибудь.
— Обойдусь без твоих бестолковых и скучных подарков! — и добавляет: — Не злись!
Понимание, что ответа не будет, обламывает.
Мы сидим на «мраморной» пластиковой скамейке, так близко, что ноги соприкасаются. Мэйби пахнет весной.
Я никак не решусь положить руку на талию. Или, может быть, на плечо? На нагретое солнцем, усыпанное веснушками, будто звёздочками, плечо.
Просто стараюсь быть ближе, но так, чтобы она не заметила. Втягиваю цветочный аромат и не могу надышаться.
— «Гуччи Раш-восемнадцать».
— Что?
— Тупой? Запах, блин, запах! Нравится?
Краснею и отворачиваюсь… Не думал, что я для неё, как открытая книга. К тому же, мне почему-то казалось, что это её собственный аромат.
Мэйби хохочет и кладёт руку мне на колено.
Сегодня она совершенно другая.
Ярко накрашенная. Одетая в парочку алых кусочков ткани: узкие шортики и странный топ — широкий воротник-стойка, будто ошейник, переходящий спереди в лоскуток, слегка закрывающий грудь.
Всё это так не подходит к моей спортивной одежде. Кто ж знал, что она вдруг захочет гулять в центре города! Никто даже не смотрит — курорт. Но мне всё равно неудобно. Неудобно и очень приятно.
Чтобы отвлечься, листаю новости…
— Прикинь, кто-то взломал серверы наблюдения. Полгорода в «тени». Ни камер, ни дронов.
— Выходит, никто нас не видит? Какая романтика! Секси! — бормочет она равнодушно.
Сидит, елозит туфельками, вздыхает.
— Кирюша! Не думал, отчего полезная еда такая противная? — не дожидаясь ответа, она продолжает: — Думаю, количество кайфа на жизнь — величина постоянная. От человека к человеку не изменяется. Меняется лишь продолжительность жизни. Такая вот формула! Если ей верить, ты будешь жить о-о-очень долго!
— Почему тогда умирают младенцы?
— Потому, что я пошутила, — она снова вздыхает. — Скучный ты человечек, Кирилл. Где я тебя только нашла?
— На пляже валялся…
Мимо проходят пары, разукрашенные, словно павлины: мужчины ведут на силовых поводках диковинных, ни на что не похожих маленьких геноморфиков — трясущиеся тельца, кисточки на хвостах, мягкие безопасные рожки. И кажется, сами мужчины привязаны к жёнам-хозяйкам невидимыми полями — угождают, заглядывают в глаза, по первой команде приносят втюхиваемые ушлыми местными безделушки.
— Так с вами и надо!
Радуюсь, что не полез с обнимашками. Похоже, сегодня это не в тему, наряд оказался обманом.
Как же у них, у девчонок, всё сложно… Когда я хоть что-то пойму?
Чувствую себя ребёнком рядом со взрослой. Начинает дёргаться веко.
Молча встаю и иду за мороженым. Покупаю два, и одно отдаю ей.
— Ты такой же?
— Что?
— Такой же, как эти придурки? На кой это мне приволок?
— Жарко, — стараюсь говорить спокойно, но веко меня выдаёт. — Весна.
— На Диэлли вечно весна.
— Это не так.
— Формальности…
— Формально — сейчас весна. И жарко… Ешь!
Кажется, я слегка научился обращаться с девчонками: Мэйби лижет мороженое, выдаёт едкие замечания в адрес проходящих мимо мужчин и веселеет с каждой секундой.
Но становится неуютно: я притащил мороженое на автомате, вообще не задумываясь. Неужто, и правда — такой же? Всю жизнь буду что-то таскать, будто выдрессированная собачонка?
Незавидная участь! А какая альтернатива?
Мэйби продолжает упражняться в остроумии, и я не выдерживаю:
— Зря ты так! Они ведь сами этого захотели. Не бедные, могли бы улететь на Прегон и наслаждаться бесправием тамошних женщин.
— Так именно это я и имею в виду! Извращенцы! Или придурки. Хрен вас, мужиков, разберёшь!
Она замолкает, раздумывая. И выдаёт с ехидной улыбкой:
— А я бы туда и отправилась, на их месте. На Прегон.
— Разве в Галактике мало мест, где девушки упиваются властью! Гермиона, к примеру. И даже на Диэлли есть где разгуляться. Было бы желание!
Мэйби вздыхает.
— Кто меня на Гермиону отпустит? Да и вообще… Я ведь не женщина, — почему-то, она ужасно смущается.
— Ну… У тебя всё на месте.
Она скалится самодовольно.
— Знаю, спасибки! Подумаю, чем заняться, пока есть возможность. Нельзя упускать дурачьё! Кто знает, вдруг переедем в дыру, к фермерам или шахтёрам.
В животе что-то сжимается, как на качелях. О том, что она может уехать, я не задумывался. Да ведь и мы с отцом можем опять улететь. Зыбкие с Мэйби у нас отношения!
Она досадливо морщится, увидев новую пару.
Тут ей придётся заткнуться!
Подтянутый мужчина с кошачьей походкой. И девушка: юная, ослепительная. Штрих-код на виске.
Забытое мороженое стекает по пальцам. Личный геноморф-антропоид! Не каждый день такое увидишь. Даже здесь, среди роскоши, излишеств и извращений.
Нацепив маску равнодушия, прохожие бросают осторожные взгляды.
Мужчина садится за столик, а девушка спешит к стойке. Заказывает, взмахивает рукой над загоревшимся счётом, расплачиваясь. Мягко, легко, несёт дымящийся кофе. Лицо светится радостью и обожанием. Всякому ясно, что каждый миг её жизни наполнен счастьем.
— Кир? Думаешь, для неё не секрет, что она — геноморф?
— А как же иначе? Она что, не замечает штрих-код на виске?
— Запросто, если встроена блокировка. От назначения геноморфа зависит, — Мэйби мерзко хрюкает и плюёт на тротуар.
Напыщенные прохожие отворачиваются.
Тем временем она засовывает руку в карман, наклоняется, складываясь пополам. Подносит сжатый кулак к губам и застывает.
