Машу рукой ягуару в ответ и хохочу — он мне не страшен, я больше не пища. Поворачиваюсь и смотрю на людей, на небо и облака.

Я здесь и не здесь, и так было всегда.

Пацан, лет десяти и белокурая маленькая девчонка с огромными, синими как небо глазами.

Я подмигиваю — девчонка хохочет. Корчу страшную рожу — она начинает плакать.

Так просто!

Мать наклоняется к ней. Девчонка тычет в мою сторону маленьким скрюченным пальчиком, и женщина смотрит на меня осуждающе. Гляжу в ответ грозно, как только могу, хоть нутро разрывает от счастья. Женщина отворачивается.

Дети и ягуар. Трава, солнце, небо и облака.

Так просто, но никто в целом мире меня не поймёт. К счастью, это не требуется. Наконец-то, я дома.

Назад, вдоль клеток, мимо колонн света с танцующими пылинками.

На выход.

Сзади раздаются шаги, и меня обгоняет какой-то мужчина: белые брюки, цветастая рубашка — типичный зевака-турист. Вот только, курортники расхаживают вальяжно, у них нет никакой цели.

Он оборачивается на ходу и смотрит куда-то, поверх моей головы. Его лицо плывёт, меняя черты.

Преступник! Преступник, с нанесённым на лицо наногелем.

У брюк исчезает нижняя часть штанин и они превращаются в шорты, а рубашка подобным же образом, становится безрукавкой. Одежда меняет цвет.

Да, это тебе не стриптиз, что Мэйби устроила в туалете!

У обычных преступников, таких технологий нет. Террорист? Агент повстанцев?

Мужчина сворачивает в проход.

Я должен бежать на выход, подальше от толпы, от площади с ягуаром, но глаза — синие глаза той девчонки, не дают мне этого сделать. Уж слишком они похожи на небо, в которое мы с Мэйби смотрели с крыш.

И я поворачиваю назад.

Выбежав на площадь, ору:

— Бомба! Тут заложена бомба!

Реакция зевак удивляет — они мигом хватают детей и бегут врассыпную. Что ж, люди привыкли к войне. Мимо меня пробегает женщина с той самой девочкой на руках. Узнав меня, она кричит на бегу:

— Ты за это заплатишь! — и уносится прочь.

Что она имеет ввиду — непонятно. Мне полагается наказание за страшную рожу или за то, что я сею панику?

Площадь пуста, только ягуар носится по клетке из угла в угол.

Я мчусь на выход.

Через пару секунд раздаётся взрыв.

В спину, словно ударяет кувалдой. Я падаю, обдирая лицо и руки. На дорожку, со звоном, падают обломки решётки, куски пластика и ошмётки, несколько мгновений назад бывшие ягуаром.

Ну и дела! Грозный хищник, олицетворение смерти, сам стал её жертвой.

Вдруг, я понимаю: всё вновь изменилось. Из мира ушла простота и свобода, и я снова — жертва. Мальчишка, распластавшийся на дорожке…

— Подними!

Задираю голову вверх. Надо мной стоит Мэйби. Рука указывает на сияющий, будто хрусталь, обломок клыка:

— Подними!

Эйприл открыла глаза, уставившись в полумрак. Рядом валялся направленный в стену фонарь.

Во сне она очистила личность от чуждых мыслей и чувств. Змей был окончательно побеждён.

— Гир… — она дотронулась до его плеча. — Бросыбайся…

Мальчишка открыл глаза. Через распахнутую дверь посмотрел на звёздное небо.

— Не обманула!

— Здал бы ды, гак эдо было неброзто! — рассмеялась девчонка.

«Что у неё с голосом?»

Кир взял в руки фонарик и сразу нахмурился.

— Эйприл… Прости, но выглядишь ты ужасно… Какая-то жуть! — он направил луч ей на живот. — А тут! Не человек, а сплошной синяк!

— А разве я человег?.. Не здражно! Ну чдо, пожли! — Эйприл попыталась подняться, но тело отозвалось болью, и она осела назад. — Бомоги!

Оперевшись одной рукой на стену, а другой — на плечо друга, ей всё-таки удалось встать. Пошатываясь, она вышла наружу.

Когда они подошли к лопасти упавшего ветряка, Кир забеспокоился:

— И как мы теперь залезем? Тебя же шатает! Свалишься!

— Боломчи!

Кир пропустил девчонку вперёд, и с ужасом наблюдал, как она вышагивает по прогибающейся под ногами лопасти, раскачиваясь из стороны в сторону.

Но всё обошлось, и они зашагали по эстакаде. У Кирилла не выходил из головы валяющийся на дорожке хрустальный клык. Казалось, он — ключ к страшной тайне, которую не следует раскрывать.

«Нужно просто забыть этот сон, забыть сияющий на солнце обломок. Не было его никогда!»

— Знаешь, ещё километров двадцать. К утру будем там…

Эйприл тошнило. Каждый шаг отзывался болью. Далёкие красные колонны — до которых — она точно знала, было двадцать два километра, казались недосягаемыми, как звёзды. Но Кирилла пугать не хотелось, и она бодро сказала:

— Ага!

Это «ага» вышло настолько жалким, что Кир вздрогнул. Луч заметался по эстакаде.

«Что, если она не сможет идти? Я не смогу её донести!.. Дурацкая Станция, на которой нет даже обычного квадроцикла!»

Кириллу было так жутко, что он едва переставлял ноги. Чтобы отвлечься, он громко спросил:

— Так получается, ты всегда знаешь время?

— Да.

— И сколько сейчас?

— Болночь.

Впереди и чуть в стороне затрещало. Кир направил фонарь. Луч выхватил из темноты ржавый остов ветряка, из которого вылетали куски, будто металл кто-то грыз. Ветряк застонал и накренился.

— Бежим! Бежим! — Кир схватил руку Эйприл и потащил за собой.

Они неслись вперёд, что было духу, прислушиваясь к скрежету металла.

Вот он впереди, потом всё ближе, ближе…

Хлопки кроссовок, сбивчивое дыхание…

Треск, какие-то скрипы…

Скрежет уже позади…

С ужасающим грохотом, за спиной рухнул остов ветряка. Эстакада вздрогнула и заходила ходуном. Кир и Эйприл растянулись на плитах.

Кир посветил назад. Сначала была только пыль, а потом он увидел провал. Ветряк проломил балки, и плиты осыпались вниз.

— Это Тень! — Кир помог девчонке подняться. — Похоже, на эстакаде ей нас не достать! Но впереди есть ещё ветряки!

— Неду. Таг близго г драссе — ни одного… Бозмодрела бо гарде! Вод дольго дело не в эздагаде. День наз можед убидь и на ней… Броблема в двоём здрахе! День чувздвует злабоздь! Не друзь! Ды зильней!

Её монолог вышел таким смешным, и в то же время — таким убедительным, что страх сразу прошёл.

«Если Эйприл уверена, что я сильней — так и есть. Она хоть и врунья, но сейчас не обманывает!»

Спустя три часа Эйприл сказала:

— Гир… Отдохнудь… — и кулём осела на плиты.

Кир улёгся рядом, на спину, и уставился в звёздное небо. Через пару минут он тихонько взял девичью руку в свою.

— Гир… Я не змогу… Не змогу дальже идди… Брозди…

Кир сжал её пальцы.

— Ничего! Я донесу!

— Ды?

— А почему бы и нет? Сама говорила, я сильный! — он улыбнулся. — Может, это и есть цель моей жизни — постоянно спасать тебе жизнь! Может, для этого мир и создал процесс под названием «Кирилл»!

От этих слов по телу разливалось тепло. Внезапно Кир понял, что сказанное — не какая-то глупая шутка. Именно так всё и есть.

Эйприл всё же смогла — она переставляла ноги ещё четыре часа, повиснув на плечах у Кирилла. Когда Станция была уже в двух километрах, пришлось повернуть влево и прошагать к океану ещё метров семьсот, тоскливо поглядывая на крышу Преобразователя — с эстакады было не слезть.

Наконец, они добрались до места, где эстакада превращалась в череду опор, уходящих в море, и по балкам спустились на землю.

— Куда нам теперь? — спросил Кир. До дома смотрителя оставался километр, а до Станции — два.

Ответом было молчание. Лишь шелест травы и далёкий шум океана.

На миг, мальчишке показалось, что Эйприл вернулась обратно в свою пустоту. А может, девчонка ему только почудилась? Но повернув голову, он увидел, что Эйприл реальна: сидит без сознания, прижавшись к опоре.

Он наклонился над ней и проверил дыхание. Потом закинул девчонку на спину и поволок через степь, сиявшую от росы.