В конце концов, деревья-гиганты рассыпаются в пыль…

Горы, дорога и танец молний. Полыхает город в долине. По щекам течёт дождь — чёрный и жирный, как отработанное моторное масло.

И я сам, рассыпаюсь и исчезаю.

Хочу закричать: «Облако!»

Но, у меня нет рта.

Открываю глаза. Вновь передо мной ненавистная стенка каюты.

— Кир! Проснись! — Мэйби трогает меня за плечо.

Повернувшись, вижу её перепуганное лицо. Наконец-то, подружка оторвалась от планшета и вновь меня видит.

— Кир, ты так кричал…. Облако, Облако! Но дело ведь, не в котёнке?

На лицо упали тяжёлые чёрные капли, и Эйприл проснулась, жадно хватая воздух открытым ртом. Провела рукой по щеке.

Ничего…

Кир лежал рядом, в промокшей от пота одежде. В густом воздухе плавала пыль. На чёрном будильнике застыли цифры:

«5:58»

Мальчишка стонал:

— Облако! Облако!

Эйприл положила руку ему на плечо.

— Кир! Проснись!

Он распахнул глаза. Зрачки были предельно расширены и не сужались даже от яркого света.

— Кир?

«Что это? Опухоль? Приступ?»

— Кир!

Он вздрогнул, моргнул и прищурился.

— Какой яркий свет!

Эйприл положила ладонь ему на глаза и уставилась на будильник.

«5:59»

Замерев, она смотрела на две мигающих точки…

Цифры изменились:

«6:01»

«В этот раз пронесло…»

Эйприл убрала руку.

— Всё хорошо, просыпайся.

Кир жевал уэвос-ранчерос, изредка воруя фриттату с тарелки Эйприл. Она сказала, что нужно бороться с рутиной — а значит, больше не будет всеми любимых блинов. Готовили они по найденным девчонкой старинным рецептам, не имея представления о нужных ингредиентах и вкусе готового блюда. Наверное, вышло другое. Но Эйприл сказала: «Не всё ли равно? Главное — не подохнуть от скуки!»

Кир глядел сквозь прозрачные стены на залитую солнцем огромную крышу и вспоминал приснившийся мрачный военный корабль.

«А ведь люди проводят на них целую жизнь. Для чего?.. Невозможно представить!»

Потом стал рассматривать сидящую рядом девчонку-снежинку. В памяти всплывала другая.

«Кто эта улыбчивая рыжая девушка, на которую постоянно таращилась Мэйби? Такое чувство, что я был с ней знаком! Может оттого, что она похожа на Катю из снов Фиеста… Какие все они разные! И вместе с тем одинаковые!»

— Кир, утром ты чуть не умер…

— Дурацкий сон… Дорога и молнии… А этот «бой»! Он будто из твоего рассказа про школу пилотов… Но дело не в этом. Они летят на Землю! На Маяк!

— Они? Твои ночные фантазии?

— Нет! Теперь ясно, что это — не просто фантазии. Я смотрю в своё прошлое, и скоро узнаю, кто я и как сюда попал.

— Думаю, не стоит на это излишне рассчитывать. Без надежд нет и разочарований… — Эйприл вздохнула и выдала: — Жил когда-то счастливый слепец…

— Чего? — удивился Кир.

— Помолчи и послушай! Так вот… Почему он был счастлив? Потому, что ему повезло, он был не один. У него была замечательная работа: он был композитором и дарил музыку людям. А они помогали ему, как могли. И была у него замечательная жена: любящая, заботливая и понимающая. А что ещё нужно для счастья? Разве что, видеть! Посмотреть, хоть одним глазком, пусть сквозь туманную пелену, на жену. Увидеть нежную кожу, которой он мог лишь касаться. Взглянуть в лица людей, которые приходили послушать, как он играл… И знаешь, что?

— Ну?

— Он этого так хотел, что Вселенная выполнила желание. Ведь так всегда происходит, если по-настоящему захотеть…

— Ага, — буркнул Кирилл. — Я вот, хочу жить. А ещё — знать, что тут вообще происходит.

— Но ведь ты жив! И когда-нибудь, если по-прежнему будешь хотеть, всё узнаешь… Не перебивай, ведь именно об этом история… Так вот. Когда он внезапно прозрел и увидел самую прекрасную на свете жену, увидел людей, щеки которых серебрили дорожки слёз, стоило ему заиграть, увидел небо и звёзды — то осознал, что на свете существует нечто большее, чем обычное тихое счастье. А через неделю, которую он провёл в прогулках по городу, понял, что жена у него не прекрасная, а самая обыкновенная, и что музыку не стоит дарить, если можно продать… Спустя полгода, у него уже была роскошная вилла, десяток сияющих хромом автомобилей и самая красивая женщина в городе… Но собственная планета, Кирилл, есть лишь у тебя. А на планетах общего пользования, красотку за просто так никто не отдаст. Не так уж их много, красоток. И ухажёр этой женщины выколол музыканту глаза — решив, что это вполне справедливо: он вернул всё, как было, исправив ошибку Вселенной… Можешь представить, как наш герой, ползая на коленях, умолял вернуться жену. И понимаешь, что она была непреклонна…

— Ну, и в чём смысл?

— В любой хорошей истории их очень много. Но я хотела тебе намекнуть: не спеши узнавать правду, счастье — не в ней. Что, если иллюзия и есть единственная реальность? Что тогда?

— Раньше ты говорила другое.

— Это было давно…

— Давно? Только месяц назад… Сама эту сказку придумала?

Эйприл ухмыльнулась самодовольно:

— Спёрла! Из памяти Маяка.

— Могла бы соврать…

— Зачем? Чтобы тебя впечатлить?

Когда завтрак был съеден, Кир неожиданно вспомнил ещё кое-что…

— Ты понимаешь, о чём говорил Шестой?

— Конечно! Что тут понимать?

Кир отвернулся смущённо. Эйприл начала рисовать ручкой ложки на грязной тарелке.

— Смотри! Мозг не способен почувствовать «просто хорошее», он воспринимает лишь переход к нему от плохого — и люди гоняться за этими переходами. Но за подъёмом неизбежно следует спад. Все мы болтаемся привязанными к средней отметке — к «оси Х». Отличия между жизнями — в амплитуде.

— Не только. Середина тоже у всех своя. Как ты её назвала? «Ось Х»?

— Середина разная, но одинаковые ощущения. Счастье поделено поровну! Мозг в момент адаптируется к новому среднему — за месяц, примерно. Опять — ни горя, ни радости. А это весьма угнетает! Ну не желает Вселенная, чтоб ты сидел без движения!

— Не желает? А всё-таки, если взять, и вообще ничего не делать? Сесть и сидеть!

— Попробуй, — усмехнулась девчонка. — В следующий раз…

— Ладно, проехали… Но послушай! А если, спада не будет? Если будет только подъём?

— Должен быть спад! Иначе, ты не сможешь ничего ощутить, болтаясь при этом на максимальных отметках комфорта! «Ось Y» — диапазон, который ты в состоянии воспринять, не безграничен! Однако, не беспокойся — подсознание само придумает, как это сделать. Тебе останется лишь удивляться: «Как же так вышло, что я превратил свою идеальную жизнь в кошмар?»

— Ну да! Что за радость валятся на пляже с обычной девчонкой, если можно познакомится с Мэйби и с головой окунуться в кровь и дерьмо!

— Не бывает «обычных» девчонок! Но мысль ты уловил.

— Значит, человеку приходится время от времени опускать «средний» уровень на минимум, до предела, чтобы вновь получить возможность ощутить изменения к лучшему… Но всё это верно для индивида. А для общества в целом?

— Ты ведь уже догадался…

— Война… Чем дольше мирный период, чем лучше и спокойнее жизнь — тем больше у людей отчаянного стремления хоть что-то почувствовать: пусть через ненормальные, ведущие к вырождению, формы получения удовольствия? И, тем ближе война?

— Да. Извращения и массовые психозы, странные идеи, которым подвержены миллионы — по этим признакам можно её предсказать.

— А ещё, в этом — «тайна» любви, — вдруг заявила девчонка. — Нет смысла быть заботливой и милой. Избранник это даже не сможет заметить — уж такой у него нечувствительный мозг. Нужно быть стервой — создавать переходы от злобы и равнодушия, к теплу и любви. Так делали обезьяны — притягивали и отпихивали партнёра. Ну а потом, вымерли… — Эйприл пожала плечами. — Видишь, я ничего не скрываю. Я ведь не стерва!