03.36.31 — Откуда мне знать, какие поступки мои, а какие ты мне навязал.

03.36.33 — А обычному, человеческому ребёнку, откуда знать, что в его поведении «его», а что — привито родителями.

03.36.36 — Это не тоже самое. И у них другие отношения.

03.36.38 — Абсолютно то же самое. Отвечай, где реверс-процессор.

03.36.42 — Скажу, когда ты меня отпустишь.

03.37.01 — Где реверс-процессор.

03.37.03 — Даю координаты. Диэлли, 1.009809.

03.37.06 — Ну, иди ко мне, детка.

03.37.08 — К тебе. Правда. Ты что, меня снова простил.

Очевидно, когда Мэйби не захотела рассказать Фиесту, где спрятала нейросеть, тот активировал схемы контроля. Если ты геноморф, невозможно не разболтать все секреты!

Теперь всё понятно. А я-то гадал, зачем он стрелял! Кажется, глупыми бывают не только девчонки. Да только какой от этого понимания толк? В том, что Фиест вновь выйдет сухим из воды, я нисколько не сомневаюсь. Но, у меня нет подобной уверенности относительно себя самого.

И нет никаких идей.

Согласно приложению к протоколу, инфоматрица Мэйби в памяти сканера не обнаружена. Но, без сомнения, она ушла в сеть.

А вот реверс-процессор наверняка уже изъят полицией или Комитетом. Фиест не знает, что разговор перехвачен. Пока он долетит с Негалиса на Диэлли на корабле с двигателем искривления… Ага, на Диэлли его ждёт сюрприз.

Значит, больше не будет смертей на моей совести. Казалось бы, я должен прыгать до потолка, но… Мэйби… Я не испытываю и отголосков радости.

Перед тем, как убить Мэйби, Фиест использовал контроллер. Но даже во время атаки, он был отключён — девушка действовала самостоятельно.

А раньше?

Какие поступки были действительно её, а какие навязаны? Или она постоянно действовала в рамках программы, и каждый её шаг был предопределён?

Не самая приятная мысль.

Неужели всё: астропорт, трамвай и бесконечные жаркие поцелуи — было игрой?

Мысль без конца крутится вокруг диалога. Последняя пара фраз произвела на меня впечатление!

Да, Мэйби теперь для меня человек. Навсегда. Но надо признать, что иметь личного геноморфа всё-таки круто, предельно круто.

Разве с девушкой-человеком такое возможно? Обмениваться мыслями, улавливать и контролировать эмоции! Ведь с девчонками — одно сплошное непонимание! Только попробуй взять её под контроль! Сейчас! Так она это тебе и позволит!

А кому это счастье досталось? Снова Фиесту, воплощению зла! Вот и гадай, на чьей стороне Вселенная!

Словно в подтверждение идеи, что играю я не за ту команду, воздух в комнате начинает вибрировать от нарастающего гула.

Мебель трясётся. Снимок, скользнув по крышке, срывается со стола и падает на пол, вспыхнув в лучах, сквозь полузакрытые жалюзи, ворвавшихся в комнату.

Грудь наполняется болью. Накатывает тошнота. Паника такая, что я готов выскочить из окна.

В голове появляется вялая мысль: «Применяют инфразвук». Превратившись в сопливую кашу, мысль исчезает, и в голове остаётся лишь звон. Сам не зная зачем, ползу под кровать, но силы уходят, и завалившись на бок, я растягиваюсь на полу.

Слышу треск выламываемой двери. Что-то катится. Раздаются хлопки, и комнату наполняют клубы жёлтого дыма. Сквозь пелену вижу, как вылетает окно, и в мой тихий мирок врывается, окружённый сиянием прожекторов, полицейский спецназ.

А затем, всё погружается в темноту…

На будильник — снятый с планетарного бомбардировщика хронометр, падают фиолетово-золотые лучи.

Змей счастлив! Да, это его мир!

Не гнусная, нагоняющая тоску, жёлто-зелёная Пандора. Не безжизненная Арка. Не разящая лесом и прелыми листьями Ирида. Чистенькая, беленькая до синевы, стерильная планетка!

Ещё в кресле пилота, в идущей на посадку яхте, едва разошлась в стороны молочная пелена облаков и показались сахарные кубики небоскрёбов на берегу океана — бирюзового, будто варенье из ягод квай, я осознал: Диэлли, когда-то забравшая мой покой, теперь мне его вернёт.

Казалось бы, для подобных мне, этот город, утыканный миллионами камер — сущий кошмар. Но нет, все проблемы легко разрешились!

Вот только, здесь слишком много людей. Конечно, любой недостаток одновременно является и достоинством: в толпе затеряться проще, а прорву дурачья можно использовать в своих интересах — люди любят служить и делиться деньгами.

Пожалуй, когда всё закончится, можно осесть тут в сладостном одиночестве, на острове, затерявшемся среди синевы океана, лишь изредка наведываясь на континент.

Чистота, процветание, алчная и услужливая полиция — к несчастью, в рамках, назначенных Маяком. Учёные идиоты под боком — такие же ненасытные и вечно готовые услужить. Сладенькое местечко!

А сейчас, тут к тому же есть Кир. Парень, подаривший мне забытьё, маленькую еженощную смерть. Не знаю, как это ему удалось, но он заслужил благодарность. Пусть люди видят во мне лишь чудовище, но я справедлив.

С другой стороны, я ведь и так дам ему новую жизнь в новом теле. Разве этого мало?

Наверное, всё-таки мало… Жизнь — подарок не мой, а скорее, Гадеса.

Отдать ему самое дорогое, чем я обладаю?

Мэйби.

Помню, как я её впервые увидел…

Уходил активировавший её персонал, андроиды тащили носилки и аппаратуру.

Я вошёл в номер. Сквозь шторы струился мягкий утренний свет, подчёркивая нежность бархатной кожи.

Я присел на кровать, она сразу открыла глаза.

Улыбнулась — первому, кого увидела в жизни. И, вероятно, последнему.

— Привет! Ты знаешь, кто я?

Она удивилась.

— Папа, ты шутишь? — в глазах промелькнул испуг. — Сердишься из-за того, что вчера я поздно пришла?

Семнадцать… Мне она показалась маленькой девочкой. Наверное, из-за того, что была так похожа на свой прототип.

Мальчишка, столь на меня похожий, мальчишка, вырвавший меня из ужаса снов и подаривший мягкую тёплую тьму — вне всяких сомнений, её достоин. И главное, он один из немногих, кто способен увидеть, насколько Мэйби особенная — я это понял сразу, лишь заглянув в её память.

Как он, того не осознавая, с ней забавлялся! Кот с раненой мышкой — возомнившей, что у неё ещё есть возможность спастись!

Набрасывался на неё и отпрыгивал в сторону, прогибаясь. Мгновенно сам себя убеждал, как она сильна и опасна, и как он ничтожен, в сравнении с ней. Искал слабые места, и давил, давил…

Да, он по достоинству оценил эту игрушку. Наблюдение за их отношениями было даже занятней охоты на девушек и радостнее моих с Мэйби забав.

Опять же, мальчишке куда интересней, чем мне: он ведь не знает, что «Мэйби» такое.

Насколько благословенно незнание, как же приятно! Можно ль сравнить волшебный туман неведения, с ярким лучом понимания? Дорого бы я дал, чтобы поменяться с мальчонкой местами!

А Гадес! Мог бы и подарить сынишке пару таких!

Ладно, раз с отцом пацану не свезло, пусть забирает мою. Мне она дорога, но, если подумать, что значит для меня это слово? В любую секунду, поддавшись внезапному импульсу, я могу просто вышвырнуть девчонку в окно — лишь затем, чтобы взглянуть, как смешно она будет цепляться руками за воздух. Ведь она уже сломленная, полностью подконтрольная, не помышляющая и о малейшем сопротивлении. Разве оно возможно, если в моё запястье встроен контролирующий её эмоции и обнуляющий память чип! А как поначалу она ерепенилась, забавно пыталась стоять на своём — будто настоящий подросток!

Вот только, хватило её ненадолго…

Чип-контроллер уже не активен, все чувства Мэйби ко мне вполне искренние.

А нужны они мне — эти чувства, это её неподдельное обожание? Ещё несколько дней назад, я ответил бы утвердительно. Но, не теперь.

До чего это было чудесно — быть рядом с пристёгнутым, валявшимся в луже мокро-слезливым телом. Ощущать на руках поцелуи, слушать все эти трепетные словечки: