Ничего не изменилось, за исключением того, что Кир ощутил себя дураком.

«Веду себя, будто старик с барахлящим дрим-проектором! Мозг-лентяй всегда выбирает примитивные, не затратные решения. Только если они не срабатывают, начинает работать на всю».

Взяв себя в руки, Кир придирчиво осмотрел устройство.

Ну вот! Превосходство интеллектуального подхода налицо! Сбоку, в углублении, обнаружился выключатель.

Щёлкнув кнопкой, Кир вновь надавил треугольник. Мелко завибрировав, блок потащил мальчишку наверх.

Земля осталась внизу. Лишь ветер, да шорохи «паруса».

Кир поднял голову. Трос терялся в чёрном облаке. Ещё чуть-чуть, и масса шуршащих, движущихся кусков, окружит со всех сторон.

Что там, наверху? Наверняка, ничего страшного. Может, площадка для обслуживания. Не для самоубийц ведь предназначался лежащий в нише комплект!

Он взглянул вниз. Высоты хватало, чтобы увидеть всё поле, а многогранники сливались в цельный рисунок.

И что? Узор и узор, как в калейдоскопе. Сложнейшие переливы, метаморфозы. Красиво, и только!

Сказать, что Кир разочаровался, значило не сказать ничего. Исчезла цель, смысл. Осталась тоска и безысходное одиночество.

«А пошло оно всё! Отцепится и лететь, лететь вниз, кувыркаясь в воздухе…»

Монотонное урчание блока сменило тональность и стало прерывистым. Стропы задёргало. Блок захрипел, застыл, и заскользил вниз.

Скорость росла. Противно заныло внизу живота.

Когда урчание блока превратилось в режущий уши визг, Кирилла поглотил животныйбезудержный страх. Мальчишка не пытался спастись, не пробовал даже нажать на «СТОП» — он лишь безвольно болтался в стропах.

Но это была только видимость. Организм действовал. Выбрасывались гормоны, пульс всё учащался. Кровь отхлынула от лобных долей, выключились ненужные медлительные механизмы самосознания. Больше не было никакого «Кирилла», осталось нацеленное на выживание тело.

Тело таращилось вниз, на поле. Что оно надеялось там увидеть, навсегда останется тайной. Наверняка не огромнейшее лицо, на мгновенье мелькнувшее в переливах узора!

Раздался резкий, как выстрел, щелчок. Скорость спуска начала уменьшаться.

Исчезло инстинктивное забытьё, и появился Кирилл — телу вновь нужен был интеллект и самосознание.

Блок застыл. На экране возникли буквы: «АВАРИЯ! Разблокируйте устройство».

Разблокировать? Как? На такой высоте, нажимать все кнопки подряд желания не возникало.

Кир болтался над полем, не решаясь ничего предпринять — до тех пор, пока надпись на экране не изменилась.

«Устройство разблокировано».

Как всегда! Проблема решилась сама собой.

Куда же теперь? Вверх?

Кир посмотрел на блок-подъёмник. Из корпуса поднимался жёлтый дымок.

Нет уж, хватит исследований! Трясущимися руками он надавил кнопку «ВНИЗ»…

Свесив ноги в бездну, Кир сидел на окаймлявшем крышу Преобразователя парапете. Перед ним трепетало чёрное пламя «паруса», а правее и значительно дальше, над куполом реактора вспыхивало его уменьшенное отражение. Не чувствуя вкуса, мальчишка жевал питательную кашу из банки — из-за авантюр обед вышел весьма запоздалым.

Время от времени накатывал страх, и ложка скользила мимо…

С тех пор, как Кирилл остался один, он опасался момента, когда не получится больше верить рассудку. Похоже, не зря — на это указывали мерещившиеся повсюду лица.

Видеть привычное в непривычном, пытаться свести незнакомые формы к знакомым — неотъемлемое стремление здорового мозга. Разведчики не раз натыкались на «лица», высеченные в скалах «предтечами».

Только это не похоже на происходящее с ним. У него картина была идеальной, чёткой, подробной. Лицо какой-то девчонки — до боли знакомое, но раньше не виденное.

Настораживали моменты, в которые оно появлялось — в те, когда он находился на грани. Если рассуждать романтически — девчонка спасала от смерти. Если использовать логику — в те секунды сознание было отключено, и бессознательное чудило по полной.

Не было причин сомневаться, что это проделки сдуревшего от одиночества и однообразия мозга. Девочки в океанах не водятся…

«Бежать! Срочно! В последний раз выйти на связь — не отсюда, из дома. А завтра — хватать рюкзак и валить с этой Станции. Иначе, я просто рехнусь!»

Как всегда, банка отправилась вниз. За ночь исчезнет… Следом за ней, по приделанной к стене сияющей нержавеющей лесенке, спустился и Кир. Ушло на это почти пятнадцать минут.

«Ну и бред! Маяк мгновенно перемещает корабли на тысячи светолет, а я ползу по дурацким ступенькам! С другой стороны, хорошо, что хоть лесенки есть!»

Миновав радиаторы, куб и башни накачки, он вышел на антенное поле и очутился в игрушечном Египте — поле было утыкано белыми пятиметровыми пирамидками. Между ними стояли антенны другого типа: сделанные из трубок, свернувшихся в клубки, способные запутать опытного тополога. И, как в любом другом месте Станции, иглы громоотводов царапали небо.

Здесь было здорово: ни электрического гула, как на поле многогранников, ни шума воды и пара, как в реакторной зоне. Лишь резкий запах разогретых солнцем трав, да шорохи ветра…

Кир пересёк бирюзовый океан цветущего льна и уткнулся в полутораметровый забор — компромисс между инструкциями, чётко указывавшими на необходимость ограждения режимного объекта и отсутствием на планете людей. Когда-то, сверху крепилась колючая лента. Теперь только жалкие остатки колечек пружинками свисали с забора.

Привычно преодолев препятствие и прошагав по усыпанному маками полю, Кир очутился на потрескавшейся бетонке, соединявшей центральные ворота Станции и домик смотрителя, видневшийся вдалеке. Из-за излучения, нельзя было жить ближе трёх километров от Станции.

Кир зашагал по бетону, розовому в закатных лучах. Чтобы стряхнуть липкий страх, мальчишка воображал, что он — взмывающий звездолёт, трещинки в бетоне — реки, а трава — густые леса. Было немножечко стыдно заниматься такой ерундой, когда в начале июня тебе уже стукнет шестнадцать — а значит, ты без двух месяцев взрослый. С другой стороны, никто ведь не видит…

Перед ним маячила пара проблем. Первая — сводящее с ума одиночество. Вторая, весьма деликатная, похоже была следствием первой. Ему не верилось, что Вселенная действительно существует.

Когда Кир подходил к дому, на ещё светлом небе загорелись первые звёзды. Он шагал отвернувшись, чтобы не видеть Луну — при взгляде на жёлтый обгрызенный диск захлёстывала тоска.

Обычно, в этот час Кир сидел на какой-нибудь арке или на крыше Преобразователя — это слегка успокаивало. Здесь, на ведущей ко входу дорожке, возле клёнов и просевшего неприметного холмика, потели ладони.

Он ни за что бы сюда не пришёл, припасы и нужные вещи были на Станции. Там же, в Логове на крыше Преобразователя, был ноутбук с доступом в Сеть. Кроме того, Маяк мог создать что угодно — разумеется, если хотел.

Но… Кир не мог не прийти, от отчаяния он был готов на любые безумства…

Типовой дом: белый пластик, огромные окна и острые грани.

Кир прошёл сквозь вспыхнувшее на миг силовое поле и осознал — что-то не так. Вроде бы, всё привычно: бело-зелёная мебель, кухонные агрегаты, неубранная посуда. В то же время, он готов был поклясться, что входит сюда в первый раз.

«Абсурд! Я прожил в этом доме полгода!»

Чтобы прогнать наваждение, Кир попробовал вспомнить первое, до чего смог дотянуться мысленный взор…

Яхта… Свесив ладонь, он лежит на борту, тщетно пытаясь схватить гребни волн — мягкие и неуловимые, как шерсть приходящих во сне овечек. Папа крутит штурвал, будто отважный пират.

Прекрасный день перетекает в восхитительный вечер. Поставив яхту в эллинг, они набирают в теплице овощей и устраиваются на террасе. Ужинают, а после — долго сидят, потягивая свежий сок из высоких запотевших бокалов. Смотрят сквозь узкие щёлочки прищуренных глаз, как солнце, не сумев удержаться на небосводе, соскальзывает на острые горные пики…