А часов через шесть — запущу анализ и перейду к следующему этапу.
Со временем, я смогу понять логику Маяка.
Встаю и иду к двери.
— Ты куда? — Мэйби наконец-то проснулась. А я — не ложился, спать уже не выходит. Только закроешь глаза, накатывает отчаяние. Мышцы напрягаются, колотится сердце, каждая клеточка каждого органа кричит: «Не валяйся, сейчас не до этого! Делай что-то! Спасай, спасай нас всех! А мы уж тебе поможем!»
Режим «бей или беги». Телу не объяснить, что смерть не поборешь, от неё не сбежишь. Что она — неизбежность…
— Пойду, заварю чай. Тебе принести?
Натыкаясь от усталости на разбросанные повсюду коробки, ковыляю в кухонный блок.
Чудесно, теперь я могу ментально управлять чайником! Ну, и компьютерами, конечно. Других применений для ВДК на этой пустынной помойке мне не найти.
Превосходный подарок на совершеннолетие!
Слезящимися глазами смотрю на весёлый танец листиков в чашке.
— О! Чаёк! Угостишь? Очень хочется пить. А ты, как я погляжу, жируешь: две чашки на одного!
Отец. Он какой-то другой: свеженький, бодрый. И — очень быстрый.
Отдаю ему свою чашку. Он шумно прихлёбывает и обжигается.
— Тьфу ты! Горячий!
Да, похоже я остался без чая! Заваривать ещё одну чашку — тут, рядом с ним, нет никакого желания.
Вытаскиваю из микроволновки бутерброды, беру чашку Мэйби, и шагаю обратно к себе. Отец увязывается за мной:
— Сын, ты ведь больше не злишься? Понял мой замысел? Осознал, как я был прав?
Я вообще не понимаю, что он несёт. Но действительно, больше не злюсь. Честно сказать, об отце я даже не вспоминаю.
— Слушай, Кирилл, у нас были с тобой разногласия, но теперь ведь всё позади?
Я захожу в свою комнату. Он — за мной.
Просто отлично! Хорошо хоть, я погасил экраны.
Мэйби удивлённо таращится на отца, а тот её словно не замечает. Бегает вокруг меня и тараторит:
— Кирилл, ты не беспокойся, у нас ещё полно времени! А я уже недалёк от успеха! Пойдём ко мне, сам всё увидишь!
Я ставлю чай и тарелку с бутербродами перед Мэйби:
— Не забудь поделиться с Облаком!
Отец озирается удивлённо. Смотрит сквозь девушку, словно не замечая:
— С кем это ты разговариваешь? С тобой всё хорошо? Какой-то ты странный!
— Не страннее тебя!
Он поправляет:
— Правильно говорить: «страньше»! Ладно, пошли!
Не прекращая кудахтать, он волочёт меня в свою комнату…
Ну и бардак! Всё опутано кабелями, аппаратура подключена в каких-то немыслимых сочетаниях. На экранах — какая-то абракадабра. Всюду раскиданы баночки и разноцветные капсулы.
Надо последить, чтобы сюда не зашла Мэйби…
Он тычет в экран:
— Видишь? Видишь, насколько я близок к разгадке?
Наверное, близок. Только к разгадке чего? Я давно отключил его аппаратуру от нейросети Маяка…
Возвращаюсь к себе.
— Кир? Ну что? Он какой-то чудной!
Я только машу рукой…
Компьютер продолжает беседовать с Маяком… Ничего интересного.
Падаю на кровать.
Очередной потолок. Для разнообразия — вогнутый. Но тоже не интересный.
Без чая, глаза сами собой закрываются…
Дзета
Змей улыбается.
Он любит летать, игриво кувыркаясь среди облаков. Облаков, на которые я смотрел всё детство, но не мог дотянуться.
Теперь, когда я — Дракон, им не сбежать. Взмах крыльев — и Змей среди них. Среди облаков-девчонок, что водят вокруг хороводы…
Новый расширенный пакет информации от нейросети глайдера разрушает идиллию. За секунду я осознаю все изменения в обстановке: появление нового корабля — авианосца повстанцев, его тип, скорость и предполагаемые цели атаки.
Вот он — висит практически надо мной. А вокруг «глайдера-меня» — у нас с ним сейчас одно сознание на двоих, возникают червоточины.
Над вероятностными пушками загораются облачка плазмы.
И как же меня угораздило оказаться в гуще единственного на всей планете боя? Удивительное невезение или судьба?
Выполняю манёвр ухода. На законцовках крыльев тают вихревые жгуты…
Полыхает комплекс управления стрельбой. Но это уже не имеет значения. Очевидно, что у атакующих нет ни единого шанса.
А ведь, не свали я из армии — мог бы сидеть сейчас в одном из этих бомбардировщиков! Мог подохнуть здесь, в этой дыре!
Пожалуй, не стоит мне жаловаться на невезенье. Шагая по минному полю под названием жизнь и двигаясь прямиком к очередной катастрофе, в последний момент я всегда менял направление, точно ведомый чьей-то рукой.
Может, это — компенсация от проклятого мира?
Нет. В добренькую Вселенную мне не поверить…
Ага, вот и он, один из героев войны. Катапультировался и спускается на аварийном жилете.
Слегка изменив курс, прохожу над его головой.
«Я-глайдер». Никакого разделения. Я и орудие, и убийца.
Лёгкое изменение тональности в пении мотора — и всё. Нейросеть проецирует в мозг изображение с хвостовых камер: я вижу, как падает перемолотый полями глайдера фарш.
Чепуха!
Совершенно не то, что вонзать нож в живот, глядя при этом в глаза!
Впрочем, я ничего и не ждал. Убитый пилот не похож на девчонку. Я раздавил его лишь оттого, что так было нужно. Увидев парящее в воздухе тело, я просто не мог лететь прежним курсом — это бы так не вязалось с желанием Вселенной, что небеса бы немедленно раскололись, усыпав обломками землю.
Но, Вселенную не поломать, скорее она сломает тебя. Ты всегда будешь тем, кто ты есть. Всегда будешь делать то, что тебе предначертано.
Разве я убиваю девчонок для удовольствия?
Нет! Перед ними я преклоняюсь, обожаю, люблю!
Разве я не мечтал бы остаться с Катей?
И если бы, в тот судьбоносный день, небо над Диэлли не сияло пронзительной голубизной, если бы облака были не столь белоснежными, а ветер — потише пел волшебные песни, гуляя среди развалин… Если бы она, с придыханием и грустью, не сказала бы: «б**ть» — так, что в памяти вновь расцвели купола парашютов — в дешёвеньких бомбах, созданных для истребления девчонок, не используют гравитаторы…
Если бы Катины ногти были покрыты гламурным перламутровым лаком или облезлым красным, как у каких-нибудь шлюх. Если бы они не были ногтями девчонки-подростка, с чёрной полоской земли и парящими над ней белыми облачками от нехватки в пище белка…
Если бы ногти не отразили реальность: линию горизонта и небосвод: больше у девочки ничего не осталось — я всё забрал, сбросив бомбы. Пять Катиных жизней на каждой руке…
Если бы тогда не пришло запоздалое понимание… И уверенность — на эти машущие уходящему детству ладошки, на десять зеркальных миров, должна вылиться тёплая кровь.
Ведь жизнь — это смерть.
Корабль стреляет из вероятностной пушки по куполам на полигоне, и купола исчезают.
Похоже, не только я — баловень судьбы. Если бы Гадесу не нужны были деньги на идиотскую войну со временем, с Маяком, с прогрессом, если бы он не ждал меня сейчас на военном космодроме, подготавливая корабль к погрузке концентрата лика — он был бы мёртв. Ну, или в параллельной Вселенной — кто знает, куда отправляет людей выстрел вероятностной пушки…
Так… Это ещё что такое?!
Озеро и гидроузел, насосная в окружении тополей. Дорога делит степь на две части: дикую пёструю и оранжевую — приручённую человеком.
«Увеличить!»
«Увеличить!»
Стайка ребятишек возле насосной. Дурацкий серебристый велосипед Облака и, судя по одежде, она сама — раскинула в стороны руки.
Жива? Не понять…
Рядом с ней лежит местный придурок Барсук в окружении чёрных обломков.
И кучка подростков таращится в небо.
А на дороге, поодаль… Кирилл!
Единственный мальчишка в мире, вызывающий у меня симпатию. Все остальные: мальчики, мужчины и старики — возбуждают лишь омерзение.
Просто прекрасно! Что делать? Приземлятся? Спасать пацана?
