У неё стальная хватка, и я завываю от боли. Если бы она так вцепилась, когда лопнул мостик, не пришлось бы купаться в чане!
Держась за крепление сидения и не обращая внимания на вопли, она затаскивает меня в салон.
Смотрю вниз, на крышу…
Оставленные нами андроиды уже уничтожены, и геноморфы корпорации стреляют по нам. Двигатели шипят, переходя на форсаж. Крыша тает вдали.
— Сядь ты уже! — схватив за капюшон, Мэйби тянет меня к сидениям.
Ну и мощь!
Хочу заорать: «Отвали!», но ворот пережимает мне горло. Я только кашляю и задыхаюсь.
Наконец, она оставляет меня в покое и падает в кресло.
Усаживаюсь рядом.
Один из пилотов оборачивается. Кажется, человек.
— Порядок?
Мэйби кивает.
Со стены свисают наполовину отстёгнутые носилки, а из распахнутых шкафчиков — электроды дефибриллятора, кислородные маски, трубки. На полу валяется инъекционный пистолет и цветные коробки.
«Друзья» угнали настоящую «скорую». Не слишком красивый поступок!
— Мэйби, тебе не больно?
— Ты это о чём?
— Об ухе, конечно!
— Ерунда! Подумаешь, ухо! Разве проблема приделать другое? Главное, выбрались! Чудеса! — она толкает меня ладошкой в плечо. — Согласись, у нас не было ни малейшего шанса!
Вот, как она оценивала вероятность успеха! Услышь я такое вчера… Опять же, ведь спрашивал я не про ухо — про боль!
Она сидит с таким беззаботным лицом, будто порезала пальчик. Кровь из обрубка уже не течёт.
Что бы это могло озна…
Пилот вновь оборачивается:
— Хвост! Три полицейских глайдера.
Мэйби смотрит в окно и командует:
— Снижайтесь! К земле! Где оружие?
— Было у андроидов…
— Вы что, сговорились? Пацифистами стали?
Очевидно, что «скорой» осталось лететь не больше минуты. И не имеет значения, есть у нас оружие или нет.
Втыкаюсь в иллюминатор лбом.
Мы плавно снижаемся. Город позади, внизу проплывают деревья пригородного парка.
— В канал, садитесь в канал!
Точно! За дымкой виден питающий парк центральный канал, от которого, точно прожилки на зелёном листке, расходятся в стороны каналы поменьше.
Но, куда надо садиться? На воду? Она ведь практически несжимаема! Может быть, на деревья?
Не угадать. Всё зависит от того, как будет проходить приземление, от угла падения и скорости.
Впрочем, девчонка уже всё решила.
В наушнике звенит голос Мэйби:
— Маску одень, дурачок! И очки. Да пристегнись!
Отрываюсь от иллюминатора. На стекле остаётся пятно.
Сама она — в полной готовности. Кривая ухмылка под маской, глаза — будто щёлки.
Напяливаю маску, трясущимися руками пытаюсь застегнуть ремни. Мультикоптер болтает, и я никак не могу попасть штырями в отверстие.
Что за бред? Разве так сложно оборудовать «скорую» автоматической системой фиксации пассажиров?
Вот тебе и высокоразвитая планета! Каменный век!
Мэйби хохочет.
— Похоже, с девчонками у тебя будут проблемы!
Наконец, звучит долгожданный щелчок. Я выдыхаю и откидываюсь на спинку, положив на колени руки. Трясутся они куда сильнее, чем руки подружки, лишь немного подрагивающие от вибраций.
— Что, Кирюша, очкуешь? Жуть, верно?
— Заткнись! Что с пилотами?
— Какими пилотами?
Вот сволочь!
— Я не брошу пилотов! Это ведь люди!
— Эти люди хотели тебя оставить на крыше.
— Значит, у них был приказ! — тут до меня, наконец-то, доходит. — Никто не предполагал, что у меня будет ещё одна сфера! Ведь так? Вы вернулись за ней, не за мной!
— Кирюша, я сто раз могла её отобрать. Например, когда ты изображал из себя мумию. Но я возилась с тобой и лишилась уха! А теперь, выслушиваю претензии! — она пинает меня ногой в пах, и я сгибаюсь от боли.
Будто шипение змеи:
— Так и сиди! Понял? Может быть, уцелеешь! А о пилотах забудь!
— Контакт! — голос пилота.
«Скорую» прошивает очередь. Куски обшивки летят, будто пули, со стуком врезаясь в предметы. Отскакивают и врезаются вновь. Что-то сыплется на спину.
Тональность звука моторов меняется, и нас начинает трясти. Наверняка, часть из них уже вышла из строя.
Растёт скорость падения. Ощущения, как на качелях.
Из паха боль разливается по животу. Тошнит.
Новая очередь. Треск, звон.
Интересно, пилоты вообще ещё живы?
А Мэйби?
Нет ни малейшей возможности это узнать.
По обшивке бьют ветви деревьев.
Удары переходят в оглушительный грохот. «Скорая», содрогнувшись, переворачивается. На миг я теряю сознание…
Выныриваю из благостной тьмы, и новый кошмарный удар отправляет назад.
Тьма отступает. Я открываю глаза.
Со всех сторон бьют лучи. Мучительно ярко, до рези!
Мэйби трясёт моё тело.
Мы на дне канала. Салон уже полностью залит водой, только немного воздуха болтается под потолком, как подвижная ртуть. Оттуда, из-под потолка, медленно опускается тело пилота.
Ремни ещё и «надёжные», удерживают только подростка. Похоже, заработанные на туристах деньги идут не на медицину.
Второй пилот по-прежнему пристёгнут. Голова, словно раскрытый тюльпан в ореоле розовой мути.
Тут неглубоко. Сквозь иллюминатор лежащей на боку «скорой», я вижу колеблющуюся поверхность. Салон залит ярким полуденным светом.
Очки подстроились под среду — линзы изменили кривизну, и я могу рассмотреть всё в мельчайших деталях.
Тошнит нестерпимо. Поэтому, да по реакции на свет, понимаю, что у меня сотрясение. Сжимаю кулаки, силясь не вырвать в маску.
Мэйби освобождает меня от ремней безопасности.
— Давай, Кирюха, на выход! Да не к люку, а к лобовухе! И только попробуй сблевать!
Кажется, Мэйби всё нипочём. Будто стальная! Не сравнить с той девчонкой, что недавно размазывала сопли. Кто её подменил?
— Туда! — она пихает меня к пилоту-цветку. Значит, под «лобовухой», она понимает фонарь кабины. — Я сейчас!
Сквозь боковой люк видно обросшее водорослями дно.
Да, там не пройти…
Цепляясь за всё, что попадается под руку, я двигаюсь к креслам пилотов. Отворачиваюсь к стене, чтобы не видеть раскрывшийся бутон головы. И тут же, против воли, смотрю.
Стенки черепа… Кости, болтающиеся на кожаных лоскутах.
В кровавом студне, благодаря восприятию, обострённому до предела, я ухитряюсь даже заметить чип. Малюсенький, с ноготь мизинца.
Вновь всё меняется… Теперь я понимаю, что забуду кровавую ферму и омерзительные лаборатории. А вот его, этот чип, буду помнить всегда.
Мэйби, спустившись к люку, шарит руками на дне. Достав оттуда кислородный баллон с приделанной маской, цепляясь свободной рукой за всё подряд, подплывает ко мне.
Откуда она узнала, что там баллон? Неужто, в момент катастрофы, пока я терял сознание от перегрузок, отслеживала перемещения предметов в кабине?
Думать о Мэйби не хочется… Может быть оттого, что жутко болит низ живота. А может, из-за моих догадок о том, что творится сейчас в небесах над каналом.
— Упрись и держи меня!
Держи? Что это значит, «держи»? За что же её хватать?
— Кир! Времени нет! Держи мои плечи! А есть желание — жопу! Но, умоляю, быстрей!
Лапать её хочется меньше всего. Противно даже касаться.
Наверное…
Упираюсь руками в спину.
Она колошматит баллоном по стеклу. Медленно, как в слоу-мо. Не так просто преодолеть сопротивление воды. Стекло вибрирует, ходит волнами. Каждый удар отдаётся в груди. Наконец, фонарь покрывается паутиной трещин. Ударив ещё несколько раз, Мэйби отбрасывает баллон. Тот, медленно опускается на колени изуродованного трупа.
— Погляди! На бедре этой твари… Пристрелить нас хотели!
Пистолет. На ноге пилота закреплена кобура.
Как же я не заметил раньше! Эффект фокусника, всё внимание было приковано к голове.
— Может, и не хотели…
— Проверь в следующий раз. Гуманист хренов!
Мэйби садится в кресло и упирается ногами в стекло. Фонарь вылетает с каким-то странным жалобным треском. Зависает, точно огромный скат, и медленно, раскачиваясь из стороны в сторону, опускается.
